IV, 169–170]. Чарльз прислушивался к мнению Хайда, но, как почтительный сын, не мог игнорировать желание королевы. Решили снова направить к Генриетте Марии Колпепера, на этот раз вместе с Кейплом. Они были должны довести до нее мнение совета: принц должен оставаться на Джерси, но при малейшей угрозе его сразу отправят во Францию. Единственным способом задержать Чарльза на Джерси могло быть прямое указание короля, но он предпочитал формулировать свою волю обтекаемо. Через два дня после того, как посланцы совета отправились во Францию, пришло известие, что король покинул Оксфорд. Через несколько дней он уже находился у шотландцев, которым сдался в плен.
Тем временем на Джерси объявился лорд Дигби. Его доставили два фрегата, предоставленные маркизом Ормондом. После поражения на севере Англии Дигби скрывался в Ирландии, где и придумал план привезти принца, создав на «Зеленом острове» базу для продолжения борьбы. Он не тратил время зря и убеждал Чарльза в «счастливых условиях в Ирландии». Принц отвечал, что не примет такого важного решения без указания от матери, зовущей его к себе в Париж. Дигби рассердился, и поскольку, по словам Кларендона, обладал богатым воображением, решил захватить принца Чарльза, пригласив на борт фрегата на ланч, обрубив канаты и подняв паруса. Хайд был шокирован «ирландским планом», тем более тем, что его друг (так именует он Дигби при описании этих событий) вознамерился совершить [7, IV, 175–178]. Хайд категорически протестовал, и Дигби неохотно согласился отправиться во Францию, чтобы убедить Генриетту Марию в правоте своего намерения. Получилось по-другому: на Джерси он вернулся убежденным сторонником отправки Чарльза к матери, целиком поверив Мазарини, что после этому в поддержку роялистского дела в Ирландии будут отправлены войска и выделены деньги. Он поверил Мазарини (Дигби пересказывал содержание разговора Хайду), «принимавшего его со всеми возможными проявлениями уважения», клявшемуся, что у Франции никогда не было желания, чтобы Карл I оказался в «милости от мятежников». Кардинал сокрушался, что Франция слишком поздно поняла свою ошибку, заключавшуюся в том, что была довольна ослаблением могущества короля, ибо это делало его неспособным нанести вред соседям. Дигби гордо утверждал, что при выборе посла в Англию (речь шла о Бельевре) спрашивали его мнение и совет. О своей реакции Хайд писал так: «Друг, в действительности сердечно любивший его, хотя и знавший его недостатки лучше, чем кто-либо другой, отвечал: к чему бы ни склонился принц, его мнение останется прежним». Он не преминул напомнить: когда в Оксфорд приехал граф д’Аркот, прежний посол, то Дигби и тогда говорил, что тот назначен по его совету, а инструкции подготовлены им. Однако Д’Аркот проводил подлую по отношению к королю политику и был совершенно нелюбезен к Дигби. Хайд недоумевал, как можно «покупаться» на те же прежние уловки [7, IV, 180–182]. Оллард полагал, что Дигби был для Хайда олицетворением комического в истории, и наполненное иронией описание его планов — яркое тому подтверждение.
