так мир ничего не узнает. Ему нужно все растолковать.
– Похоже, лавочка накрылась. – Сиксто сует мне газету и тычет пальцем в статью о большой облаве на наркоторговцев в Колумбии. Тридцать пять человек арестовано, четверо погибли в перестрелке.
Я спрашиваю:
– Это наши?
– Ага.
– Может, они еще как-то отвертятся. Наймут знающих адвокатов…
– Нет, – говорит Сиксто. – В нашем бизнесе так не бывает. У нас попадаются редко, но уж если попался, и тем более если об этом написано в газетах, тебе уже не отвертеться. Это конец.
Я все думаю, стоит ли намекнуть Сиксто о своих подозрениях, что во всем виновато мое невезение, которое на этот раз погубило одну из крупнейших международных преступных организаций? У каждого есть свои недостатки, и мы не любим об этом распространяться. Но, наверное, я должен признать неприятную правду: я – ходячая катастрофа. За что бы я ни взялся, я буквально притягиваю неприятности. Я и трех месяцев не проработал на этот картель, выполнил несколько разовых поручений в качестве скромного курьера, и вот вам, пожалуйста – большие боссы сидят за решеткой. Но говорить ли об это Сиксто? Он, наверное, расстроится. Дома, в Англии, я работал на достаточно крупную компанию, торговавшую осветительными приборами. Да, меня оттуда уволили. Но через год после этого компания обанкротилась и закрылась. Порча проникла слишком глубоко.
Сиксто, однако, не унывает.
– Все равно я неплохо подзаработал. И, с учетом последних событий, нам достался хороший бонус.
Сиксто считает, что теперь, когда “главные дяди” сидят в тюрьме, вся сеть попросту распадется. И мы сможем оставить себе те деньги, которые ушли бы наверх.
– Сами мы ничего делать не будем. Сперва подождем. Может быть, кто-то появится и потребует отчета. Если появится, мы, как пай-мальчики, отдадим им все деньги, которые с нас причитаются. Если нет, денежки остаются у нас. Ты не волнуйся, я тебе отстегну твою долю. Но я все равно продаю этот дом, по-любому. Пора двигать дальше. Лишние деньги – это неплохо. Деньги вообще не бывают лишними. С помощью них я помогу одному человеку.
В бедах и неудачах есть только одна положительная сторона: они дают нам возможность проявить доброту. Без неприятностей и злоключений у нас было бы меньше возможностей делать хорошие, добрые дела.
– Слушай, я тебя сразу предупреждаю насчет Напалма, – говорю я Пройдохе Дейву, когда мы подъезжаем к дому. – Он такой… смешной с виду.
– Он что, работает клоуном в цирке?
– Просто я тебя предупреждаю. Чтобы ты отреагировал адекватно. Ну, когда ты его увидишь.
– Тиндейл. Ты – классный парень и замечательный друг, но иногда ты как скажешь, хоть стой хоть падай. Как я, по-твоему, отреагирую неадекватно? Буду биться в конвульсиях? Закричу: “Ни хрена себе! В жизни не видел такого урода!”?! За кого ты меня принимаешь?!
Мы выходим из машины. Напалм ждет нас у подъезда. Дейв сгибается пополам. Аж рыдает от смеха.
– Это он над твоим анекдотом. Про младенчика в миксере, – говорю я Напалму, имея в виду анекдот, который он мне рассказал вчера. Дейва буквально трясет от смеха. Он даже не в состоянии пожать руку Напалму.
– Прошу прощения, – говорит он, задыхаясь. – Прошу прощения.
Мы едем в бар, потом – еще в один бар. Я не помню названий ни того, ни другого. Дейв мил и любезен с Напалмом. Даже знакомит его с несколькими интересными женщинами. Но я уже вижу, что моя идея вывести Напалма в свет обречена на провал. Барменша приводит к нашему столику свою подругу, чтобы Дейв “погадал” и ей тоже.
– Это фантастика. Он сходу определяет, какая музыка тебе непременно понравится.
Дейв берет девушку за руку и объявляет:
– Моуз Эллисон. Кинг Плежер. “Раммштайн”.
На Напалма девушки смотрят, как на нашу ручную мартышку.
Когда Напалм отлучается в туалет, Дейв говорит мне:
– Мне никто не поверит. Это неописуемо. В смысле, это не просто уродство в стиле классических страшилищ из фильмов ужасов.
– Ага.
– Это вообще что-то потустороннее. Нечто среднее между смешным и кошмарным. И тут, наверное, уже ничем не поможешь?
– Ага.
– Может, пластическая операция? Ну, хотя бы попробовать…
Дейв обещает Напалму взять на реализацию несколько пар его водных лыж. Мы выходим на улицу.
– Ну и что дальше? – размышляет Дейв вслух. – Обычно, когда мы с Тиндейлом выходим по барам, под конец нас всегда пытаются ограбить.
Как только Дейв произносит последнюю фразу, какой-то мужик в капюшоне подходит к нему со спины и достает пистолет. И это все происходит не на темной автостоянке, а посреди освещенной улицы.
– Джентльмены, я даю вам возможность выгодно вложить деньги. Мне всего-то и нужно две сотни долларов.
– Подождите минуточку. Вы пытаетесь нас ограбить? – уточняет Дейв.
– Нет, я даю вам прекрасную инвестиционную возможность.
– И во что же мы их инвестируем?
– В меня.
– А вы чем занимаетесь?
– Я пою.
– А что мы получим за наши деньги?
– Двойную прибыль.
– А как мы ее заберем?
