и Уайтлок. Хайд, игравший одну из главных ролей в этих контактах, впоследствии писал, что представители парламента ждали от короля небольших уступок и были готовы, в свою очередь, сделать шаг навстречу. Нортумберленд якобы обещал за возвращение должности Первого Лорда Адмиралтейства вернуть лояльность флота. Даже если это так, Карл не желал простить Нортумберленду его прежнее поведение. По мнению Олларда, Карл дал Генриетте-Марии обещание никогда не одарять милостью людей, ранее его предавших, «у него не было ни уверенности в себе, ни силы характера, чтобы быть гибким. Он предпочитал закрываться обещаниями, что лишало его свободы маневра. Это страховало его от ужасной дилеммы: принимать решения. Это было последним приветом надеждам Грейт Тью. Надежды выйти из войны не оставалось» [74, 84].
Иначе трактовал роль Хайда на Оксфордских переговорах Скотт: «Он не был миротворцем, готовым на компромисс, а ангажированным роялистом. Он категорически отвергал примирение на официальных условиях парламента. Наоборот, он поддерживал секретные и гораздо более мягкие предложения, выдвинутые главой парламентской делегации Нортумберлендом, но только с одной целью: сделать раздел между партиями мира и войны в парламенте настолько глубоким, чтобы любое дальнейшее сопротивление королю, как он надеялся, неминуемо провалилось» [92, 46]. Недаром Дигби с энтузиазмом поддержал назначение Хайда канцлером. Эту тактику Хайда «умеренные роялисты» использовали и в последующих переговорах: «В течение почти всей войны приверженность так называемых умеренных, таких как Хайд, преследовала определенную цель: они использовали переговоры не для того, чтобы достичь подлинного соглашения, а как способ принудить парламент к капитуляции. Следовательно, до известной степени они придерживались тех же намерений, что и сторонники военного решения» [92, 46]. Как бы то ни было, можно прислушаться к мнению Карлтона, считавшего, что за решением Карла I разорвать переговоры, в конечном счете, лежали новые военные успехи кавалеров. Взятие Рупертом Сайренсестера в Глостершире, последовавшее шествие пленных и демонстрация военных трофеев воодушевили Карла. Он сразу потребовал от племянника давить на врага в направлении Бристоля. В то же время Карлтон допускал, что у Карла могли быть сомнения: в апреле, разорвав переговоры, он подписал декларацию о прощении и награждении пятью шиллингами тех мятежников, кто перейдет на его сторону и принесет клятву верности. Сомнений не было у Генриетты Марии, требовавшей от мужа решительности. При возвращении в Англию ее корабль перенес ужасный шторм, и она якобы была единственной, кто был уверен, что находившиеся на нем люди не погибнут. После высадки на побережье Йоркшира ее отряд подвергся обстрелу со стороны эскадрона противника, и она с апломбом писала королю, что полюбила шум и свист пуль, а какой-то сержант был убит в двадцати шагах от нее [31, 254–255].
Военные действия, во всяком случае, до осени 1643 года были успешнее для кавалеров, чем для парламентариев. На севере господствовала армия Ньюкастла. В апреле удалось взять Ридинг. Руперт в течение нескольких недель осаждал Личфилд в Стаффордшире, который сдался в начале июля. К этому времени главной заботой для Карла было обеспечение безопасного прибытия в Оксфорд Генриетты Марии. С этой целью он приказал Уилмоту вытеснить с юго-запада парламентскую армию Уильяма Уоллера, а Руперта сразу после падения Личфилда направил в Стратфорд-на-Эйвоне, где тогда королева проводила время в компании Сузанны, дочери Шекспира. По прибытии Руперта она под охраной сводного отряда под командованием Генри Джармина прибыла к Кинтону, то есть к месту сражения при Эджхилле, где ее встретил Карл. На следующий день королевская чета прибыла в Оксфорд. Присутствие королевы воодушевило Карла на активизацию военных действий. Был разработан план захвата Бристоля, второго крупнейшего города страны. Штурмовать город отправили Руперта, тогда как король с частью войск оставался в Оксфорде на случай, если парламент направит на помощь осажденным армию, чтобы тогда заблокировать ее. План оказался успешным, и 26 июля город пал.
Захват Бристоля привел к одному из острых политических столкновений, которыми богата история роялистского движения. Командующий войсками на западе маркиз Хертфорд назначил губернатором города сэра Ральфа Хоптона, способного генерала, в дальнейшем одного их ближайших союзников и товарищей Хайда. Это назначение возмутило принца Руперта, считавшего, что этот пост по праву победителя принадлежит ему. Конфликт достиг такой остроты, что король был вынужден вмешаться. В сопровождении большой группы военных и придворных, среди которых был Хайд, он выехал в Бристоль. Карл придумал компромисс, который, по большому счету, не удовлетворил ни Хертфорда, ни Руперта. Руперт стал губернатором города, а Хоптон его заместителем. Но и это решение было найдено благодаря лояльности Хоптона, удовлетворившегося милостивым письмом монарха и титулом баронета. Письмо короля с упоминанием заслуг получил и Хертфорд. Сопровождая Карла I в Бристоль, Хайд убедился: пост канцлера казначейства, который он занимал, превратился в видимость. В военные годы обычные способы пополнения королевской казны были исчерпаны. Однако Бристоль был крупным портом, что давало возможность получения там значительных таможенных сборов. К своему возмущению при первой же встрече с таможенными чиновниками он выяснил, что приближенные Карла Колпепер и Эшбурнхэм, королевский постельничий, уже получили от него соответствующую монополию. Хайда горячо поддержал Фолкленд, что привело к извинениям упомянутых лиц и «любезным высказываниям» Карла I, но не более того.
