В январе 1644 года Карл I созвал в Оксфорде парламент. Оллард полагал, что это было сделано по предложению Хайда, и стало воплощением самой оригинальной его идеи. Созыв парламента в противовес «мятежному» парламенту, заседающему в Вестминстере, сулил политические преимущества, способствовал «легализации» политики короля. Основания для реализации этого плана существовали: более половины пэров не принимали участие в работе палаты лордов в Лондоне и могли присоединиться к роялистскому парламенту. В Оксфорд прибыло более ста членов нижней палаты. Карл I открыл парламент в главном зале Крист Черч, обратившись к парламентариям с адресом, в котором говорил о том, с какой неохотой вступил в войну против мятежников, о том, что ситуация усугубилась со вступлением на английскую землю вражеской — шотландской — армии, и что нуждается в их совете и поддержке. Речь Карла вызвала воодушевление — роялистский парламент принял резолюцию, в которой говорилось о том, что каждый англичанин под угрозой быть обвиненным в измене должен участвовать в войне с Шотландией. В то же время поддержка не была безграничной: 118 членов нижней палаты и 34 лорда (вероятно, больше половины из числа находившихся в Оксфорде) подписали обращение к Карлу I, предлагая вступить в переговоры с Эссексом. Это не вызвало у него и его советников никакого энтузиазма, и 7 февраля король вновь обратился к парламенту, требуя санкционировать сбор принудительного займа. В речи он впервые допустил, что может не дожить до победы над мятежниками, но есть тот, кто, как он надеется, доживет до этого счастливого дня. При этих словах он выдвинул вперед старшего сына Чарльза. Подействовал ли на парламентариев этот красивый драматический жест, но заем в размере ста тысяч фунтов стерлингов они утвердили, а вслед за этим согласились с увеличением налогов.
Парламент направил в Вестминстер предложения, которые были быстро отвергнуты, после чего лондонские депутаты были объявлены «изменниками». Оксфордский парламент просуществовал недолго. 16 апреля король обратился к палатам, объявив, что распускает их до 8 октября. Действительно, он предпочитал, чтобы эти десятки людей отправились по своим поместьям, вели роялистскую пропаганду и помогали в сборе налогов, чем занимали кров и пожирали продукты в голодном городе. Насколько Карл I был искренен, когда он созывал парламент? Историки сходятся во мнении, что в его решении была изрядная доля лицемерия. Не на парламент он рассчитывал в борьбе с врагом, а на военную помощь из Ирландии. Предыдущий опыт подталкивал его не доверять парламенту. Трудно сказать, в какой мере удалось «переиграть» Вестминстер, избавиться от обвинений в «абсолютизме», но утилитарную задачу Карл решил: его военные расходы были легитимированы. Когда после битвы при Незби в июне 1645 года в руках круглоголовых оказался обоз монарха, секретарю Николасу пришлось оправдываться перед сторонниками. Из опубликованных парламентом бумаг вытекало, что Карл сам именовал оксфордский парламент «нечистокровным».
Тогда же, в апреле 1644 года Оксфорд покинула Генриетта Мария. Будучи беременной, она считала опасным оставаться там и выехала на юго-запад, где чувствовала себя в большей безопасности, откуда при необходимости она могла относительно легко добраться до Франции. Кларендон так описывал ее отъезд: «Обстоятельства, в которых находился король, были плачевны и пришли в еще больший беспорядок, так как королева была беременна. Это очень сильно повлияло на ее мысли, вызвало страх и дурные предчувствия, и она стала беспокоиться за себя. Она ежедневно слышала, что парламент собрал огромное войско, которое готово, как только позволит время года, выступить и двигаться к Оксфорду. Она не могла не думать о том, что окажется в осаде, в конце концов, решила не оставаться, а отправиться на запад, откуда в случае нужды могла отплыть во Францию. Было немало причин, чтобы разубедить ее в этом намерении, его величество всем сердцем хотел, чтобы она передумала, но ее замешательство было велико, страхи сильны, и усиливались вследствие недомогания — так что благовоспитанность и здравый смысл заставили всех покориться» [7, III, 341–342]. 17 апреля Карл с двумя старшими сыновьями в сопровождении кавалерийского эскорта проводили Генриетту Марию до Эбиндгона, находящегося в пяти милях от Оксфорда. Там Карл навсегда просился с женой. Больше они не увиделись. Только в Эксетере, вдали от военных тревог, Генриетта Мария, по словам Хайда, «вернула свои чувства в относительно здоровое состояние». Там она родила 14 июня дочь, названную Генриеттой (была вывезена во Францию в трехлетнем возрасте, выдана замуж за брата Людовика XIV Филиппа Орлеанского и получила титул Мадам; ее неожиданная смерть в 1670 году, после того, как она приложила усилия к заключению Дуврского договора, вызвала много толков). Ровно через месяц, не оправившись после родов, оставив дочь в Эксетере, Генриетта Мария на небольшой эскадре, присланной голландским штатгальтером, выехала во Францию. Это произошло после сражения при Марстон Муре и на фоне слухов о продвижении на запад армии Эссекса. Корабль был обстрелян с парламентского фрегата, но ей удалось высадиться в Бресте. Состояние Генриетты Марии было таким тяжелым, что врачи не надеялись, что она выживет. После выздоровления она пыталась всячески помочь мужу.