– Когда я стану знаменитым, вы можете мне написать, и я вышлю вам чек. Меня зовут Тормоз Джо.
– А почему вы не хотите признаться, что вы пытаетесь нас ограбить?
– Потому я что не пытаюсь вас грабить. Я предлагаю прекрасную инвестиционную возможность. Такое бывает один раз в жизни.
– Я тебя предупреждаю, – встревает Напалм. – У меня фотографическая память. Я тебя очень подробно запомнил. И на суде я тебя опознаю.
– А зачем вам тогда пистолет, если вы не пытаетесь нас ограбить?
– Только для самозащиты. У меня столько завистников – вы не поверите. Все, все завидуют моему таланту!
Мимо нас медленно проезжает полицейская машина. Я провожаю ее глазами.
– Послушайте, – говорит Дейв, – я дам вам полтинник, если вы честно признаетесь, что пытаетесь нас ограбить.
– По полтиннику с каждого, минимум. Как капиталовложение. Я и так очень стараюсь пойти вам навстречу.
К моему удивлению Дейв достает из кармана бумажник и отсчитывает три полтинника. На прощание Тормоз Джо презентует нам диск с записями его песен.
– Ты это зачем? Почему? – У меня просто нет слов.
Дейв говорит:
– Я устал. Ты, я надеюсь, не собирался его разоружать?
Раньше меня пытались ограбить раз примерно в полгода. А теперь – каждую неделю. По статистическим данным, обстановка на улицах этого города с каждым годом становится все безопаснее. И все подтверждают, что да. А мне вот “везет” на грабителей. Я их притягиваю, как магнит. Я уже начинаю думать, что он прав.
– Если что, я дам показания в суде, – говорит Напалм.
– На, держи. – Дейв вручает ему диск с песнями Тормоза Джо. – Возьми себе. А то я боюсь, вдруг мне понравится.
Меня это бесит.
Меня бесит, как несправедливо устроен мир. В частности, это касается Напалма. И еще меня бесит, что меня это бесит. Злость за Напалма, она ничего мне не даст. Не продвинет меня ни на дюйм на пути к намеченной цели. Гнев и ярость, как и большинство сильных эмоций, – это только напрасная трата времени.
Кстати, мою озабоченность данной проблемой тоже можно рассматривать как симптом первой стадии сумасшествия. У меня был сосед, которого в конечном итоге забрали в дурку. Так вот, до того, как его увезли, он в течение месяца наблюдал за белками. Он был одержим этими белками, которые грызли орехи в кормушке для птиц у него во дворе. Он вообще ничего не делал, только сидел и смотрел на белок, вместо того чтобы заниматься делами и пытаться спасти свою фирму, пребывавшую на грани банкротства. Беспокойство за ближнего – это всего лишь попытка уйти от своих собственных проблем. Существует немало законных и к тому же бесплатных способов отвлечься от горестных размышлений о своем безысходном злосчастии: не подпускать белок к орехам, смотреть телевизор, лечь спать, принять участие в марафоне, играть на арфе, беспокоиться за других.
Сиксто вручает мне пачку долларов.
– На фронте “а где наши денежки” по-прежнему тихо, – улыбается он.
Я хочу сделать Напалму подарок. Подарить ему то, что останется с ним на всю жизнь: великолепное воспоминание.
Я собираюсь спросить совета у Дейва, но когда выезжаю на бульвар Бискейн, вижу вполне очевидную проститутку, скучающую на углу. Вообще-то я хотел обратиться в эскорт-агентство, потому что уличные проститутки – это явно не высшая категория в данной сфере услуг, но девчонка вполне симпатичная. Далеко не красавица, но так, наверное, даже лучше, потому что все будет смотреться более правдоподобно… и потом, лень всегда побеждает.
Наши взгляды встречаются, я притормаживаю и опускаю стекло.
– Привет, как дела? – Я решаю начать разговор с безопасно-нейтральной фразы.
– Как дела?! Я – блядь, работаю прямо на улице, даю всяким придуркам трахать себя во все дыры за какие-то жалкие пару долларов, чтобы мне было, на что пожрать. И как, по-твоему, мои дела?!
Я поднимаю стекло и еду прочь.
На Линкольн-роуд захожу в кафе выпить кофе. Беру со стой-ки газету и вижу там объявление агентства “Элит-Эскорт”:
“У нас только самое лучшее! Самые красивые, стильные, элитные девушки, которые знают толк в красивой жизни. С такими не стыдно прийти ни в шикарный отель, ни в престижный ночной клуб. Молодость, ум, красота, элегантность, безупречные манеры – все к вашим услугам. Наши девушки ждут состоятельных джентльменов, знающих цену деньгам, своему времени и женской красоте”.
Я вхожу в офис агентства с ощущением полной бесперспективности данного предприятия. Меня не покидает тревожное чувство, что моя затея осчастливить Напалма обречена на провал. Я пытаюсь об этом не думать, но мрачные мысли навязчиво лезут в голову.
Меня встречают на редкость радушно. Когда я говорю, что мне нужна девушка только на час, администратор не делает разочарованное лицо. В ее взгляде нет ни насмешки, ни сдержанного раздражения. Хотя я уверен, что здесь вообще не бывает такого, чтобы сотрудники позволяли себе выказать удивление или досаду по поводу запросов потенциальных клиентов. Когда я вижу их цены, то чуть не падаю в обморок. Разумеется, я был готов к тому, что здесь меня обдерут как липку: это лучшее в городе эскорт-агентство, здесь крутятся очень большие деньги, но мне трудно поверить, что