– И как вы себя чувствуете, уважаемая фрау?
– Пить очень хочется, – прошептала я.
Слава Богу, голос вернулся одновременно со слухом! Ладно, пусть не голос, а просто способность говорить, все равно хорошо. И руки-ноги, кажется, двигаются, значит, жизнь налаживается. Придет Курт, разъяснит ситуацию окончательно.
В поильнике было прохладное, чуть кисловатое питье, показавшееся мне настоящей живой водой. С каждым глотком я чувствовала себя все лучше, но это наслаждение слишком быстро закончилось.
– Хватит пока, – мягко, но решительно произнес врач. – Итак, как вы себя чувствуете?
– Хорошо, – искренне отозвалась я. – Что со мной было?
– Не было, а есть. По-видимому, сотрясение мозга. Вы очень легко отделались, уважаемая фрау. Шофер затормозил весьма оперативно.
– В нас кто-то врезался?
Картинка моей поездки стала более четкой. Шофер, с которым я говорила по-немецки… Сумерки… Яркие огни ночного города…
– Вы ничего не помните?
– Почему же? – неуверенно отозвалась я. – Мы ехали… Машина с кондиционером.
Врач покачал головой:
– Вы бежали, уважаемая фрау. И чуть было не попали под машину. Теперь вспоминаете?
Вот теперь я, похоже, окончательно запуталась.
– Но ведь я в Мюнхене, правда?
Помимо моей воли, голос прозвучал жалобным писком.
Врач покачал головой:
– Вы в Турции. В городе Кемер. И доставили вас в нашу больницу с улицы, без каких-либо документов. Теперь хотелось бы выяснить, кто вы.
Еще пару минут тому назад я была уверена в том, что я – Стелла Шмидт, супруга Курта Шмидта, человека в Мюнхене вполне уважаемого и известного. А теперь я уже не знала, что и думать. Судя по всему, из памяти выпал приличный кусок жизни, и, как его туда вернуть, я понятия не имела. Про амнезию – полную или частичную – я, конечно, знала. Но одно дело – знать, и совсем другое – испытывать это чувство. Врагу такого ощущения не пожелаю.
– Меня зовут Стелла Шмидт, – со вздохом сказала я. – И я совершенно не помню, как и почему оказалась в Турции. Если бы мы приехали сюда отдыхать с мужем, он уже был бы в этой палате. Наверное, я приехала одна.
– И в каком отеле вы остановились, тоже не помните?
– Увы!
– Ну, это можно достаточно быстро проверить, – обнадежил меня врач. – Кемер – город маленький. Пошлем запрос вашему мужу. Адрес в Мюнхене вы помните?
Это я помнила. Я помнила даже номер нашего домашнего телефона. Оставалось надеяться, что ситуация все-таки не безнадежная.
С этой надеждой я заснула и проспала, судя по всему, достаточно долго. Во всяком случае, когда я открыла глаза, то почувствовала себя практически здоровым человеком, который к тому же отчаянно хочет есть. Другими словами, я была относительно бодрой, безусловно голодной и… по-прежнему ничего не могла вспомнить о своем недавнем прошлом.
Визит врача после того, как меня накормили, напоили и помогли совершить необходимый туалет, поверг меня в полное смятение. Они, оказывается, связались с Куртом, который мою личность подтвердил, но не более того. Он заявил, что давно со мной развелся, после чего я уехала в Россию, и больше он ничего обо мне не знает. Вот это была новость так новость!
Собственно говоря, о том, что я русская, я, естественно, помнила. Но вряд ли это могло как-то облегчить мое нынешнее положение. А уж появление в палате полицейского и вовсе повергло меня в смятение: неужели я сотворила нечто такое, что связано с нарушением закона?
К счастью, мои подозрения не подтвердились. Зато выяснилось, что два дня назад я прошла через таможню аэропорта в Анталии, причем прилетела туда из России. А потом исчезла, чтобы вновь возникнуть на больничной койке с начисто отшибленной памятью. Милое дело!
Полицейский говорил со мной через переводчика, на сей раз по-русски. Язык я не забыла, но вот свои координаты в России назвала с некоторой заминкой. То есть адрес и телефон я, конечно, помнила, но четко знала и то, что квартиру в данный момент снимают не слишком близкие мне люди, которые вряд ли чем-нибудь смогут помочь: связь между нами поддерживалась чисто формально.
– Мы, конечно, связались с российским консульством в Анталии, – вздохнул обескураженный полицейский. – Если в ближайшие сутки ничего не прояснится…
– То что будет? – с умеренным любопытством спросила я.
– Передадим вас консульству. Кто-то ведь должен оплатить ваше пребывание в больнице. А у полиции к вам претензий нет.
И на том, как говорится, спасибо. Могу себе представить, как счастливы будут в консульстве, когда я свалюсь им на голову со своими проблемами. Но тут уже мне в голову пришла первая за довольно длительный период здравая мысль, и я спросила, какое сегодня число.
Полицейский мое любопытство удовлетворил. Но названная им дата, особенно год, повергла меня в состояние паники. Мои воспоминания заканчивались событиями одиннадцатилетней давности! А что произошло за эти одиннадцать лет, каким образом я снова оказалась в России, из которой благополучно уехала замуж в Германию, как, наконец, попала в Турцию – все это оставалось за непроницаемой стеной амнезии. Весело, что и говорить!
