А случилось там то, что два санитара на носилках вынесли нашего физрука Фирсова, при этом носилки аж до земли почти прогибались, такое большое брюхо у него было. Физрука с трудом загрузили в УАЗик, а я спросил у врача, сопровождавшего санитаров с носилками, что же тут стряслось.
— Очень похоже на тяжёлое отравление, — подумав, ответил тот, — сделаем анализы, тогда и узнаем точно.
Коленвала он что ли перепил, подумал я, заходя в школу через этот запасной выход. В учительской все уже были в курсе последних новостей, так что я получил полную информацию о происшествии.
— Тимофей Андреич, — тут же выдала завуч по воспитательной работе, — на ночь в школе остался. Он у нас заодно и сторожем подрабатывает три дня в неделю. А утром пришла уборщица и видит, что дверь в спортзал открыта, а там под баскетбольным кольцом он и лежит, физрук…
— Это очень прискорбно, — сказал я, чтобы не молчать. — Врач мне сейчас сказал, что у него тяжёлое отравление, но это пока неточно.
— Антон Палыч, — заглянула к нам секретарша Оленька, — вас просит зайти Оксана Алексеевна.
Раз директор просит, надо конечно выполнять — вышел следом за Олей в коридор и между делом справился, по какому вопросу она меня вызывает, та в смущении покачала головой, мол, ничего не сказала.
— Я вас вот по какому поводу побеспокоила, Антон Палыч, — сразу же взяла она быка за рога, — физрук у нас временно выбыл, сами знаете. Нового мы точно не найдём ни сегодня, ни завтра, так что пролетают занятия физкультурой у… (она заглянула в ведомость) у десяти классов.
— Это печально, — согласился я, — но я-то тут при чём?
— Вы же занимаетесь на стадионе со школьниками по утрам, я сама это видела, — продолжила она, — так может быть и эти выпадающие часы возьмёте?
— Оксана Алексеевна, — прижал я руки к груди, — это же физически невозможно, сегодня и завтра у меня по три урока в разных классах — мне объединять что ли занятия математикой и физкультурой в одном помещении?
— А что, мысль интересная, — оживилась она, — такого, по-моему, никто ещё не делал, прославитесь заодно.
— Вы серьёзно? — сделал я круглые глаза.
— Шутка это, успокойтесь, — она оказывается и шутить ещё умеет, подумал я, — тогда возьмите половину физкультуры, как раз ваши 6 часов плюс этих 5, точно уложитесь. А с расписанием мы поколдуем и исправим, как надо, чтобы пересечений не случилось.
— А вторую половину кто же тогда возьмёт?
— Надо подумать, — наморщила она лоб, — да хоть бы Софья Пална, она тоже молодая и спортивная… я с ней побеседую. Ну так как, соглашаетесь, Антон Палыч? Все занятия будут оплачены — вам лишние деньги наверняка не помешают.
— Уговорили, — улыбнулся я, — только там же спортивный костюм нужен… мне домой что ли за ним бежать?
— В физруковской раздевалке что-нибудь должно найтись, — успокоила меня директорша, — ну я знала, что мы с вами договоримся.
В какой-то прострации я провёл два урока в десятых классах, втолковывал им, что такое производная от переменных функций, а на третьем уроке, где у меня окно было, поставили физкультуру всё в том же десятом-В, где обитали Алла и Половинкин. Секретарша Оля сообщила мне этот факт. Делать нечего, взял ключи от раздевалок и от спортзала и поплёлся выполнять новую общественную нагрузку. Хотя Оксана и говорила про два дня и что это ненадолго, я-то очень хорошо знал, что нет у нас ничего более постоянного, чем временное.
Десятиклассники были уже осведомлены, что руководитель у них тут меняется, так что ничего им объяснять не пришлось. Просто построил их всех по росту и объявил разминку… как её делал Тимофей Андреич, я понятия не имел, поэтому действовал по наитию — начинаем с конечностей и потихоньку переходим к голове и телу. Получалось не у всех конечно, на этом фоне выделялась красавица Алла в красном костюме в обтяжечку и ещё одна девочка, схожая с ней по параметрам, только в синих штанах и майке, звали её Зоей.
— Кстати, — вдруг пришла мне в голову мысль, — а что это вы все в разных костюмах занимаетесь?
— Всегда так было, Антон Палыч, — ответил за всех Половинкин, — у кого что дома есть, в том и занимаются.
— Это неправильно, друзья мои, — нашёл я новую тему для обсуждения, — вот сами представьте, если например наша сборная по хоккею в Канаде начнёт выступать в той одежде, какая у них дома завалялась.
— Будет смешно, — согласилось общество, а продолжила одна Алла, — но мы же не хоккейная сборная и не в Канаде…
— А всё равно вы одна команда, и стиль одежды у всех должен быть единообразным… я сегодня-завтра набросаю примерные варианты, а потом согласуем с руководством и с вами — идёт?
— И какая же примерно это будет форма? — осторожно справился Обручев, тот, который сзади Аллы сидит в классе.
— Да всё очень просто — трусы и майка, можно белые, можно разного цвета, главное, чтобы одинаковые. Будет недорого и красиво.