Отъезд королевы из Оксфорда имел политические и военные последствия для роялистского лагеря. Хотя отношение Генриетты Марии к Руперту, которого она ревновала к королю, было плохим, ее главный фаворит лорд Джармин зимой 1643–1644 гг. небезуспешно сколачивал политический союз с ним, направленный против Дигби. Отъезд Джармина вместе с королевой нарушил это намерение и в скором времени привел к изоляции Руперта. Его новый успех, снятие осады с Ньюарка в марте, на время устранивший угрозу со стороны шотландцев, лишь усилил ревность других командиров.
В конце апреля на военном совете была с трудом выработана стратегия военных действий на кампанию 1644 года. Договорились, что Руперт с большей частью армии, включая соединения под командованием Ньюкастла, двинется против шотландцев, тогда как король, усилив гарнизоны в городах вблизи Оксфорда, будет обороняться, чтобы не допустить парламентские войска на юг. Однако едва Руперт выступил из города, Карл под давлением лорда Дигби изменил план, вывел солдат из Ридинга и Эбиндгона, чтобы усилить оборону Оксфорда. Вскоре стало ясно, что это было ошибкой, ибо позволило Эссексу двигаться к роялистской столице, возникла опасность для королевских сил оказаться в ловушке. Осознавая это, Карл в начале июня вывел войска из города и двинулся во главе их на юг, а затем на запад в направлении Бристоля. Возможно, что это решение диктовалось психологически, как обеспечение безопасности находившейся тогда в Эксетере королевы. Указания, которые король давал в это время, в том числе в письмах Руперту, были туманны и свидетельствовали, если не о панике, то о растерянности. Он возвратился в Оксфорд и провел 22 июня военный совет, во время которого обсуждались три возможных решения: первое, двигаться на север, чтобы присоединиться к Руперту и ударить по армии Манчестера и шотландцам; второе, двинуть войска на восток, чтобы нанести удар по Восточной ассоциации; третье, попытаться наступать на Лондон. Карл колебался и направил Дигби и Колпепера в Оксфорд, чтобы собрать там мнения. Это позволило лондонскому ополчению занять подходы к столице, и момент для удара был упущен. 28 июня произошло столкновение с парламентским отрядом под командованием Уильяма Уоллера у Кропредского моста, закончившееся без явного победителя.
Главную опасность для роялистов представляла тогда шотландская армия, к которой присоединились парламентские отряды — пехота и конница под командованием соответственно Томаса Ферфакса и Оливера Кромвеля. Получив от Карла карт-бланш, Руперт вопреки совету Ньюкастла, опасавшегося численного превосходства противника, вывел войска из Йорка к месту Марстон Мур, расположенному в восьми милях к востоку от города. Там 2 июля произошло самое крупное сражение гражданской войны, в котором решающую роль сыграла конница Кромвеля; за его солдатами тогда закрепилось прозвище «железнобокие». Самому Руперту удалось скрыться от победителей, убежав через гороховое поле, что стало сюжетом для многочисленных антироялистских карикатур. Марстон Мур кардинально изменил позиции сторон не только с военной точки зрения. Итоги битвы создали предпосылки для военной реформы, в результате которой во главе парламентской армии встали новые люди, а прежнее пресвитерианское руководство, Эссекс и Манчестер, которых Кромвель имел в виду, когда говорил, что «достопочтенные джентльмены не стоят, собственно, ничего», были смещены с армейских постов. После Марстон Мура герцог Ньюкастл, обеспечивавший оборону на севере с начала военных действий, эмигрировал на континент. Руперт, в состоянии хандры, скрылся в Бристоле. На королевское предложение парламенту о переговорах, последовавшее через день после битвы, ответа не последовало.
Кларендон возлагал ответственность за поражение целиком на Руперта (и Ньюкастла), что в свете хаотичных действий Карла I весной-летом 1644 года справедливо только отчасти. Он даже утверждал, что уже после казни короля Руперт якобы собственноручно подделал письмо монарха, чтобы убедить публику: у него не было выбора, а был недвусмысленный приказ вступить в бой с шотландцами [7, III, 378]. Не будучи свидетелем сражения, Кларендон передавал и другие враждебные Руперту слухи. Так, он писал, что принц поторопился сдать Йорк, имея возможность продолжить борьбу, и причиной этого было поведение Ньюкастла, устремившегося к побережью, чтобы бежать из страны. Стоит отметить, что Кларендон в каком-то смысле противопоставлял этих генералов Ферфаксу и Кромвелю, которые будучи оба ранены выше плеча во время сражения, «превзошли тех, кто им противостоял, и одержали полную победу, вытеснив противника с поля битвы» [7, III, 375]
Cражение при Марстон Муре не было концом военной кампании. Выехав в Эксетер, Генриетта Мария, как писал Карлтон, оказала мужу последнюю услугу, заманив в ловушку армию Эссекса. Дело в том, что Девоншир и Корнуэл были оплотом кавалеров, как и Уэльс. В Сомерсете не многие прельстились его уговорами и присоединились к королевскому войску, и в Эксетере Карл I инспектировал 4600 свежих солдат, подчиненных принцу Морису. После недолгого отдыха, позволившего провести некоторое время с новорожденной дочерью, он выступил против армии Эссекса и удачными маневрами фактически запер последнего на полуострове Лостуитель в Корнуэле. Эссекс полагал, что легко наберет новых люде