Мороженое – вкус которого одновременно сладок и мягок – чрезвычайно любимо в среднем классе. Наверху иерархии – ванильное, существенно ниже – шоколадное. Клубничные и прочие фруктовые вкусы – ближе к подножию. Если вас интересует, к какому классу принадлежит Эдвард Кох, нью-йорский политик, вам достаточно узнать, что его любимые сорта мороженого – шоколадное и с миндальным маслом. Когда Артур Пенн, поставивший фильм «Бонни и Клайд», хотел показать, что вся банда – сборище грубых пролетариев, он «отправил» их за персиковым мороженым. И вообразите, сколь неловки классовые ассоциации, на которые наводят торты из мороженого компании Carvel.
Ну, а коль скоро мороженое – столь яркий классовый маркер, то важно, конечно, и где вы покупаете его и прочие продукты. Честно говоря, в моем пригороде едва ли можно найти более ясный классовый индикатор. Высший и высше-средний класс делают заказы по телефону, все доставляет на дом незаметный человек с приятными манерами, он говорит «доброе утро» и аккуратно складывает скоропортящиеся продукты в холодильник. Десять лет назад было шесть таких маленьких рыночков, которые подобным образом доставляли еду. Сегодня остался один. (См. заметки о «пролетарском дрейфе» в главе 8.) Все меньше представителей высше-среднего и среднего классов тащат на своем горбу продукты из семейного магазина A&P. Пролетарии закупаются обычно в Acme или Food Fair – цены тут пониже, чем в A&P, меньше сортов мяса и, самое главное, на полках нет ничего экзотического, или пугающего, или даже просто «иностранного». Одно из объяснений, почему люди из высших слоев любят заказывать еду по телефону, звучит довольно просто: они любят командовать, и к тому же это забавно – немного повыпендриваться, чисто и без запинки выговаривая названия иностранных продуктов – например, каких-нибудь редких сыров.
Давайте перейдем к еде в кафе и ресторанах (eating out). И для пролетариев, и для среднего класса это навязчивая идея, поскольку дает возможность поиграть денек в короля и королеву, пораздавать приказы, заставить себя ждать – словом, побыть не собой, а кем-то другим. А часто, посещая ресторан, который славится своей гурманской едой, средний класс может играть в свою излюбленную игру – притворяться, что они принадлежат к классу выше, что они на следующей ступеньке, и подражать искушенным, много путешествовавшим представителям высше-среднего класса, обладающим тонким и изысканным вкусом. В гурманском ресторане вы можете использовать собственную маленькую серебряную мельничку для перца («для гурманов-путешественников»), которую вам подарили на Рождество и которую вы носите в маленьком бархатном футлярчике. Заведения, раскидывающие сети для клиентов из среднего класса, включают в меню побольше блюд flambé и подают их под фоновый музыкальный аккомпанемент – что-то не резкое, преимущественно струнное. Недавняя школьница, работающая секретарем у начальственной дамы, поведала Стадсу Теркелу: «Я ужинаю с бизнесменами, и мне это страшно нравится. Мне очень нравится ненавязчивая музыка в некоторых таких ресторанах. Она успокаивает, согревает и не мешает разговору. Мне нравится эта атмосфера и масштаб людей, с которыми ты при этом имеешь дело. Это люди, которые смогли чего-то добиться».
Если ужимать до предела, то основная идея высказана. Почему по комментарию этой девушки можно заключить, что она принадлежит к среднему классу? Потому что еда в нем даже не упоминается – средний класс тянется в рестораны не за едой, но за красотой интерьера, а исполняющий музыку солист привлекает его сильнее мастерства шеф-повара. Неподалеку от моего дома есть ресторан, который совершенно открыто демонстрирует, что гордится он не столько своей кухней, сколько своим интерьером. Множество залов в этом ресторане выполнены в разных исторических стилях – всех, какие только можно вообразить: колониальном, викторианском, тюдоровском; и особый знак в каждом зале обращает внимание гостей на «подлинные» детали – такие как ковры, обои и мебель. В одном зале устроены «джунгли»: деревья, экзотические растения, водопад, бьющий в бассейн с покрытыми мхом берегами, – словом, как заметил один ресторанный критик, атмосфера «кино про Тарзана, дописанная до совершенства свисающими повсюду лианами». А вот поесть в подобном месте подают, как правило, замороженную дрянь – расползающуюся, безвкусную, впечатляюще дорогую: заранее приготовленные блюда разогревают в выстроенных рядами микроволновках даже не повара, а команда инженеров-теплотехников. Поскольку средний класс убежден, что ему подобает стремиться к «элегантности», рекламодатели ловко перебирают их отзывчивые на все показное струны души в своих манящих призывах:
Весь разыгранный в тексте спектакль, несмотря на приземленную прозу последнего предложения, напоминает афишу, зазывающую в театр «Друри-Лейн» в истории про Гекльберри Финна. Герцог тогда, намалевав в конце строчку «Женщины и дети не допускаются», пояснил: «Если уж этой строчкой их не заманишь, тогда я не знаю Арканзаса!». Ресторан «Mon Rêve» – явно подобного мнимо-элегантного толка: гостям не дозволяется наливать вино самостоятельно – вместо них мучается официант, который время от времени, но всегда некстати, зависает у столика с торжественной миной и наполняет бокалы по самую кромку. В юго-западных краях, ближе к мексиканской границе, в таком ресторане будут предлагать Filet (или иногда Fillet) Mińon80. Иногда, желая внести какое-то разнообразие и противясь привлекательности таких ресторанов, средний класс зачастит на «театрализованные ужины» – вариант, железно гарантирующий любительское и посредственное качество как еды, так и искусства, что означает отсутствие острых углов и потому – желанность.
