Одно, по меньшей мере, ясно - "явление" есть технический, специальный термин, а не слово обыденного языка и восприятия. Не все, что приходит к нам извне, испытывается, ощущается и т.д., - явлено (вовне ведь могут быть и демоны, организующие содержание осознаваемых нами восприятии), явлено то, для чего есть модели, что смоделировано (и чтобы построить знание о нем так, чтобы исключить инородные вмешательства в наши восприятия, нам пришлось пожертвовать знанием кое-чего в них).
Но столь же ясно и то, что это предполагает определившийся субъект - он как бы выпал в осадок и все остальное исчезло, редуцировалось, наглядно сомкнувшись над нашей головой с атрибуциями и признаками объектов готового мира, завершенными и законченными. Однако как быть с тем, что сюда не вошло (имея совсем другую природу) и действует на границе, направленно и напряженно поддерживая живое состояние и всю его область? А именно о нем идет речь, если, конечно, от содержания опыта (расчленяемого в его же последовательной перспективе) отличать - как бы поперечно к нему - событие его же извлечения, являющееся в свою очередь событием мира и добавляющееся к его строению и сложности. Поперечно к измерению содержания мы имеем дело со слишком многим в эмердженции именно "этой", "определенной" мысли, т.е. узнаваемой в качество значимой и понятным образом ставящей все на место, имеем дело с сочетанием и координацией такого множества действий, связь чего вообще не в наших чувственно-операциональных и рассудочных силах и что тем не менее происходит, случается! Значит, эмпирический факт эмпирического опыта (включая в последний, конечно, и теорию) - самостоятельное, индивидуальное событие, развернутое как раз в измерении дополнительной к содержанию связи (монадологической для Лейбница). Классика и фиксировала, и устраняла эту сторону дела принципом предустановленной гармонии и потенциально бесконечного анализа (Кант здесь и пытался уйти от допущения сверхфизического воздействия, как и от ментализма сущностей, где пространство и время превращались в привидения конечного человеческого ума, а свобода - в прагматически ценную иллюзию, питаемую его же неспособностью на бесконечный анализ).
Пока нам достаточно убедиться из всего этого в том, что модели "являемости" мира или фактов есть, в свою очередь, его факт (притом - элементарный, и мы в силу его видим объекты, содержания - в том числе и психические, т.е. представления, - и не видим сознания). И он действует в качестве такового. Иначе говоря, модели фактов существуют, сами должны быть не просто конструкцией человека, но и фактом, допускаемым и производимым связями Вселенной, частью эволюции которой является и эволюция траектории субъекта. И еще иначе - действия мира как явленные существуют, существуют как реальность, а не представление (хотя очень трудно уйти в анализе от психических формаций к сознанию, к феномену сознания). Какие-то особые объекты вбирают в свое независимое действие элемент субъективности, отделяемый от психики, замкнутой на свой идеальный экран, и развертывают его вне и помимо источника, единственно нами наблюдаемого в чувствующем теле и "месте" субъекта, в чем-то "естественно" и "само по себе ему свойственном" (т.е. как бы абсолютном). Это нечто независимое от подобных абсолютных определений, и мы можем лишь добавлять его к наблюдательным и логическим определениям понятий и их отношений. Речь идет о реальных действиях сознания, о явлениях в реальности (которая для определенного рода анализа может и должна быть опытной), а не в представлении. К этому нужно, конечно, добавить, что и само экранирование - реальное действие, рефлексивным сознанием не контролируемое и конструктивно им не развертываемое.
Именно здесь наша проблема рациональности идет дальше и неминуемо ставит нас вплотную перед обстоятельством, что само то состояние, в котором мы высказываем знание о явлениях или вообще имеем их, есть не только весьма сложный и целостный продукт нашей жизни и истории, но и, в свою очередь, часть Вселенной и ее эволюции.