На исход миссии Колпепера и Кейпла отчасти повлиял приезд в Париж Эшбурнхэма, который видел короля в Ньюкастле и передал его пожелание, в основном совпадавшее с мнением Хайда: прежде чем станет ясно, как сложатся отношения с шотландцами, принцу не следует уезжать во Францию. Однако Генриетта Мария стояла на своем и направила на Джерси Джармина. С ним на остров прибыли давешний враг Хайда Уилмот и лорд Уэнтворт, еще один неудачливый роялистский командир. Заседание совета продолжалось два дня. Позицию Джармина с энтузиазмом поддержал Дигби и более сдержанно Колпепер. Кейпл возражал: в присланном письме Генриетта Мария выразила удовлетворение тем, что Чарльз находится в безопасности, и отложила окончательное решение до нового сообщения о позиции Карл I. Кейпл не верил в искренность французов. С ним соглашались Хайд и Хоптон: «Неожиданный отъезд принца из королевских владений будет иметь дурные последствия в Англии (где, кроме Силли и Пенденниса, в повиновении у короны оставались Оксфорд, Вустер, Уоллингфорд, Людлоу и несколько менее значимых мест, и понятно, что отъезд опустит чашу весов в иную сторону), что осложнит положение короля в переговорах в Шотландии» [7, IV, 200]. Споры были острыми, и стороны в соответствии с особенностями национального характера демонстрировали «великую холодность» друг к другу. В конце концов, вмешался Чарльз, решивший ехать в Париж и пожелавший прекратить обсуждение. Хайд, Кейпл и Хоптон, чье мнение Чарльз проигнорировал, вежливо просили простить их за то, что они не будут его сопровождать. 25 июня Чарльз вместе с посланцами королевы и Колпепером покинул остров.
На Джерси Чарльз не терял времени, обучаясь не только управлению яхтой, но и любви. Там завязалась его первая любовная связь с дочерью коменданта Картерета Маргаритой. Она родила от шестнадцатилетнего принца его первого сына. Через много лет он заявлял, что его первенец был рожден «одной из самых благородных юных леди королевства». Биография Карла дает основание верить в это — он был внуком Генриха IVБурбона, известного любвеобильностью. В то же время приключение на Джерси покрыто тайной настолько, что некоторые авторы не говорят об этом эпизоде наверняка. После реставрации семейство Картеретов было облагодетельствовано, но пенсии и поддержку получили и другие верные роялисты [76, 6].
Карл I писал Генриетте Марии из Ньюкастла 23 июля 1646 года по поводу прибытия сына во Францию: «Я посылал указания принцу Чарльзу, которые желала королева». Он просил ее «передать Джармину, что знает о громадной услуге, которую тот оказал, доставив принца Чарльза. Как только Бог позволит, я вознагражу этого честного человека (Звучит двусмысленно, говорят, что мужья часто узнают об изменах своих жен последними — А. С.). Также от моего имени сердечно поблагодарите Колпепера за его роль в этом деле». Письмо заканчивалось трогательными словами благодарности самой Генриетте Марии, «чья любовь сохраняет мою жизнь, чья доброта поддерживает во мне мужество» [15, 201–202]. Днем раньше в письме Джармину, Колпеперу и Эшбурнхэму король буквально заклинал адресатов их «любовью, незапятнанной преданностью и благородством», каковы бы ни были угрозы и опасности для его персоны, «ни на йоту не отступать от основ, на которых базируются права, принадлежащие принцу Уэльскому от рождения» [15, 200]. Возможно, эти слова свидетельствуют об озабоченности Карла положением Чарльза во Франции. В нем же он объяснял нежелание уступать шотландцам в требованиях веры: «Я уверен: такие изменения хуже, чем если бы установился папизм». Это был ответ короля на совет этих придворных уступить шотландцам и согласиться на пресвитерианское устройство для создания новой армии и получения поддержки Франции. Они утверждали: ничто не помешает королю, когда победа над парламентом будет одержана, вернуть все к прежнему состоянию. Такие предложения не нравились Карлу — при всех обвинениях в его адрес в лицемерии и нарушении слова у него было свое представление о чести. Как трогательно ни звучали слова Карла, адресованные Генриетте Марии, ее настойчивость в вопросе об уступках пресвитерианам была причиной ссоры между супругами. Первое принципиальное расхождение проявилось в связи с переговорами в Аксбридже. Прожив с Карлом двадцать лет, она так и не поняла, что вера для него — это главное в жизни, что он набожный англиканин. Сама искренняя католичка, она приехала в Англию не только в качестве невесты, но воспринимая себя как миссионер. Для нее англиканство и пресвитерианство — две ветви одной ереси, для него, как он сам признавался, его вера — это «все». Она писала, что ноги ее не будет в Англии, если он предпочтет уступить врагу. Он умолял супругу не угрожать ему, когда речь идет о том, во что она не должна вмешиваться [31, 307].
