550. Фоном ее была борьба за право помещать в газете объявления. «Ведомости…» его получили, а «Северной пчеле», как газете частной, его не давали, что порождало у ее редакторов зависть к более удачливым соперникам. Они, правда, использовали для этой цели информационные заметки, содержавшие скрытую рекламу тех или иных торговых заведений, что, в свою очередь, вызывало недовольство Межевича551.
Когда в 1849 г. Межевич умер и в «Ведомостях С.-Петербургской городской полиции» (№ 208) появился некролог ему П. С. Смирновского, выдержанный в панегирических тонах, Булгарин воспользовался этим, чтобы свести счеты с Межевичем и его сотрудником. Платон Семенович Смирновский (1808 или 1812 – 1857) был мало известен в литературном мире. В 1838 г. он выпустил сборник «Повести и рассказы», встреченный издевательскими рецензиями552, а в газете Межевича стал сотрудничать в 1847 г., публикуя очерки о различных частях Петербурга, заметки о городских новостях и т. п. Тут он приобрел незавидную репутацию журналиста, «сочинявшего безграмотные статьи лакейским слогом», как его характеризовал в воспоминаниях И. И. Панаев553.
Разозленный похвалами Межевичу, Булгарин поместил в «Северной пчеле» довольно большую статью «Весьма нужная литературная заметка», в которой высмеивал некролог, опубликованный Смирновским. В ней он дал такую характеристику автору некролога: «Господин Платон Смирновский, как известно, не известен в русской литературе. Он не написал не только ни одной книги, но даже ни одной литературной статьи. Написал он, для фельетона “Ведомостей С.-Петербургской полиции”, в прошлых годах, несколько обзоров некоторых лавок в Гостином Дворе и лавочек на Толкучем рынке, и произвольная, без всяких доказательств, хвала и хула, рассыпанная щедрою рукою в этих обзорах, произвела неудовольствие в читателях ведомостей, особенно в торгующем сословии, о чем и говорено было в свое время. Несколько лет сряду писал господин Платон Смирновский восторженные похвалы содержателю известного кафе-ресторана и учредителю общественных забав в Заведении искусственных минеральных вод, за то, что в этих заведениях хорошо кормят и поят <…>»554. Эта статья, может быть и справедливая в своих упреках, но выдержанная в резких тонах и полная намеков, не прошла незамеченной и навлекла на Булгарина гнев властей.
Председатель Комитета для высшего надзора за духом и направлением печатаемых в России произведений (Комитет 2 апреля) Н. Н. Анненков в отношении от 13 ноября 1849 г. писал товарищу министра народного просвещения П. А. Ширинскому-Шихматову (вскоре тот возглавил министерство):
В одном из фельетонов «Петербургских полицейских ведомостей» напечатан был некролог умершего их редактора Межевича, автор которого, некто Смирновский, выдавал себя тут другом покойного и превозносил его, как литератора и как человека, похвалами, может статься, преувеличенными, но не обращавшимися никому в оскорбление. Вслед за тем в фельетоне же «Северной пчелы» (№ 228) появилась статья под заглавием «Весьма нужная литературная заметка», в которой, сверх порицаний и насмешек над авторскою деятельностью – и Смирновского, и самого Межевича, помещены разные выходки, касающиеся личности первого, представляющие его как бы обманывающим публику на счет дружеской связи его с Межевичем и, наконец, заключаемые такими выражениями, которые особенно по расставленным между ними точкам явно возводят на Смирновского подозрение в том, что похвалы его в фельетонах полицейских ведомостей разным купцам, лавочникам и ремесленникам написаны были за полученные от них деньги555. В законе повелено: «Произведения словесности, наук и искусств подвергаются запрещению цензуры: <…> когда в оных оскорбляется честь какого-либо лица непристойными выражениями или предосудительным обнародованием того, что относится до его нравственности, или домашней жизни, и тем более клеветою». Хотя, не имея ближайших сведений об образе действий г. Смирновского, Комитет 2 апреля не мог положительно утверждать, чтобы статья «Северной пчелы» содержала в себе именно клевету, однако и без того все вообще содержание и весь тон оной, если б высказанное в ней было даже строгою истиною, таковы, что, по мнению комитета, приведенный закон прямо противуполагался пропуску этой статьи в печать. Это уже не литературная полемика, свободному движению которой правительство наше не полагает препятствия, а выходящее из всяких пределов приличия площадное ругательство, на которое никому и ни против кого не дано законом права, и комитет признавал, что допущение в нашей журналистике подобных выходок тем более было бы предосудительно, что лицу, помраченному таким образом перед публикою в его чести и, может статься, беззащитному, весьма потом трудно, если не совсем невозможно, омыть себя в общем мнении от нанесенного ему бездоказательно пятна. Основываясь, затем, на статье 1308 Улож[ения] о наказ[аниях] комитет полагал: цензорам [А. Л.] Крылову и [И. И.] Срезневскому, пропустившим означенную статью, сделать надлежащее замечание; что же касается до редакторов «Северной пчелы», то и они подлежали бы наказанию по ст. 2020 того же Улож[ения], но как газета их всегда отличалась благонамеренностью своего направления, то предоставить министру народного просвещения объявить им, что они избавляются на этот раз от законного взыскания в сем только единственно уважении.
