жизнь в униформе, он сумел переодеться в штатское и носить костюм-тройку на трех пуговицах так, словно родился аристократом.) В случае Эла Хейга классовую стигму выдает «зазор воротника» – по этой промашке можно наверняка узнать пролетария. Мы ясно видим, как воротник его пиджака отстоит от воротника его рубашки и топорщится назад и кверху на добрый дюйм – впечатление, будто человек раскололся на части. Этот кастовый отпечаток не имеет какого-то специфического реакционного политического подтекста, что подтверждает и фотография Ричарда Хоггарда, британского радикального критика и сторонника партии лейбористов, на которой он рекламирует свою новую книгу: воротник пиджака сзади отстает минимум на дюйм, и, значит, зазор воротника проявляется как у левого, так и у правого плеча. И выдает он натуру не столько подвижника, сколько марионетки. То же – и с тем беднягой на телевидении, которого на днях интервьюировал Уильям Ф. Бакли. Он родом из Техаса и хотел высказаться по поводу учебников – насколько те помогают бороться, наряду с прочими грехами, с «промиб скотетом». (Бакли старался как можно деликатнее поправлять произношение на «промискуитет», чтобы публика смогла понять, о чем же говорит бедолага.) Но даже если бы техасец, крепко уверенный в силе своих аргументов, не повторял это слово раз за разом пролетарски неправильно, степень его восприимчивости и чуткости выдал бы его пиджак, отстававший от воротника рубашки на целых два дюйма. Воротник же самого Бакли – чего он только не делал: крутился, кивал, мотал головой, – конечно, плотно прилегал и к шее, и к плечам. А вот теперь я отмету все обвинения, будто я превозношу богатых и не люблю бедных. Различие, о котором я тут толкую, – вовсе не об индивидуальном пошиве для избранных счастливцев против одежды из универмага для всех прочих – можно найти прекрасно сидящий костюм и готовым на вешалке, на худой конец, можно попросить портного подогнать его по фигуре. Различие – в том, чтобы считывать это как классовый сигнал или вовсе о нем не догадываться. Вы должны знать (и здесь мы повторяем слова Дугласа Сазерленда из «Английских джентльменов»): пожалуй, самым важным критерием, определяющим, стоит ли вообще надевать костюм, является как раз вот это – «чтобы он хорошо сидел на плечах».
Рис. 7. «Пролетарский» воротник
Помимо отстающего воротника «как у Хейга» или «марионетки», есть еще две приметы, выдающие принадлежность к не самому высокому социальному слою. Обычно они бросаются в глаза, стоит мужчине снять пиджак – по этим признакам сразу можно сказать: это средний класс или высший слой пролетариата. Во-первых, это накладка для авторучек, а во-вторых – любые предметы, висящие на поясном ремне. Накладка для авторучек – это такой маленький накладной кармашек, часто с какой-нибудь рекламой на внешнем клапане, который крепят к нагрудному карману рубашки, чтобы ручки и карандаши на пачкали акриловую ткань. Эта накладка называется «защита для кармана». В одном каталоге, рассылаемом по почте и адресованном высшим слоям пролетариата, говорится, что накладку можно сделать уникальной, поместив на ней монограмму из трех инициалов. Такие накладки пользуются успехом у людей, которым требуется изображать эффективность (менеджер торгового зала в супермаркете) или создавать впечатление, будто их потребность в авторучке почти постоянна (как у мобильных страховых агентов).
Предметы, прикрепленные к поясному ремню (как правило, из настоящей или искусственной кожи) – еще один знак, безошибочно выдающий принадлежность к среднему классу или пролетариату. Предметы могут варьироваться от счетной линейки (у слоев повыше) до футляров для солнечных очков или держателей для пачки сигарет «с тиснением ручной работы в стиле “вестерн”» (последние в каком-нибудь каталоге могут быть описаны так: «Кобура для солнечных очков и авторучки: элитная воловья кожа, персональный тюнинг с вашими инициалами!»). Само название «кобура» подразумевает мачо-окраску всех этих болтающихся на ремне удобных приспособлений. Их пролетарское звучание выдает социальное происхождение и тайных гомосексуалистов, которые сообщают о своих «сексуальных предпочтениях», подвешивая на ремне ключи и покачивая ими слева-направо, вперед-назад. Одна из причин, почему инженеру может быть трудно войти в высше-средний класс, связана с тем, что еще в колледже он привык постоянно цеплять что-то к ремню – если не счетные линейки и калькуляторы, то самые ходовые инструменты, образцы геологических пород и т.д.
Представьте себе мужчину в летнем костюме, соответствующем выполняемой им работе. На нем белая рубашка с коротким рукавом (в составе главным образом полиэстер) и накладным защитным кармашком, галстук, темные брюки. Это клерк в магазине скобяных товаров, он принадлежит к среднему классу или высшему слою пролетариата. Теперь внимание: чтобы превратить его в «инженера», достаточно добавить на пояс пару полезных «висюлек» и нахлобучить на макушку белую каску. В этом и корень социально-классовых терзаний инженеров, которые никак не могут определиться со своим местом – «с кем я? с шефом или с рабочими? с руководством или исполнителями? в мире ручного труда или в мире труда умственного?». По большому счету, все, что болтается на поясе, даже если оно и не висит вниз откровенно позорным образом, выдает принадлежность к высшему слою пролетариата. Например, солнечные очки в футляре из искусственной кожи. Чем вешать их на ремень, уж лучше зацепить их дужкой за верхнюю петлю на рубашке – так делают люди среднего класса, но уж во всяком случае, не пролетарии.
