, что чувствуют все обитатели Москвы.
Вижу ясно весь недостаток моих дарований для исполнения подобного долга и осмеливаюсь надеяться только на благосклонное снисхождение Вашего Высокопревосходительства и моих соотечественников. Если, при пламенном желании, я успел передать слову, хотя несколько, голос души – я почту себя красноречивым, даже и при малых моих дарованиях.
С истинным высокопочитанием и глубокою преданностию, честь имею быть Вашего Высокопревосходительства Милостивого Государя покорнейший слуга Николай Полевой880.
Присланная статья, судя по всему, вполне удовлетворила заказчика. По крайней мере она была передана в «Северную пчелу» и была напечатана там без каких-либо изменений.
Отношение Бенкендорфа к Полевому хорошо характеризует его частное письмо, с которым 8 февраля 1832 г. он обратился к Полевому по поводу публикации в «Московском телеграфе» (1831. № 16) рецензии на брошюру «Горе от ума, производящего всеобщий революционный дух, философически-умозрительное рассуждение, сочинение S.». Бенкендорф утверждал, что данная рецензия – «это не литература, а совершенное суждение о высшей политике», что в ней Полевой утверждает, «что революции необходимы и <…> польза революций очевидна для потомства» и что «только непросвещенные мыслители могут жаловаться на бедствия, происходящие от оных!» Он писал: «Я не могу не скорбеть душою, что во времена, в кои и без ваших вольнодумных рассуждений юные умы стремятся к общему беспорядку, вы еще более их воспламеняете и не хотите предвидеть, что сочинения ваши могут и должны быть одною из непосредственных причин разрушения общего спокойствия. Писатель с вашими дарованиями принесет много пользы государству, если он даст перу своему направление благомыслящее, успокаивающее страсти, а не возжигающее оные»881. Одновременно Бенкендорф в официальном отношении министру народного просвещения К. А. Ливену указал, что Полевой и издатель журнала «Телескоп» Н. И. Надеждин распространяют «идеи самого вредного либерализма»882.
В ответном письме от 21 февраля Полевой писал:
Ваше Высокопревосходительство Милостивый Государь!
Горестно было бы получить письмо, которым Ваше Высокопревосходительство удостоили сообщить мне замечания Ваши об одной статье «Телеграфа», если бы не видел я из того же письма, с каким снисходительным вниманием Вы изволите различать неумышленную ошибку, или недоразумение, от виновной злонамеренности, и как отечески храните не только честь, но даже спокойствие самого незначительного человека, хотя все дает повод обвинить его по наружности. – «Велик и благодетелен Монарх, достоин Монарха сановник Его!» – таковы были чувства мои по прочтении письма Вашего Высокопревосходительства.
В грустном молчании долженствовал бы я внять Вашим замечаниям и составить из них правила для себя на предбудущее время; но слова Вашего Высокопревосходительства «желал бы я иметь ваше объяснение, с какою целью, с каким намерением вы позволяете себе печатать столь вредные мнения для общего блага» – заставляют меня отнестись к Вам с моею покорною просьбою.
Подобного объяснения я имел счастие испрашивать в бытность Вашу в Москве и готов представить его Вам, не как обыкновенному блюстителю порядка, но как Сподвижнику Великого, обожаемого мною Государя, человеку души высокой и истинно-благородной, Мужу государственному, для которого не существует ничто мелкое и низкое. Все мысли мои так чисты, вся жизнь моя так оправдывает меня, что объяснения с Вашим Высокопревосходительством я не только не страшусь, но желаю, как ручательства за свое доброе имя и спокойствие, мое и многочисленного моего семейства.
По собственным делам моим на сих днях я отправляюсь в С. Петербург. Позвольте мне, Ваше Высокопревосходительство, лично предстать в С. Петербурге к Вам, позвольте говорить с Вами прямо и откровенно. Если после того Ваше Высокопревосходительство не продолжите Вашего ко мне уважения – я готов подвергнуться всякому наказанию.
С истинным, глубоким почтением и совершенною преданностью честь имею пребыть Вашего Высокопревосходительства Милостивого Государя покорнейший слуга Николай Полевой883.
Приведенное письмо проясняет, как мне представляется, истоки той приязни, которую в дальнейшем питал Бенкендорф к Полевому, тех неформальных отношений, которые возникли между ними. Полевой позиционировал себя в них в качестве представителя народа, пламенного патриота, обожающего царя и готового исполнять все повеления власти. Он даже архаизировал язык своих писем и прошений, чтобы усилить соответствующее впечатление. При этом он всячески (прибегая в том числе и к откровенной лести) подчеркивал свое подчиненное положение и стремление следовать «отеческим» указаниям Бенкендорфа.