Примирение с шотландцами не было единственным вариантом, предложенным королю. Группировка Ричмонда прилагала усилия, чтобы найти общий язык с индепендентами, прежде всего, с Вейном-младшим и Кромвелем. Практически это было нелегко, поскольку шотландцы не давали Ричмонду доступа к Карлу. Посредником выступил духовник короля доктор Ричард Стюард, отличавшийся нелюбовью к шотландцам и пресвитерианству. Индепенденты обещали восстановить Карла в монархических правах и восстановить епископат в умеренной форме. Карла I не устраивали оба варианта. Он склонялся к тому, что надо бежать, и даже просил Генриетту Марию сделать соответствующие приготовления во Франции. В течение нескольких недель в гавани Ньюкастла стоял под предлогом ремонта корпуса голландский корабль, присланный штатгальтером Вильгельмом Оранским. Он якобы доставил почту, на самом деле, чтобы вывезти короля. В рождественский день 1646 года Карл сделал странную попытку бежать, сев на корабль. То ли он сам не решился окончательно, то ли ветер подвел, но она ни к чему не привела, кроме как к усилению охраны и прибытию в гавань трех военных фрегатов. Попытка бегства убедила лидеров Ковенанта в бессмысленности переговоров. Они договорились с английским парламентом, что передают Карла и выводят армию с английской территории при условии выплаты английской стороной долга в 400 тысяч фунтов. Король якобы сказал по этому поводу: «Я продан и куплен». Как пишет историк Скотт, «теперь стратегия, направленная на восстановление положения короля путем поиска союза с иностранной державой, провалившаяся в Ирландии, целиком провалилась в Шотландии, что привело к ослаблению позиций главных ее поборников — Джармина, Колпепера и королевы» [92, 55]. Но это привело и к перегруппировке в лагере роялистов: для таких придворных, как Эшбурнхем, Коттингтон или Николас предательство шотландцев оказалось событием достаточным, чтобы перейти в лагерь Ричмонда — Хертфорда.
Несколько следующих месяцев Карл I находился под охраной солдат полковника-пресвитерианина Грейвса в замке Холденби Хаус в Нортгемптоншире, графстве в центральной Англии. Чудесный образец елизаветинской архитектуры, Холденби был построен фаворитом Елизаветы I и канцлером Англии Кристофером Хаттоном, став на время местом заключения монарха. Впрочем, с Карлом не обращались, как с пленником. На пути, в Ноттингеме, его приветствовал Ферфакс, а толпы собирались, чтобы получить королевское прикосновение. В распоряжении Карла было более ста слуг, на его содержание парламент выделил 282 фунта в день. Он мог гулять и играть в боулинг. Однако он был лишен права общаться со своими духовниками, и перемещался только под контролем солдат. Карл не торопился соглашаться с требованиями парламентариев-пресвитериан, но когда проявил готовность пойти на уступки и завершить переговоры, если его доставят в Лондон, было поздно. В ночь на 3 июня в Холденби прибыл кавалерийский отряд во главе с корнетом Джорджем Джойсом, захвативший короля. По информации Кларендона, этот человек был из портных, и некоторое время был простым слугой в доме Холлиса. Политически Джойс принадлежал к радикалам, он служил в полку Ферфакса, который назвал его однажды «архи-агитатором». Пятьсот человек, входивших в его отряд, участвовали в операции добровольно, будучи такими же буйными головами, как и их командир. На вопрос Грейвса, кого он представляет, Джойс ответил, что представляет самого себя. Охранники сопротивления не оказали. Джойс вошел в спальню Карла, сказав, что должен обеспечить его безопасность и не допустить новой гражданской войны и кровопролития. На вопрос, кем поручена эта миссия, Джойс указал на своих солдат. У Кларендона написано, что в ответ на этот вопрос Джойс поднял пистолет. Карлу ничего не оставалось, как согласиться. Кларендон сообщал, что когда короля усаживали в экипаж, он был уверен, что его