Итак, накладные защитные кармашки и болтающийся на ремне арсенал полезных вещей мгновенно выдают связь с пролетариатом. Но есть и другие почти столь же ясные сигналы. Когда вы надеваете рубашку без галстука со свитером или пиджаком, что вы делаете с воротником рубашки? Не вытаскивать его вовсе, оставить целиком закрытым свитером или пиджаком – сигнал, говорящий о принадлежности к высшему или, быть может, отчасти высше-среднему классу, поскольку получившийся эффект наводит на мысль о «небрежности», а не «аккуратности». Если же воротник рубашки лежит поверх воротника пиджака, а вы при этом не член кнессета Израиля и не преподаете в Еврейском университете Иерусалима, – то это верный признак, что вы принадлежите к среднему классу или пролетариату. Ну а все, что вам на самом деле следует знать об этой практике – это что президент выбирает именно такой вариант (воротник рубашки поверх пиджака), надевая костюм для верховой езды или другое спортивное облачение.
Несомненно, рубашки относятся к одним из самых чутких к классовым сигналам предметам гардероба и открывают просто бессчетные возможности оступиться. Наденьте «белое на белом» – и вы запросто соскользнете в средний класс или высший слой пролетариата; а если наденете жилетку на рубашку с коротким рукавом или – как Эд Нортон в «Медовом месячнике» – поверх футболки, то уж прямиком в средний или низший пролетариат. Порой можно увидеть подтяжки поверх футболки или сандалии с носками. В Англии это особенно выражено, однако заметно и в англофильских частях США: подобная манера одеваться позволяет угадать в вас принадлежащего к среднему классу школьного учителя математики или химии, но праздничный наряд выдает ваши тайные мечты о понижении до высшего слоя пролетариата.
Украшения тоже способны в один миг спустить вас по социальной лестнице. Например, эмалированный флажок США, который прикалывают на лацкан пиджака безумные и циничные политики, работающие с отсталыми районами. А когда их жены надевают в качестве украшения такие же флажки, только выложенные «стразиками», эффект получается еще более сногсшибательный – назовем его глубоко пролетарским. В отношении наручных часов общее правило таково: чем более «научны», технологичны и «космичны» ваши часы, тем ниже ваш социальный слой. То же касается и объема информации, какую способны сообщить часы – например, местное время в Куала-Лумпуре, количество дней, уже прошедших в текущем году, или знак зодиака, в котором мы пребываем. В высшем классе некоторые приверженцы легендарных часов Tank от Картье на черном ремешке из кожи ящерицы уверяют, что, в общем-то, и большую стрелку следует считать компромиссом, потенциально занижающим класс часов, ибо она подразумевает, что ее владельцу может потребоваться изрядная точность, будто его профессия связана с фиксированием времени отправления и прибытия автобусов. Другая модель часов, какую любит высший класс, – самый дешевый и простой Timex, на разноцветных ремешках из плотной тесьмы-саржи, которые часто меняются: на официальных церемониях черные смотрятся забавно. Одно из пролетарских заблуждений – считать признаком высокого класса запонки, особенно вроде тех, что были в коллекции Билли Пилигрима, оптометриста в «Бойне номер пять» Курта Воннегута, – «из старинных римских монет; …в виде колесиков рулетки, которые и в самом деле крутились; а в другой паре на одной запонке был настоящий термометр, а на другой – настоящий компас». То же впечатление производят и запонки, которыми Мейер Вулфшим в «Великом Гэтсби» с такой готовностью хвастался: «настоящие человеческие зубы… отборные экземпляры».
Еще один важный признак социального расслоения – цвет непромокаемого плаща. В результате глубокого и в самом деле впечатляющего исследования Джон Моллой обнаружил, что в расцветке плащей бежевый далеко опережает черный, оливковый или темно-синий. Черный плащ почти наверняка оказывается приметой пролетариата. Так что Моллой подбивает своих читателей из пролетарских слоев, желающих придать себе лоск высше-среднего класса, как можно скорее приобрести себе бежевый плащ. Скрытая логика тут, по всей видимости, та же: бежевый подразумевает более выраженную беззаботность по поводу возможных пятен – выражение «какие еще к черту пятна?», которое трудно представить на лице благоразумного обладателя черного плаща. А теперь вас нисколечко не удивит, что в «Я люблю Люси» Рики Рикардо носит черный плащ.
То же настроение «да идите вы к черту», выдающее высше-средний класс, особенно проживающий в пригородах, заметно в спортивных брюках или брюках для отдыха. Распространенный вариант – белые парусиновые штаны, расшитые малюсенькими зелененькими лягушечками. Вариация на тему: светло-зеленые штаны с вышитыми темно-синими китами. Или сигнальными флажками. Или буйками. Или лобстерами. Или еще чем-нибудь ненавязчиво-морским, намекающим, что носитель штанов вот только на пару шагов отошел от своей внушительных размеров яхты. Этим же объясняется и классовая полезность топсайдеров – тех самых башмаков вроде мокасин на белой подошве, которые «не скользят на мокрой палубе». То же касается и штормовок с кучей завязочек и шнурочков. Ну и впридачу вам потребуется длинная тонкая шея. Каталог яхтенных товаров «Chris-Craft» можно заказать по почте, он подскажет, на какой образ ориентироваться; однако представителям слоев, расположенных существенно ниже высше-среднего, следует быть осторожными: едва ли им удастся правдоподобно скопировать образ вальяжного яхтсмена. Многое тут зависит от особой привычной небрежности в манере держаться, от легкой, естественной на ветру разл