Английский историк Пэт Джелланд, автор книги о смерти в викторианское время, обнаруживала корни многих представлений того времени в раннее новое время. Она писала: «В идеальном случае человек должен умирать дома, причем так, чтобы успеть ясно и полно попрощаться с каждым членом семьи. У умирающего должно быть время, физические и умственные возможности, чтобы завершить мирские и духовные дела, что могло означать как причащение, так и молитвы семьи. Умирающий до конца должен быть в сознании и здравом уме, смириться с волей Бога, быть способным просить прощение за свои грехи и просить о спасении души. Боль и страдания должны приниматься стойко, даже как желаемые, как последний тест на пригодность попасть в рай и расплатиться за прошлые грехи» [61, 26]. Джелланд также отмечала: в викторианское время смерть стала менее публичной, чем в XVII веке, когда у постели умирающего собиралась «толпа», особенно если речь шла о членах монарших семей или об аристократах и государственных деятелях. По всем показателям смерть Кларендона не дотягивала до стандарта «хорошей». Он умер не дома и не на родине. Простились с ним только два сына, а другие члены семьи не смогли сделать этого.
В январе 1675 года тело Кларендона перевезли в Англию и почти тайно захоронили в северной галерее Вестминстерского аббатства, возле входа в часовню Генриха VII. Там же захоронен ряд его родственников и потомков.
Эпилог
Эпилог — это о том, что осталось после смерти главного героя. Как говорилось в старом фильме, «от большинства остается только черточка между двумя датами». Этого не скажешь о Хайде. Его произведения, в том числе самое великое, «История мятежа и гражданских войн», живо, и в течение столетий продолжает быть главным источником по Английской революции середины XVII века, следовательно, жива и память об авторе.
Люди остаются в своем потомстве. Детей у Хайда было то ли восемь, то ли девять. Напомним: старшие, Анна, ставшая герцогиней Йоркской и родившая для Англии двух королев, и Генри, унаследовавший титул графа Кларендона, появились на свет в 1637 и 1638 гг. Второй сын Эдвард умер в двухлетнем возрасте в 1642 году. Третий сын, Лоуренс, лорд Рочестер, как и отец, видный государственный деятель, появился на свет в 1642 году. Следующий ребенок, названный, как и умерший брат, Эдвардом, учился в Оксфорде и умер в 1665 году, не дожив до двадцати лет. Дочь Френсис и сын Чарльз родились в годы изгнания, малыш скончался в 1660 году, когда ему было два годика. Самый младший, Джеймс, родился в марте 1660 года, но прожил недолго. Он утонул во время кораблекрушения фрегата «Глостер» утром 6 мая 1682 года, когда сопровождал герцога Йоркского в запланированной экспедиции в Шотландию. Корабль попал на мель у острова Уайт, погибло примерно 120 человек, однако спаслись, пересев на шлюпку, герцог Йоркский и Джон Черчилль, будущий герцог Мальборо. В переписке Хайда есть упоминание еще об одном ребенке, рожденном в его семействе, видимо, между Френсис и Чарльзом, и не выжившем [74, app. II]. Как видим, беда той эпохи, высокая детская смертность, не обошла семью Хайда.
Умирали не только дети, но и внуки Кларендона. Собственно, из всех детей герцога Йоркского и Анны достигли взрослого возраста только две дочери. Первенец, Чарльз, герцог Кембриджский, зачатый при скандальных обстоятельствах за семь месяцев до их бракосочетания, скончался от оспы всего полгода спустя после рождения. Дочь Мария, которая станет после Славной революции 1688–1689 гг. королевой, появилась на свет в 1662 году. По приказу Карла II ее поселили отдельно от родителей, и лишь иногда привозили к ним, а также к Кларендону в Твикенхэм. После изгнания с престола Якова II парламент провозгласил ее Марией II, а ее соправителем супруга Вильгельма III Оранского. Она не была лишена политических способностей и помогала мужу в делах управления, а во время его отъездов вовсе играла в них главную роль. Детей в этом браке не было. Когда она умерла, Вильгельм III сказал, что в одночасье превратился из счастливейшего человека в самого несчастного. Внучка Кларендона королева Англии Мария II умерла от оспы в возрасте всего тридцати двух лет в 1694 году.
В 1663 году у четы герцогов Йоркских родился Джеймс, получивший титул герцога Кембриджского, ставший любимцем короля Карла II. В 1665 году на свет появилась Анна, чье рождение Кларендон воспринял с радостью. Она станет королевой Англии и Шотландии, а после унии 1707 года Великобритании. Историки обычно описывали Анну I как плохо образованную и ленивую женщину, мало интересовавшуюся государственными делами и всецело доверявшую своей ближайшей подруге и конфидентке Саре Черчилль, герцогине Мальборо. В ревизионистской историографии, однако, Анна рассматривается как довольно деятельная правительница. Она была замужем за принцем Георгом Датским, с которым их связывали теплые отношения. Как считало большинство современников, он был политически никчемным человеком, что проявилось на главном посту, который он занимал, Первого лорда Адмиралтейства. Вплоть до смерти в 1708 году, которую королева приняла как глубокую личную трагедию, он стремился во всем помогать ей. С детьми эта чета была глубоко несчастна. Из семнадцати беременностей Анны двенадцать закончились выкидышами или мертворожденными. Двое из пяти, родившихся живыми, умерли почти сразу. Две девочки, не дожили до года и полутора лет. Только один ребенок, Уильям, герцог Глостерский, дотянул до одиннадцатилетнего возраста. Он с раннего детства отличался плохим здоровьем, и надежды нации на то, что он закрепит протестантское престолонаследие в Англии, имели мало шансов оправдаться. После его смерти в 1700 году парламент принял «Акт о престолонаследии», открывавший путь на престол для Ганноверской династии.