Мы уже убедились в том, что это не сам по себе наш язык о мире, ибо спонтанно в нашем языке фиксации мира фигурируют разнообразнейшие формы его одушевления, проекции субъективных ощущений, гилозоистические представления и т.п., и еще нужно умудриться внешним образом увидеть происходящее в мире, представить его в качестве явления, а это уже определенным образом организованный язык, и соответствия его элементов действительности - продукт жизни его форм. Допустим все же, что мы сподобились оказаться в состоянии, в котором мы можем что-то высказывать о мире как явлении. Но возникает вопрос: само это состояние, в котором человек видит что-то как явление, оно, в свою очередь, существует или не существует? и если существует, то где? Ведь пока я говорил в терминах Канта о явлениях (они, как мы уже видели, не равны восприятиям), я как бы интеллективно находился внутри какого-то содержания мысли и видел из него (или сквозь него) объекты (явления), в мире, существование которых в мире не имеет никакого другого измерения, помимо собственного содержания, и происходит (и мною эксплицируется) совершенно независимо от актов и состояний субъекта, наблюдения и т.д. (Заметим мимоходом, что неявным образом зависимость от актов и состояний субъекта здесь все-таки присутствует, в данном случае - от состояний исследователя знания: он должен его понять, рефлексивно воспроизведя и приведя с ним в соответствие свое состояние ума, что, конечно, антропоморфизирует собственную реальность знания; но последнюю мы пока еще не выделили). Но вещи сами по себе не явления, они лишь могут стать таковыми на основе определенных принципов обработки и массового воспроизводства их опытом, в организации которого есть определенные посылки, допущения, абстракции, есть вообще то, что я называл "определившимся субъектом" (не говоря уже о предусловии индивидуальности и целостности), есть, таким образом, определенная, физически прослеживаемая "история" участия человека в познаваемом мире, - например простирание в него пространства и времени как форм созерцания, как "единичных представлений", в терминах Канта, как эмпирических "индивидов" или того, что еще Декарт называл "естественной геометрией", которые, будучи событиями в мире, допускаемыми теми же законами последнего, предусловием возможности формулировки которых они служат, являются, конечно, живыми формами. И они не могут не взаимодействовать с остальным миром, хотя мы их и представили так сказать "инерциально" в системе отсчета, независимо от всего остального мира, и теперь видим только содержания, а не сознание. И даже если допустить (как это и делает классика), что все это случилось и мир явлен и мы видим его явления (как условие, основу и материал научного знания о реальности), то вопрос, который я поставил выше, все равно возникает (тем более, что феномен сознавания и сам по себе имеет онтологический статус существования уже в том виде, как он выделен Декартом и Кантом в теории "я-когито").
Он возник уже в гегелевской "Феноменологии духа" как вопрос о "являющемся знании", но был совершенно затемнен той формой, которую Гегель придал своей философии. И тем не менее - правда, уже в философии XX века - он снова выплыл на поверхность. Это вопрос феноменологический (назовем его "феноменологическим сдвигом"). Его можно переформулировать следующим образом: когда мы в традиционной теории познания выясняем, каковы источники и основания, на каких допущениях, посылках и принципах покоится и возможно рациональное знание о предмете, то мы не имеем в виду этим какую-либо опытную реальность, о которой мы тем самым строили бы теорию, а фактически лишь эксплицируем и проясняем логическими средствами некоторое объективное мыслительное содержание (в предположении нашей с ним понимательной связи, через которую и в терминах которой мы видим и внешний знанию предмет) и формулируем нормативные правила и вневременные отношения, делающие это знание в принципе возможным, не обращая при этом внимания на то, что это знание все равно должно случиться, быть событием, реализоваться и есть само в этом смысле явление (не знание явления, а явление знания). Последнее вводится лишь допущением или предположением. Но можно ли это предположить? Ведь уже Кант прекрасно говорил, что сознание нельзя заранее предположить! А если нельзя получить простым предположением, то где же явление знания происходит, выполнение каких условий оно как событие предполагает и в каком пространстве оно реализуется и существует (вспомним, что действия сознания вполне предметны, а не интеллективно рефлексивны, - например экранирование и индивидуация)? Не в измерении же своего же собственного предметного содержания (два предмета не могут занимать одно и то же место)! Это, конечно, проблема, если мы теперь не можем просто предполагать случившейся ту "историю", о которой я выше говорил, т.е. брать преобразования в некоторой безразмерной, идеальной точке (принимая тем самым позицию инстантизма, неразрывно связанную с классическим идеалом объективного знания).
Пока мы говорим о мыслимом нами содержании, в объективированных терминах которого мы видим предметы мира (и глаз здесь, например, есть лишь видимое им поле предметов), мы не можем термины существования приложить к факту и процессам реализации мышлением этого содержания. Когда я формулирую, например, закон Ньютона F = mа, то в качестве "мысли" я определяю некоторое объективное содержание, независимое от моих актов и состояний как субъекта, и могу (уже в теории познания) эксплицировать условия и область его действия, способ получения из данных опыта, контекст обоснования или доказательства (идентифицируя соответствующие заимствования из идеального мира абстрактных объектов и связующих их законов). Вопрос же о "существовании" в применении к выполнениям и реализации этой мысли возникает просто потому, что условия возможности содержания знания недостаточны для возможности его как события, явления. Слишком многое в них редуцировано, и нет никакой содержательной перспективы (скажем, некоторой Вселенной событий "в себе"), из которой мы могли бы их доопределить, ибо и о мире, внешнем данному сознанию, мы знаем лишь из того, что оно нам сообщало в реально (по конечной области пересечения) совершившихся взаимодействиях - сообщало, будучи таким, каким нельзя заранее предположить! Поэтому, если есть существование событий, "являющегося знания", то каково оно в своей определенности и, главное, где его мыслить, где оно находится? Ясно ведь, не в измерении предметов мысли, где место уже занято и где просто действует мыслимый закон F = та, и не во внутреннем идеальном плане отражения, ибо мы имеем здесь дело лишь с "пересаженной" сюда