На этом заключении комитета Николай I наложил резолюцию: «Принять самые строгие меры к запрещению подобного рода нареканий и в особенности всяких перебранок в каком бы то ни было журнале»556.
П. А. Ширинский-Шихматов в письме от 16 ноября 1849 г. передал (от своего лица) эти замечания попечителю С.-Петербургского учебного округа М. Н. Мусину-Пушкину и просил, повторяя отношение комитета, «редакторам “Северной пчелы” объявить, что хотя и они подлежали бы наказанию, по ст. 2020 уложения о наказаниях, но как газета их всегда отличалась благонамеренностию своего направления, то они избавляются на сей раз от законного взыскания в сем только единственно уважении»557. Булгарину сделали внушение, и на этом история вроде бы закончилась.
«Ведомости С.-Петербургской городской полиции» после смерти Межевича пару лет редактировал известный журналист Е. Ф. Корш, но в декабре 1851 г. он покинул газету, перейдя в «Журнал Министерства внутренних дел». В Петербурге распространились слухи, что редактором назначат Смирновского. Тогда-то Булгарин не выдержал и написал публикуемое ниже письмо558.
Милостивый государь Иван Петрович!
Прошло 44 года с тех пор как мы узнали друг друга на театре войны! Никогда вы не слыхали, что Булгарин лжец или подлец. Вложив саблю в ножны, я 32 года ратую пером за правду559 и всегда рад, когда могу то напечатать, что думаю.
По городу разнесся неприятный слух, что Ваше превосходительство рекомендуете на место редактора «Полицейских ведомостей»560 состоящего при Вас Смирновского561. Не знаю, каков он при Вас, но будучи сотрудником «Полицейских ведомостей» при редакторе Межевиче, Смирновский расхаживал по Гостиному Двору и по мастерским и грозил, что обругает купца или ремесленника, если не даст ему денег, что и исполнял в «Полицейских ведомостях». Это всем известно! Я об этом напечатал в «Северной пчеле» под легким покровом562, так что дело поняли. Министерство просвещения, где служил Смирновский563, по Высочайшему повелению объявило мне замечание, что статья моя личность, но в бумаге своей выразилось так, что не почитает меня лжецом и клеветником. Я просил, чтоб мне позволили повести дело юридически, и хотел представить доказательства, между прочим и то, что Смирновского выгнали с бесчестием из суконной лавки Калугина и Лесникова564, когда он требовал денег и угрожал мщением – но министерство прекратило дело, хотя я докладывал лично графу Уварову565 то, что теперь говорю Вам. Назначение Смирновского редактором «Полицейских ведомостей» будет срам для литераторов и бедствием для торгового и ремесленного сословия! Зная Ваше превосходительство как самого благородного, правдолюбивого и благонамеренного человека, я говорю пред Вами сущую правду, чтоб избавить Вас от общего нарекания. Для Петербурга Смирновский в газете будет то же, что холера в домах, а наводнение на улицах! Это верно, как Бог свят! Дайте какое угодно место Смирновскому – только ради Бога не давайте места редактора «Полиц[ейских] ведомостей»! Мы видели, что он делал, когда был сотрудником, а что он выдумает, когда будет редактором! Он замутит весь город! Пишу и готов присягнуть на том, что написал!566
Пользуюсь сим случаем для засвидетельствования Вашему превосходительству моего высокого уважения и преданности, с коими честь имею быть
Вашего превосходительства
милостивого государя
покорным слугою
Фаддей Булгарин
12 декабря 1851
СПб.
На Невском проспекте в доме Меняева № 93
NB Lettr[e] confidentielle567.