Так выдала бесхитростная Психея свою тайну. А сестры, видя ее смущение и ужас, говорят ей: «Как же нам, твоим сестрам, не заботиться о тебе? Мы знаем средство спасти тебя, и средство это – единственное. Возьми острый нож и положи его тайком около ложа; потом зажги светильник, поставь в опочивальне и бережно прикрой сосудом. Когда явится к тебе дракон и уляжется на ложе, ты жди, пока он заснет. Увидишь, что он заснул крепко, тихо подойди к светильнику, сними с него сосуд, бестрепетно подними руку и ножом порази чудовище в шею. А мы будем ждать тебя; когда ты убьешь дракона. Mы поспешно соберем все твои богатства и умчимся отсюда. Будешь ты тогда свободна и блаженна и вступишь в другой брак – не с чудовищем, а с человеком, которого изберет твое сердце.
Так говорили сестры, и коварные речи их еще более смущали и распаляли Психею. Видя, дело их сделано, и опасаясь последствий, они поспешно стали сбираться домой. Со скалы, на которую принес их Зефир, они, не заходя в дом родителей, прямо отправились к своим кораблям и поплыли, каждая в свою сторону.
Оставленная сестрами Психее томится и мучится. Хотя она и решилась поступить, как учили ее сестры, но, приступая к делу, ощущает робость, колеблется и не знает, что ей делать: то решается она исполнить замысел, внушенный ей сестрами, то снова впадает в раздумье и сомнения; не верит им и пылает на них злобой. Так прошел остаток дня. Наступил вечер, стемнело, и она поспешно стала готовиться к делу, о котором еще недавно не могла бы и помыслить без ужаса.
Была уже ночь. Явился к Психее муж и в скором времени заснул крепким сном. Обыкновенно слабая и робкая Психея, влекомая судьбой своей, становится сильной и мужественной. Поднимает она с пола светильник, берет в руки нож и с не женственною смелостью приступает к исполнению задуманного дела. И вот подносит она к ложу светильник и видит: перед нею вместо чудовищного дракона лежит сам прелестный, юный бог Амур. Ужаснулась Психея, испугалась задуманного дела и смущенная, трепещущая, безжизненно-бледная пала на колени. Старается она скрыть нож и не знает куда, готова даже вонзить его в грудь свою; но нож падает у нее из рук. Потрясенная и обессиленная, полная отчаяния, стоить Психее перед ложем и смотрит на красу божественного лица, и красота эта придает ей новую силу. Смотрит она на роскошные, умащенные амброзией кудри, раскинувшиеся по белым плечам и окаймившие пурпурные ланиты; из-за плеч видны ей легкоперые крылья Амура: недвижимо покоятся крылья, но легкие перья их колеблются и переливаются из цвета в цвет. В ногах у бога лежат его победные доспехи: лук и колчан со стрелами.
Смотрит Психее и любуется, и не может налюбоваться на красу своего мужа. Дивится она и доспехам его и хочет испытать остроту стрел: вынула из колчана стрелу и хотела дотронуться до остры ее пальцем; руки у нее дрожали, и по неосторожности она глубоко уколола стрелой себе палец, и из раны показалась капля алой крови. Так, не ведая силы тех стрел, поразила себя Психея и объята была пламенной любовью к Амуру.
Сгорая от любви к супругу, Психее жарко лобзала его и дивилась, что ее ласки и поцелуи не могут пробудить спящего бога. В то время, как она ласкалась к нему и любовалась им, вспыхнула лампа, и капля горячего масла упала на плечо бога. Пробужденный болью, он быстро поднялся с дожа, взглянул на Психею и, не сказав ни слова, вырвался из ее объятий и готов был скрыться; но Психее успела обеими руками схватиться за правую ногу его и вместе с ним поднялась вверх. Долго носились они вдвоем по эфиру; и наконец, Психея, обессиленная, выпустила из рук ногу Амура я упала на землю. Любящий бог не оставил ее одну: взлетел он на ближнее кипарисное дерево и, полный глубокой скорби, говорил ей:
– О, неразумная Психея! Ослушался я воли матери моей, просившей меня вселить в тебя любовь к самому злополучному и ничтожному из людей, и сам полюбил тебя. Дурно я сделал, вижу теперь: уязвил я себя собственным оружием; сделал я тебя своей женой, а ты считала меня чудовищем, занесла на меня руку, вознамерилась лишить меня света очей, которые смотрели на тебя с такой любовью. Сколько раз предостерегал я тебя, и ты все-таки меня не послушалась. Ну, советницы и руководительницы твои поплатятся мне за это; тебе же будет от меня одна кара – мое проклятие.
Поели этих слов он взмахнул крыльями, поднялся и полетел. Долго следила Психея за его полетом, горько рыдала и издавала громкие вопли. Когда же он совершенно скрылся из виду, она встала, пошла к протекавшей вблизи реке и бросилась в воду. Однако бог той реки, страшась Амура, властного и над водами, взволновал в реке воду, и волны бережно подняли Психею и вынесли ее на цветущие берега.
На прибрежном лугу сидел в тот час бог пастбищ и лугов Пан, сидел он и играл на свирели, а вокруг него весело бродили по лугу козы. Знал козловидный бог судьбу и несчастье Психеи и, завидев ее, любовно подозвал к себе и стал утешать.