— И надпись ещё какую-нибудь, — вдруг подал голос Пронин, сосед Половинкина, — чтоб совсем как у хоккеистов было.
— Надпись это сложнее, — задумался я, — там своя технология нужна… ну да хватит про одежду, давайте продолжать — играем в волейбол, шесть на шесть, смена через десять минут, делитесь на команды.
Классный час 1
Классный час #1
Я и ещё один физкульт-урок провел, у параллельного десятого класса. Там без происшествий и лишних разговоров обошлось. А вслед за последним шестым уроком у меня прошёл давно обещанный классный час, опять-таки всё в том же 10-В, где значились Половинкин и Алла. Их вне программы запихивали, это часы, если вторая смена, то перед первым уроком, ну а в первую смену никуда не денешься от дополнительного седьмого.
Классный час, как было написано в методичке (я её нашёл среди прочих бумаг на своём столе в учительской), это одна из форм воспитательной работы с советскими школьниками. Я ещё подумал, зачем тут выделять слово «советскими», как будто в наших школах какие-то другие ученики встречаются… На классных часах, продолжала методичка, обсуждаются различные вопросы, относящиеся к школьной жизни, как всей школы, так и отдельно взятого класса. А ещё что там в твоей методичке написано, спросите вы? Да будто сами не знаете — про высокий идейный уровень и соответствие его задачам воспитания подрастающего поколения, больше ничего.
Стало быть будем исходить из возможного, сказал сам себе я, и действовать по обстановке — что конкретно надо тут говорить, я понятия не имел. Пришли все, кроме красивой девочки Зои.
— Она сегодня забирает младшую сестру из детского сада, поэтому не может присутствовать, — объяснила мне староста Оля, ничем не примечательная девочка с косичками с первой парты.
— Ну хорошо, тогда мы начинаем без Зои, — сообщил я, — а темой нашего классного часа будет… а давайте сами предложите что-нибудь, — неожиданно для самого себя продолжил я, — что для вас интересно и важно, то и обсудим. Вот ты, Алла, выкладывай, что тебе интересно.
Алла похлопала глазами и с места сказала:
— Про любовь и дружбу интересно, — и густо покраснела при этом, а остальной народ оживился и зашумел.
— А ну тихо там, — осадил я их, — шуметь и разговаривать, когда тебя не спрашивают, совсем не обязательно. Любовь и дружба это, конечно, очень важные темы, но немного не вписываются в школьную тематику. Давайте их на следующие классные часы оставим, а пока что-нибудь другое предложите.
— Опять про успеваемость что ли? — сказал с кислой рожей Пронин, — сколько можно?
— А хоть бы и про успеваемость, — подхватил я, — пока вы в школе числитесь, главный ваш показатель, это оценки по предметам. Правила такие тут, не нами они написаны, не нам их и обсуждать, эти правила.
— Да чего тут обсуждать-то, — выступил Обручев из-за спины Аллы, — вон если Олька Полякова (и он кивнул в сторону старосты) круглая отличница, а я, допустим, злостный троечник, то ничего тут не изменишь. Такая у нас судьба.
— Стоп-стоп, — притормозил я его, — а это очень интересная между прочим тема, почему один отличник, а другой двоечник (троечник, поправил меня Обручев), хорошо, троечник. Кто как считает?
— Ну мы не знаем, — сказало сразу несколько человек, а закончила мысль одна Алла, — наверно от природы кому-то больше дано, кому-то меньше. Никто в этом не виноват.
— Кто виноват, скажи-ка брат, — автоматически вырвалось у меня.
— А дальше? — спросила Алла. — Это ведь песня наверно?
— Дальше вот что — «один женат, другой богат, один дурак, другой твой враг».
— Что-то я не знаю такой, — задумалась она.
— Я поезде слышал, туристы пели, — выкрутился я.
— И про «один богат» тут не к месту, в нашей же стране нет богачей.
— Это ты, Алла, на Кавказе наверно не была ни разу, — ответил я и вернулся к нашей теме. — А то, что никто не виноват, верно, но только наполовину… даже поменьше, чем наполовину. Есть такой афоризм, не помню чей — «одарённый человек это 10% таланта и 90% работы».
— Но без этих-то 10 процентов ничего же не выйдет? — логично заметил Половинкин.
— Тоже верно, — вздохнул я. — Но тоже не целиком. Дело в том, что наш мозг это очень сложная система с миллиардами нейронов, которые взаимодействуют друг с другом и с окружающей средой у всех по-разному. У кого-то эти процессы протекают быстро, у кого-то не очень, а у очень малого процента населения почти совсем никак. Тут уже ничего не сделаешь, но уверяю вас, что в нашей школе таких точно нет.
— И если ты, например, тугодум, — продолжил интересоваться Половинкин, — то что делать, если на контрольную работу отводится полчаса, а ты только за час можешь сообразить, что там к чему?
— Работать над собой, — вздохнул я, — вот возьмём к примеру меня…
— Давайте возьмём, — оживился народ.
— Ты наверно будешь удивлён, Валера, но в детстве у меня были большие проблемы с учёбой…
— Не может быть?! — восхитился Половинкин, — а по вам и не скажешь — и что же вы сделали для исправления?