Через три месяца, в апреле 1832 г., Полевой хотел поднести императору сборник «Новый живописец общества и литературы», составленный им из сатирических очерков и пародий, печатавшихся в одноименном приложении к «Московскому телеграфу»884. Он обратился к Бенкендорфу, тот направил соответствующее отношение к Ливену, но Ливен отказал, мотивировав это тем, что данная книга «никакой пользы ни языку, ни словесности принести не может» и «является спекуляцией книгопродавца»885.
В марте 1833 г. министром народного просвещения стал С. С. Уваров, принципиальный противник Полевого. Он говорил: «Я знаю, чего хотят наши либералы, наши журналисты и их клевреты: Греч, Полевой, Сенковский и проч. Но им не удастся бросить своих семян на ниву, на которой я сею и которой я состою стражем, – нет, не удастся. Мое дело не только блюсти за просвещением, но и блюсти за духом поколения. Если мне удастся отодвинуть Россию на 50 лет от того, что готовят ей теории, то я исполню мое дело и умру спокойно»886.
Уже в мае 1833 г. в рецензии Н. Полевого на книгу Вальтера Скотта «Жизнь Наполеона Бонапарте, императора французов» (Московский телеграф. 1833. № 9) Уваров нашел «самые неосновательные и для чести русских и нашего правительства оскорбительные толки и злонамеренные иронические намеки»887. За пропуск рецензии был уволен цензор И. А. Двигубский, цензурный контроль за «Московским телеграфом» усилился, а 24 сентября Уваров подал царю записку с предложением запретить журнал. Однако Николай не согласился, посчитав эту меру чрезмерной. Тем не менее он распорядился «Полевому объявить, чтоб вздору не писал: иначе запретится журнал его»888, что и было ему объявлено в Москве 29 октября 1833 г.
Однако после публикации в феврале 1834 г. отрицательной рецензии на чрезвычайно высоко оцененную царем «патриотическую» пьесу Н. В. Кукольника «Рука всевышнего отечество спасла» (Московский телеграф. 1834. № 3) Полевого по приказу царя привезли в Петербург. Сразу же по прибытии он представил Бенкендорфу оправдательную записку, в которой утверждал, что критиковал пьесу только с литературной точки зрения, не выступая против «патриотической цели автора»889. В ходе расследования обстоятельств публикации рецензии Уваров всячески стремился дискредитировать Полевого, в то время как Бенкендорф прилагал усилия к тому, чтобы приуменьшить его «вину» и облегчить его участь890. Полевой писал И. М. Снегиреву в это время: «…после личного объяснения с графом Бенкендорфом выговор назван был недельным. Все произошло от перетолкований; но граф всегда был и будет лично благородным и добрым человеком»891.
По мнению К. А. Полевого, брата Н. А. Полевого, Уваров «непременно хотел обвинить гонимого им журналиста и, вероятно, в таком смысле составил доклад о нем, то есть представил его человеком опасным по образу мыслей <…>. Не так думал о брате моем граф Бенкендорф, обращавшийся к нему не как Уваров и, наконец, давший ему возможность оправдать себя в мнении правительства единственно добрыми своими отзывами о нем»892.
В результате журнал был все же запрещен 3 апреля 1834 г., но лично против Полевого никаких репрессивных мер принято не было (в отличие от Н. И. Надеждина, которого после запрета его журнала «Телескоп» в 1836 г. сослали в Усть-Сысольск)893.
Полевой стал редактировать выходивший отдельными выпусками иллюстрированный сборник «Живописное обозрение», причем Уваров не позволил ему стать официальным редактором, и даже подписывать свое имя под статьями ему в это время было запрещено. В конце апреля 1835 г. Николай вновь приехал с Бенкендорфом в Москву. Бенкендорф спросил у сотрудника III отделения Н. А. Кашинцова, в обязанности которого входило наблюдение за выходящими в Москве периодическими изданиями, чем занимается Полевой. Тот ответил, что Полевой сотрудничает в «Живописном обозрении», и показал выпуск сборника со статьей «Памятник Петра Великого»894. Статья эта, которая, как справедливо отмечал Вл. Орлов895, близка по духу активно пропагандируемой в это время С. С. Уваровым теории официальной народности, понравилась Бенкендорфу, тот представил ее царю, который также одобрил ее и поручил изъявить свое благоволение Полевому896. Полевому было поручено подготовить описание посещения царем промышленной выставки в Москве