Как ни странно, военные победы Руперта отнюдь не способствовали укреплению его положения при короле, скорее наоборот. Кроме того, что Генриетта Мария воспринимала его как опасного соперника, враждебность к нему начали демонстрировать Дигби и Уилмот, являвшиеся его верными сторонниками. Вероятно, это было следствием нерасположения королевы. Однако и «умеренная» группировка опасалась потерять влияние. Признавая фрагментарность имеющихся сведений, Скотт полагал, что в конце июля — августе 1643 года сложился «заговор», представителей «партии мира» в Вестминстере и «голубей» при дворе. В парламенте Нортумберленд со сторонниками подготовил ряд новых мирных предложений, которые затем были переданы в палату общин. Возможно, им удалось привлечь Эссекса, который был двоюродным братом и другом Хертфорда. Предполагалось, что король сможет войти в Лондон при согласии на самые мягкие условия мира, какие только возможно. Эссекс, возможно и Хертфорд, при необходимости могли подкрепить эти соглашения силой. Скотт предполагает, что Хайд, близкий союзник Хертфорда, очевидно, был вовлечен в этот проект, но из этого ничего не вышло — в августе по настоянию Руперта Карл отстранил Хертфорда от командования, а общины отклонили мирные предложения лордов [92, 47].
После взятия Бристоля имел место эпизод, ударивший по престижу самого короля и ставший симптомом постепенного ослабления позиций кавалеров. При осаде Глостера командир гарнизона полковник Массе предложил сдать город, если Карл встретится с ним, однако когда монарх прискакал к Глостеру, поменял планы. Разъяренный Карл возжелал обязательно взять город, чтобы наказать коварного коменданта. Мнения о том, насколько важно было захватить Глостер, различаются. Карлтон писал, что городская крепость особого стратегического значения не имела, однако Кларендон придерживался иного мнения, полагая, что взятие ее могло дать роялистам полный контроль над долиной реки Северн, ибо иных парламентских гарнизонов между Бристолем и Ланкаширом не было [7, III, 129]. Руперт предложил атаковать, но Карл предпочел иной план — заминировать городские стены. На это ушло время, и когда подготовка к взрыву была завершена, начались дожди (вот она, пресловутая английская погода), сделавшие исполнение плана невозможным. Тогда решили атаковать, как и предлагал сначала Руперт, что имело шанс на успех, ибо запасы пороха у гарнизона были на исходе. Однако героизм защитников заставил Эссекса двинуться на помощь Глостеру. Его приближение было столь стремительным, что Карл срочно снял осаду. От боя он отказался, мотивируя тем, что местный ландшафт не дает возможности воспользоваться преимуществом в кавалерии. Кларендон указывал, что многие роялисты считали «глостерскую операцию» ошибкой: она отвлекла их от наступления на Лондон, чего ожидали сторонники в столице, и дала возможность парламентским деятелям мобилизовать ресурсы в графствах. Однако армия кавалеров, ослабленная после взятия Бристоля, была слишком мала, чтобы двигаться на столицу [7, III, 143–144].
Переход Бристоля под власть роялистов на время обострил отношения между парламентскими группами; умеренные готовили предложения, содержавшие большие уступки, чем те, которые озвучивались во время оксфордских переговоров. Под влиянием Сити они были отвергнуты. Тем не менее, три парламентских лорда, Бедфорд, Холланд и Клэр, прибыли в Оксфорд, прощупывая возможность возвращения на королевскую службу, но были крайне холодно приняты королевой. Для встречи с ними Карл на два дня покинул лагерь под Глостером, но и он держался высокомерно, особенно по отношению к Холланду, с которым был прежде в дружеских отношениях. Все трое ни с чем вернулись в Лондон, это убедило многих, что король непримирим, его обещания простить тех, кто к нему вернется, ничего не стоят. Среди советников короля не было общего мнения, как вести себя в той ситуации. Хайд утверждал, что был едва ли не единственным, кто полагал, что их надо принять самым любезным образом, выразив полную поддержку желанию вернуться на королевскую службу, чтобы и другие знали, что это в высшей мере приветствуется. Другие занимали «диаметрально противоположную» позицию, возражая против того, чтобы королевская чета вообще дала им аудиенцию до тех пор, пока они не докажут своей преданности. Была и средняя позиция: не приветствовать их, но и не игнорировать, допустить до монарших особ, позволив поцеловать руки, и не более того, оставив остальное в зависимость от того, как они поведут себя в дальнейшем [7,