Пролетарский ресторан, напротив, будет как минимум без лишних претензий. Никаких тебе блюд flambé, никаких проходимцев с французским акцентом и скандальными опечатками в меню во французских названиях. Персонал в таких местах – обычные люди, такие же, как вы, и вы ведете с ним долгие дружеские беседы. «Как ишиас вашей матушки, дорогуша?» Обе стороны одинаково хотят нравиться, жаждут принятия, а не восхищения, и боятся показаться высокомерными. Как и с домашней едой, выход пролетария в ресторан происходит не поздно и стремительно. В маленьких городках на Среднем Западе бизнесмен из высшего слоя пролетариата обедает обычно задолго до 1: 30. После этого в ресторанах никого, персонал начинает накрывать столы к ужину, который редко начинается позже 6:00. Придя в ресторан, пролетарии никогда не рискуют и не заказывают ничего незнакомого – и потому обычно выбирают блюда, похожие на то, что они ели в армейской кают-компании или в столовой в колледже, – мясной пирог, печень и лук (иногда «с копченой грудинкой»), «швейцарский» стейк, рыбу по пятницам, а также пирожное макарони и сыр. Вся еда вид имеет довольно вялый, поскольку какое-то время дожидалась клиентов на подручном столе с паровым подогревом. В пролетарском ресторане высокого класса приборы из нержавеющей стали будут литыми, а не штампованными; будет салат-бар, предлагающий кочанный салат и несколько разновидностей порезанных овощей, жестких и на вкус одинаковых. Кофе в таких заведениях жиденький, даже в полной чашке вы увидите дно; подают его вместе с основным блюдом.
Телевизионная реклама весьма выразительно отражает пищевые пристрастия пролетариев. Причем реклама не столько самой еды, сколько реклама того, что за едой следует – всякие «нейтрализующие кислотность» средства вроде шипучих таблеток «Алка-Зельтцер», «Ролайд», «Дигель» и прочие аналоги активированного угля. Выдающаяся популярность таких средств видится мне сугубо американской – во всяком случае, я никогда не замечал ничего подобного в Великобритании, Франции, Италии или Германии. Похоже, только у нас выросла целая многомиллионная промышленность, поддерживающая пролетарскую привычку питаться мусором (вспомните хотя бы хот-дог с перцем чили) и заедать мусором же (как правило, мелом) неприятные последствия. Так что теперь, увидев рекламу пончиков (к вопросу о средствах для улучшения пищеварения), в которой мать семейства покупает коробку с надписью «Ваш домашний завтрак», вы без труда поймете, почему пролетарии так любят завтракать не дома. Причина, видимо, в том, что безвкусная сосиска в тесте, съеденная где-то на улице, лучше довольно сносной сосиски, которую вы сами можете поджарить дома. Объяснение, думаю, можно поискать у Веблена, который анализирует показные расходы на публике. Различие в том, что тут, скорее, не высшие, а низшие слои, ведомые мечтами, отправляются демонстрировать свою покупательную способность, пусть в утренние часы аудитория и невелика да и состоит в основном из других пролетариев, откликнувшихся на то же рекламное объявление.
Прежде чем отойти от темы еды и питья в рекламных образах, стоит сделать паузу и задуматься о классовом значении одного традиционного социального события, происходящего в январе. Речь о вечеринке «Супербоул» по случаю финальной игры за звание чемпиона Национальной футбольной лиги. Средний класс весьма благоволит к этой вечеринке, но все же по-настоящему она раскрывается в пролетарских слоях – но не в самых низах (ибо те никогда не «развлекаются» и не приглашают домой гостей, помимо родственников). Вечеринка «Супербоул» частенько оказывается мероприятием в стиле «принеси выпивку сам», а иногда это обильное дорогое возлияние, полностью за счет хозяина дома, решившего продемонстрировать, сколь он щедр и востребован. Супруга его обеспечит разнообразные закуски, а сам он выставит вдоволь пива, а порой и бурбон или имбирный эль; часто – вдобавок возьмет напрокат кинопроектор с огромным экраном, чтобы все могли следить за матчем. В некоторых пролетарских сообществах это «супер-воскресенье»