В 1666 году герцогиня Йоркская родила мальчика, названного Чарльзом, которому был дан титул герцога Кенделла, но он не прожил и года. Вслед за ним в июне умер, то ли от оспы, то ли от чумы, его старший брат Джеймс. По поводу внуков, умерших почти тогда же, когда и Саутгемптон (в мае 1667 года), Хайд писал Ормонду так: «Кроме общего горя, связанного со смертью детей герцога, переживаемого, как я думаю, всяким добрым англичанином, да и правительством, я потерял друга, надежного и верного друга, и ты, возможно, теперь мой единственный друг, который знает, как твердо стоять против соблазнов и посягательств, в которых я, ввиду людского тщеславия, нисколько не сомневаюсь» [74, 278–279]. Как видим, реакция на смерть Саутгемптона в эмоциональном плане выражена в этих словах сильнее, чем на смерть внуков. Кларендон противился тому, чтобы смотреть на смерть своих внуков так, как смотрели многие: как на воздаяние и проявление недовольства Божества. Он уверял Ормонда, что не разделял этих взглядов: «Они всего лишь смертны».
Такое, казалось бы, стоическое отношение к смерти внуков может удивить нас. Это объясняется тем, что современное отношение к детству еще не сформировалось. Детская смертность была чрезвычайно высока. По данным Л. Стоуна, смертность до года во Франции в те времена составляла примерно 21 %, но это уменьшенная цифра, поскольку включает только младенцев, рождение которых было зарегистрировано. Из числа тех, кто дожил до года, примерно 18 % умирало в возрасте до пяти лет. Детская смертность в Англии было немного ниже, чем во Франции, но и в семьях английских пэров и крестьян от четверти до трети всех детей умирало до достижения ими пятнадцати лет. Стоун писал: «Хотя уровень смертности в Англии был ниже, чем во Франции, это не меняет того, что для сохранения ментальной стабильности родители должны были ограничивать степень психологических переживаний о детях младенцах. Даже тогда, когда дети были искренне желанны, и их рождение не несло экономических потерь, для родителей было опрометчиво слишком эмоционально озаботиться созданиями, порог жизненных ожиданий которых был таким низким» [99, 57]. По его мнению, лучшим подтверждением этой ситуации была широко распространенная в средние века практика давать одинаковые имена двум детям, в ожидании, что в лучшем случае выживет один. Распространенный в XVI–XVIII вв. обычай назвать вновь родившегося именем недавно умершего ребенка (что можно наблюдать и в семье Хайда) показывает отсутствие представления о ребенка как об уникальном существе с собственным именем.
Не все придерживаются такого подхода. Историк П. Джелланд указала на различие точек зрения в историографии. Колин Паркс соглашался со Стоуном и утверждал, что в прошлом «родители ожидали, что потеряют нескольких детей, и воспринимали эти потери с большей готовностью, чем мы сегодня». Однако Линда Поллок, исследовавшая уровень привязанности родителей и детей в Англии и Америке в 1500–1900 гг., считала: отношения между ними «изменились в течение этих столетий показательным образом мало». Сама Джелланд разделяла последнюю точку зрения: «Нет никаких свидетельств, будто в ранневикторианский период родители были меньше привязаны к детям и испытывали меньшее горе от их смертей, чем родители в эдвардианское время, несмотря на меньшие ожидания, что те выживут» [61, 121].
В сентябре 1667 года, буквально за считанные недели до бегства Кларендона из Англии, Анна родила сына Эдгара, ставшего, как и умершие старшие братья, герцогом Кембриджским. Он тоже умер ребенком в 1671 году. Младшие дочери герцога Йоркского в первом браке, Генриетта и Кэтрин, родились уже после отъезда Кларендона из Англии в 1669 и 1671 гг., обе умерли, не дожив до года. Как видим, по линии старшей дочери род Хайда пресекся на правнуках, из которых только Уильям дожил до одиннадцати лет.
Главной причиной высокого уровня смертности среди детей и взрослых была чума. Эта болезнь «навещала» Англию периодически в первой половине XVII века, вспышки отмечались в 1603, 1625, 1637 гг. Страшной эпидемией обернулся 1665 год. Затем эта болезнь исчезла из Англии вследствие причин, о которых можно говорить только предположительно. Смертность среди людей, заболевших чумой, достигала 70 %. Вторая по количеству жертв болезнь, оспа, распространилась гораздо шире, чем раньше, именно во второй половине XVII и первой половине XVIII века. Тогда же была самая высокая смертность от нее, что особенно относилось к детям, она несколько снизилась в XVIII веке и составляла примерно 17 % от числа заболевших лиц. Однако оспа часто вызывала у болевших ею людей осложнения со сто