(из цикла «Из Подгорного сообщают»)(Автор: Дмитрий Федотов)
Василий Макарович Шукшин родился 25 июля 1929 года в селе Сростки Алтайского края, в годовщину полета первого искусственного спутника Земли. В 1947 году Шукшин окончил Бийский государственный астротехникум по курсу «пилот-механик тяжелых краулеров». Несколько лет проработал по специальности на Венере в предгорьях Большого Северного хребта. В 1953–1954 годах после серьезной аварии Василий Шукшин, находясь на реабилитации на Земле, учительствовал в родном техникуме, преподавая молодежи спецкурс по технике вождения тяжелых краулеров. Вернувшись на Венеру, будущий писатель принял участие во Второй Южной экспедиции, результатом которой явилось образование первого постоянного человеческого поселения на юго-западном побережье Великого океана, занимающего восемьдесят процентов поверхности Венеры.
В 1958 году Василий Шукшин вернулся на Землю и в 1960 году окончил режиссерский факультет ВГИКа, где постигал искусство кинематографии в мастерской Михаила Ромма. Через два года Шукшин поставил драму «Экспедиция смелых», получившую «Золотую пальмовую ветвь» на 18 м Международном кинофестивале в Каннах (1963). Этот фильм, посвященный той самой, Второй Южной экспедиции, принес Василию Шукшину поистине мировую известность. Последовавшие затем работы в фильмах «В сияющих теснинах» (о самоотверженности венерианских первопоселенцев, 1965), «Глубокое небо» (о трудной работе пилотов Военно-космических сил, 1968) и «Возвращение» (о ветеранах-колонистах Внешних миров, 1972) утвердили Василия Шукшина в ряду живых классиков современности. Стоит отметить, что все фильмы известный режиссер и писатель поставил по собственным сценариям.
Свои ранние рассказы, написанные еще на Венере, Шукшин впервые опубликовал только в 1959 году в сборнике «Из Подгорного сообщают». Далее на протяжении трех десятилетий Василий Шукшин продолжал писать рассказы и небольшие повести, некоторые из них он потом превратил в сценарии фильмов. Наибольшим успехом у читателей пользовались его цикл героико-романтических новелл «Позови меня в даль звездную» (1966–1976) и повесть «Странные люди Земли» (1984). Повесть легла в основу сценария одноименного фильма, ставшего последним в жизни Шукшина-режиссера. Получив Гран-при на 40 м Каннском кинофестивале (1987) за этот фильм, Василий Шукшин объявил, что покидает и кинематограф, и Землю. Писатель вернулся на Венеру, навсегда поразившую его первозданной мощью природы, а также жизнелюбием и самоотверженностью переселенцев, на протяжении сорока лет непрерывно сражающихся за свой новый дом.
Умер Василий Макарович в 1999 году в первом венерианском городе – Светлом, выросшем на месте первого поселения колонистов. В его доме создан мемориальный музей; его именем названа одна из вершин Северного хребта.
Есть на Венере дорога – трасса Чуйкова – красивая и стремительная, как след мазера, стегнувшего по межгорью. И ведет она от Светлого к Подгорному – всего-то километров триста. Что там три сотни для опытного пилота? Пустяк. Но это – если на Земле, да по асфальту. По грунтовке, ладно. А тут тебе – камень, щебень, плюс полсотни верст по Вонючей низине. И в руках у тебя не баранка грузовика, а рычаги фрикционов краулера – тридцать тонн железа и электроники. Потому и зовут тебя пилотом, а не водилой. И правильно. На Венере умение водить краулер – высший пилотаж. Чтобы вовремя доставить груз. Груз, который ждут в Подгорном и на дальних «кустах», как манны небесной.
Много всякой всячины рассказывают об этой трассе. Особенно интересна легенда про название. Раз – Чуйкова, значит, был такой. А раз трасса – значит, пилот. Ан нет! Не был Генка Чуйков ни пилотом, ни вообще технарем. Врач он. Тогда только-только из института.
Вот же интерес порой случается. Мы же с Генкой из одного района, а познакомились аж на Венере. Уже после всей истории.
Эту историю, про врача Чуйкова, считаю, надо всем знать. Потому что именно про таких людей говорят «из железа сделаны». А с виду про Генку так не скажешь.
Он июньским транспортом на Венеру улетел, сразу после экзаменов. А я отпросился домой съездить, родных повидать. Потом еще краулер поехал получать на Барнаульский тяжмаш. Ну и успел только на августовский рейс.
Машину мне дали знатную. Новая модель – «Алтай 48 бис». Я его сразу, как принято у пилотов, Алтухой назвал. У машины ведь тоже душа есть, и характер, и симпатии – всё как у нас. А в рейс пилот идет – много часов, даже дней один на один с техникой остается. Как тут не дружить? Если ты к машине с уважением, так и она к тебе с пониманием. А на Венере – особенно.
Фильмы-то нам в техникуме про нее показывали. И про Марс тоже. Но Марс что – те же Каракумы, ну или там Сахара. Пустыня и есть. Венера совсем другая: буйная, зеленая, горячая. А уж норов, скажу я вам! Если ветер, то деревья гнет. Если дождь, ручьи в реки превращает.
И солнце там злое, белое от злости. Едва облака расступятся, оно вмиг всё сушит. Вода в лужах только что не закипает, а камни трещат от жара. Одно хорошо, эти «окна» очень редко открываются. Но если кто случайно попадет в него – не жилец.