– Красавица моя! – говорил он ей. – Я живу в полях, среди стад; но, благодаря летам моим, опытен и я во многом. Если не ошибаюсь, мучит тебя злополучная любовь. Послушай меня: не ищи ты себе смерти, не налагай на себя рук; обратись лучше с мольбою к Амуру, сильнейшему из богов, и постарайся привлечь к себе любимого тобой юношу лаской и покорностью.
Ничего не сказала ему в ответ Психея, но благой совет его сокрыла глубоко в сердце. Идет она дорогой и приходит в неизвестный ей город; оказывается, что над городом властвует муж одной из ее сестер. Узнав об этом, Психее пошла к царскому жилищу и велела известить сестру о ее прибытии.
Ввели ее к сестре, обнялись они; сестра спрашивает о том, что привело ее в город, а Психея ей отвечает:
– Помнишь, ты научила меня как убить таинственного мужа моего – чудовище, сбиравшееся будто бы пожрать меня вместе с моим младенцем? Сделала я, как ты меня учила: взяла нож, зажгла светильник и подошла к ложу, на котором покоился муж, спящий сладким сном; но представь, вместо чудовища я увидала дивно-прелестного юношу, божественного сына Венеры – Амура. Засмотрелась я на красоту его; стою, любуюсь и не вижу, как вспыхнул в руках у меня светильник и капля горячего масла брызнула ему на плечо. Пробудившись от боли, он быстро поднялся с ложа и, увидав меня с огнем и ножом в руках, воскликнул: «Прочь от меня, бесстыдная злодейка! Ты не жена мне более. Я лучше вступлю в брак с твоею сестрой…» И он назвал твое имя. После того тотчас же приказал он Зефиру унести меня из своего дома.
Еще не успела кончить Психее своего рассказа, как сестра ее, распаленная злыми страстями, стала измышлять как бы обмануть собственного мужа. Сказав ему, что до нее дошли слухи, будто родители ее находятся при смерти, она спешит на корабль и отправляется в страну, где жила Психея и где стоял дом Амура. Прибежав на скалу, она стремительно бросилась вниз, воскликнув:
– Прими меня, о Амур, супругу, достойную тебя! А ты, Зефир, неси скорее твою повелительницу!..
Мертвой упала она в долину, разбившись о каменистые ребра скалы, и тело ее стало желанной добычей хищным зверям и плотоядным птицам. Продолжая путь, Психее пришла в другой город, в котором жила другая ее сестра. Психее и ей рассказала то же, что говорила первой. Подобно той, и эта сестра отправилась на скалу, бросилась вниз, призывая Амура и погибла.
Между тем Психее шла далее; долго бродила она из страны в страну, ища любимого ею бога. Амур же, больной и изнуренный, лежал тем временем в чертогах своей матери. Белоперая птица-чайка прилетела к Океану, быстро нырнула в его пучину, подплыла к носившейся по водам морским Афродите, и сказала ей, что сын ее страдает и больной, раненый, лежит в ее чертогах и отчаивается за свою жизнь.
– Люди ропщут, – говорила богине птица, – и трунят над твоею семьей. Один, говорят, тешился и беспутствовал в горах, другая безвыходно плещется в море; а потому надо бы пока оставить веселости-то и забавы, стоит пожить потише, да поскромнее.
Так пела в уши богине болтливая птица. Слушая ее речи, Афродита воспылала гневом.
– Так вот что: сын мой нашел уже себе избранницу сердца! Скажи-ка мне, верная моя птица, какая же богиня прельстила безбородого юношу? Богиня она, нимфа иди служительница моя – одна из граций?
Болтунья-птица так говорила на это богине:
– Не знаю я путем, кто она. Кажется, обычная смертная дева, зовут ее, если не лгу, Психеей.
Гневно воскликнула тогда Венера:
– Так вот кого любит он – Психею, соперницу мою, осмелившуюся состязаться со мной в красоте и посягать на мою славу! Уж не думает ли он, что я поручила ему наказать дерзкую деву только для того, чтоб он посмотрел на нее, чтобы свести их между собою!..
С этими словами разгневанная богиня быстро вышла из воды и поспешно направилась в свои золотые чертоги. Переступив порог своего жилища и увидав больного сына, в отчаянии лежавшего на ложе, богиня гневно воскликнула:
– Хорошо ли это и достойно ли божественного юноши, моего сына!? Ты не только презираешь и попираешь ногами волю твоей матери и повелительницы, ты вступаешь еще и в брак с противницей моей, с этой Психеей! Погоди, ты мне поплатишься за все это. Я возьму себе в сыновья вместо тебя кого-нибудь из своих рабов, отдам ему твой лук и светильник, и колчан твой и стрелы. Избаловала я тебя во время твоего детства; много спускала я тебе, ты теперь и не знаешь над собой ничьей воли: язвишь стрелами богов, старших тебя, знать не хочешь матери. Только поплатишься ты мни за все за это, проклянешь свой брак с Психеей!.. К кому только обратиться мне с жалобой на тебя? Не идти ли мне искать помощи у неприятельницы моей Воздерженности, которую я сама не раз оскорбляла из-за этого мальчишки? Тяжело мне просить эту угрюмую, неуклюжую бабу, а делать нечего; кроме нее никто не сумеет наказать негодного, как следует. Она с ним сладит: она опорожнить ему колчан, переломает стрелы и лук, потушит светильник, да и самого накажет больно, чтобы вперед был поумней! Я же своими руками снесу с головы его кудри, которые, бывало, сама украшала, обрежу крылья, которые так часто на груди своей обливала нектаром…