Некоторое успокоение принес звонок Курта. Собственно, я не сомневалась в том, что это произойдет, то есть не сомневалась до тех пор, пока не выяснила, что он давно мне уже не муж, а я вообще неизвестно кто. Но, похоже, Курт мало изменился: он всегда был высокопорядочным человеком, хотя и скучноватым. Интересно, из-за чего наш брак накрылся? Скорее всего я что-то такое сотворила по своей природной стервозности и в силу непредсказуемости славянской души.
– Что с тобой случилось? – спросил Курт.
Слышно было отлично, точно он находился в соседней комнате.
– Понятия не имею, – честно ответила я. – Совершенно не помню последние одиннадцать лет жизни, можешь себе представить?
– Вполне, – невозмутимо отозвался Курт.
Будучи высококлассным нейрохирургом, он и не такое мог себе представить. Собственно, и представлять было нечего: в своей практике он сталкивался и с более замысловатыми случаями.
Довольно быстро он рассказал, что произошло со мной за отчетный, так сказать, период. Мы развелись, я вернулась на родину и устроилась работать в какое-то туристическое агентство. Замуж больше пока не выходила, детьми не обзавелась, а насчет личной жизни ему, Курту, ничего неизвестно. Наверное, кто-то был. Молодая, красивая женщина…
– Спасибо на добром слове, – пробормотала я. – А почему мы с тобой развелись? Я что-нибудь… ну, ты понимаешь…
– Просто не сошлись характерами, – крайне миролюбиво отозвался Курт. – Расстались очень мирно и цивилизованно, я лично не в претензии, бывает. Кстати, я снова женат, старшему сыну шесть, дочери два года.
– Поздравляю! – машинально отозвалась я.
– Ты меня поздравляла и со свадьбой, и с рождением детей, – уведомил Курт. – Я же говорю, мы расстались тихо и интеллигентно. На свою жизнь ты не жаловалась.
– Что мне теперь делать? – без особой надежды спросила я.
– Ждать. Состояние амнезии, особенно такой долгосрочной, обязательно пройдет. Постарайся взять себя в руки, не обращай внимания на то, что многое для тебя станет открытием, и когда-нибудь стена рухнет…
– И погребет меня под своими обломками.
– Не утрируй, Стелла. Лучше всего тебе вернуться в Москву. Дома и стены помогают.
– Я даже не знаю, где мой паспорт.
– Ну, это проблемы консульства. Ты же не преступница, а потерпевшая. Кстати, нашли шофера той машины, которая тебя чуть не сбила?
– Понятия не имею!
– Ты всегда была непрактичной! – мягко пожурил меня Курт. – Наведи справки в полиции. Возможно, водитель сможет что-то прояснить. С тем же паспортом, кстати. Разве при тебе не было сумочки?
– Даже если и была, то паспорта обычно оставляют в отеле на регистрации. А ни в одном отеле Кемера меня не регистрировали, полиция проверяла.
– Хорошо, только не нервничай. И не волнуйся из-за оплаты больницы, я это уже урегулировал. А завтра тебя посмотрит врач, который проходил у меня стажировку. Вот увидишь, все наладится.
– Спасибо! – искренне отозвалась я. – Ты всегда был отличным мужиком. И почему я от тебя отказалась?
– Когда-нибудь вспомнишь, – утешил меня Курт. – Ну, пока. Я тебе еще позвоню.
«Когда-нибудь стена рухнет…» Хочется верить, что не придется ждать слишком долго, пока это знаменательное событие произойдет. Работаю я в «каком-то» туристическом агентстве – волшебно! С каких пор я начала разбираться в этом бизнесе, если по образованию – обыкновенный филолог? Впрочем, надо радоваться тому, что не забылись языки, иначе неизвестно когда и как эти знания восстановились бы.
Уже начало смеркаться, когда в палату заглянула медсестра.
– К вам пришли, – объявила она, тщательно подбирая немецкие слова.
– Опять полиция? – обреченно вздохнула я.
– О, нет! Один господин…
И в палату действительно вошел господин, абсолютно мне незнакомый, но с такой радостной улыбкой на лице, будто искал меня всю жизнь и вот наконец-то нашел. Высокого роста, волосы пышные, темные, с легкой проседью, правильные черты лица… Повеяло ароматом хорошего лосьона, и я тут же застеснялась своей неприбранности и непрезентабельности.
– Эллочка! Слава Богу, ты в порядке!
Посетитель говорил на чистом русском языке.
Но – Эллочка… Никто меня так сроду не называл.
Я выдавила из себя нечто по идее изображавшее улыбку.
– Ты мне не рада? Как ты себя чувствуешь?
– Сносно, – ответила я на последний вопрос. – Жить буду.
Медсестра внесла красивый букет, уже поставленный в вазу, и блюдо с фруктами. Ничего себе! Кем мне приходится этот незнакомец, хотела бы я знать?
Мужчина наклонился ко мне и нежно поцеловал. Слишком нежно, с моей точки зрения. Но на какое-то мгновенье мне показалось, что после этого поцелуя чары спадут… то есть, тьфу, амнезия исчезнет и все встанет на свои места. Увы.
– Значит, это правда, – уже без улыбки констатировал мужчина. – Ты все забыла.