Потому и технику для Венеры делают не всякую. Машина должна там быть мощной, надежной, хорошо защищенной. Не только от дождя или солнца. Природа здесь зубастая да клыкастая – мама, не горюй! Зверюги по лесам шастают, по сравнению с ними наши слоны, что шавки дворовые. Вот и выходит, что без надежной машины на Венере – никуда. Тут-то наши венероходы и пригодились. Это уже потом их в краулеры переиначили – привет Америке. Они хоть ребята и заносчивые, но в Первую Венерианскую здорово нам подсобили со своими «хаммерами» и «араваками».
С тех пор на Венере так и повелось, что пилот краулера чуть не самая уважаемая профессия. После ученых, конечно.
Много, очень много машин на Венере. День и ночь рычат моторами краулеры, проходчики, бульдозеры. Всего-то четыре года как люди пришли сюда. Пришли, чтобы построить себе новый дом, изучить этот красивый и суровый мир.
Вы спросите, а что же воздушные пилоты? Вертолет, мол, или «блоха» быстрее в разы. Это правда. Но не на Венере. Атмосфера там плотнее земной вдвое. Потому даже легкий ветерок запросто вертолет сдует, а «блоху» так вовсе разобьет о камни.
И сидят за штурвалами, рычагами крепкие, внимательные парни. Час едут, два едут, пять часов по трассе… Хоть и прямая она с виду, да больно коварная. То осыпь колею засыплет, то промоина поперек вырастет. До Подгорного триста верст и все с вывертом. Устают пилоты смертельно. В сон запросто утянуть может. Тут уж лучше остановиться и поспать часок-полтора, чтоб беды не наделать.
Мне один парнишка рассказывал. Еду, говорит, как-то на Южный пост. Часов десять без остановок. И так вдруг спать захотел – сил нет. И заснул. Заснул-то, наверно, секунды на две. А вижу сон: будто на «каменный зыбун» попал и мой Гореван на правый бок заваливается. Дал тормоз. Проснулся, смотрю – правда, почти лежу на боку. Сперва не испугался, сдал назад, выбрался из «зыбуна», а вечером, уже в Южном, жутко стало…
А в сезон дождей, бывает, затопит грязью Малый перевал – по шесть, по восемь часов бьются пилоты на семи километрах, прокладывают путь себе и тем, кто следом поедет. Десять метров просушат термопушками, десять – едут, снова десять – высушивают, десять – едут… В одних рубахах пластаются, матерят долю пилотскую. Одно спасение на Венере – машина надежная. Скольких людей спасла эта надежность. А вот Чуйков раз и навсегда доказал, что надежность человека еще важней.
В одно погожее утро вызвал Генку Чуйкова главный врач Светлого Боткин Степан Гаврилович, правнук знаменитого русского доктора.
– Ну как, освоился на новом месте?
– А чего нам? – бодро отвечает Чуйков. – Тут почти Земля. Тепло, зелено, воздух вкусный – прямо Сочи. Моря не хватает.
– Есть море. Далеко, правда. Только не курорт здесь, Геннадий. Чужая планета.
– Пока чужая. Скоро наша родная станет.
– Вот чтобы стала, дело надо делать, а не языком болтать, – посуровел Боткин.
– Я готов, – перестал улыбаться Чуйков.
– Из Подгорного сообщили, у них там уже три случая «зеленой оспы» за два дня.
– Так вакцина ж есть?
– Нету. Кончилась. Да еще врач тамошний сам эту «зеленку» подцепил!
– И что делать?
– Поедешь в Подгорное, вакцину отвезешь и сам пока останешься. А то фельдшер один не справится.
У Чуйкова снова рот до ушей.
– Да я мигом, Степан Гаврилович!
– Собирайся, – посветлел и Боткин. – Из пилотов, правда, один американец остался, Пол Андерсон [10]. Молодой, но дорогу знает.
Генка только рукой махнул.
– И с американцем доберемся.
Сбегал Генка на склад, быстренько подписал нужные бумаги, получил большой белый контейнер-холодильник, суточный паек, рацию и комбез непромокаемый. Выходит, а перед складом уже краулер рычит.
Чуйков оглядел его с уважением. Бывалая машина. Вон и обтекатели помяты, кое-где даже ржа появилась, несмотря на защитную краску. И траки на гусеницах потрепанные – камни-то на дорогах сплошной гранит да корунд.
Тут из верхнего люка вылез длинный худющий парень. Светлые волосы ежиком, комбез мешком сидит, а рот до ушей. Ну, копия Генки.
– Хеллоу! – кричит. – Ты есть доктор Чуйков?
– Ну я, – важно кивает Генка. – А ты, что ли, пилот?
– Самый лучший! – еще пуще скалится американец.
– Тогда поехали.
Пол принял у Чуйкова ценный груз и сам полез его устанавливать в грузовой отсек. А Генка забрался в кабину и сначала уселся на место пилота. Осторожно потрогал могучие рычаги, поставил ногу на одну педаль. Ничего. Краулер продолжал миролюбиво урчать. Кабина мелко подрагивала от низкого рыка. Генка поставил ногу на другую педаль. И сразу в глубине огромной машины заворочался какой-то новый механизм. Краулер ощутимо вздрогнул и зарычал уже вопросительно.