– Павлина! Это ты кричала, что там призрак?
– Нет. – Павлина появилась со стороны кухни и уселась рядом с Ритой, подперев кулачком грустное личико, – это парень какой-то кричал. Тот, что потом приказал тебе на пол падать.
– Какой парень? Как выглядит? Я не узнала голос, но он назвал меня по имени…
– Высокий, худой, хорошо одет, – перечислила Павла, – брюнет, лохматый, как ты, лет двадцати пяти. Больше ничего не помню.
– Странно все это, – Рита принялась водить пальцем по ворсистому узору дивана, – и еще. Это же ты цеппелин отвела от меня и других?
Рита пристально смотрела на подругу.
– Да! У меня получилось! Я – герой! Жалко ты не видела! У всех были такие лица испуганные, а потом возмущенные, а потом я к тебе вернулась, а ты без сознания валяешься на полу, а парень этот, который кричал про призрака, тебя по лицу гладит… – Павлина испуганно закрыла рот ладошкой, – ой… Я только сейчас поняла, что ты его не знаешь. Совсем?
– Что за ерунда! – рассердилась Рита, – как это – гладит по лицу? Я глаза открыла – никого не увидела, бабуля, что рядом сидела, мне подняться помогла.
– Знаешь, мне показалось, что парень меня видит. Я вернулась, и он сразу ушел.
– Ерунда! – опять начала Рита и осеклась, – я поняла! Он тоже видит призраков! Поэтому и предупреждал, что … Подожди… Получается, что самолет этот дурацкий на меня призрак направил?! Направил и исчез… Я ничего не понимаю! – жалобно протянула Рита, машинально заплетая волосы на ночь, – слушай, давай спать, а? Все равно все уже позади. Завтра суббота. Мы едем с Петром Сергеевичем в имение Вирских. Мне нужно выспаться.
***
На следующее утро с утра погода установилась как по заказу: вовсю грело солнце, но снег не таял, а только искрился, переливаясь крошечными бриллиантами. Рита уныло смотрела в окно кухни: красиво, но ехать совсем не хочется. Она плохо спала, ей опять снилась мама, только сейчас она с испугом смотрела куда-то Рите за спину и молчала. Браслета, как успела увидеть Рита, на маминой руке не было, книги тоже. Рита все пыталась понять, что так испугало маму, но, едва обернувшись, она натыкалась на жуткий черный взгляд, такой же, как вчера в театре, и трусливо отворачивалась. Поэтому и не выспалась, и настроение было тоскливым. Она решила отказаться от поездки, или хотя бы перенести ее на другой день, сказавшись больной, но телефон, который она только что нашла и уже листала на дисплее контакты, сам откликнулся, бодро заиграв веселый мотивчик. Рита вздохнула (не успела!) и покорно произнесла в трубку:
– Да, Петр Сергеевич, мы почти собрались. Сейчас позавтракаем и выйдем. На улице вас подождем.
Рита теперь всегда говорила о себе «мы». Впервые она заметила за собой эту способность вчера и удивилась, как быстро успела привыкнуть к тому, что они с Павлиной все время вместе.
Во дворе ее оглушил птичий гвалт. Местные воробьи отчаянно дрались возле своей кормушки с залетевшими во двор синицами. Рита прищурила глаза от яркого солнца и немного понаблюдала за поединком. Синицы побеждали. Их было больше, и чувствовался «военный» опыт: часть стайки отвлекала местных от кормушки, вторая же часть в это время пыталась захватить плацдарм с семечками.
– Наглые какие! Наших бьют! – Павлина, лениво выплывшая вслед за Ритой из подъезда, не раздумывая, ввязалась в бой. Схватка завертелась с новой силой. Павлина защищала кормушку, махая, как мельница, руками и не давая подлетать врагам. Синички не видели ее, но потоки воздуха ощущали. Раздался тревожный птичий сигнал «пиу-пиу», и двор мгновенно опустел, а воробьи с ликованием уселись стайкой и принялись орать пуще прежнего – обсуждали победу.
Рита сунула руки в карманы дубленки, достала перчатки и оглядела двор. В арку как раз осторожно въезжал Ситроен Спейс Турер, черный, недавно вымытый и от этого ярко блестящий на солнце чистыми боками.
– Это за нами? – Павлина с одобрением оглядела минивэн, продолжая с подозрением просматривать двор и выискивать птиц-нарушительниц.
– Наверное, – Рита перехватила поудобнее ручки вместительной дорожной сумки с бутербродами и термосом, и зашагала к машине.
Там ее ожидал сюрприз. В салоне сидел Ванечка. Тепло одетый и с рюкзачком.
– Мне бабушка разрешила!– видя недоумение Риты, торопливо пояснил мальчик.
– С обязательным условием,– продолжил, усмехнувшись, Петр Сергеевич,– когда приедем на место, сидеть в машине, пока не позовут.
– Я все равно против, – Рита разозлилась, – а если с нами что-то случится? Он останется один в машине. И что дальше? Надо поговорить еще раз с бабушкой. Ты, наверное, не рассказал ей всего, да, Ваня? Про повешенного? Про то, что люди пропадают?
– Я. Я рассказал ей все. С подробностями. Она выслушала, но решения не изменила. Сказала, что внуку полезно общение с такими друзьями, как мы, – Петр Сергеевич подмигнул Ванечке в зеркало заднего вида, выехал со двора, встроился в неплотный утренний автомобильный поток, и, остановившись на светофоре, продолжил – может, сначала Павлина там полетает? Разведает обстановку?
– Полетаю! Разведаю! А где Тимур? – Павлина нависла над головой Петра Сергеевича.
– Он приедет на свой машине прямо в имение. Так что скажешь, Рита, разрешишь Павлине полетать?
– Посмотрим, – буркнула Рита, устроилась поудобнее на просторном кожаном сиденье, поставила сумку на пол и недовольно уставилась в окно.
– Я не помешаю! Я буду сидеть в машине, сколько скажете! – Ванечка покопался в рюкзачке и вытащил старую потрепанную книжку. – Я вчера смотрел наш маршрут, и мы с бабушкой читали про Иосифо-Волоцкий монастырь, он у нас по дороге будет. Там мощи святого Иосифа есть, а еще там похоронен Малюта Скуратов, опричник. Только я не понял, кто это – опричник?
Петр Сергеевич включил поворотник, выехал на МКАД, и только тогда ответил:
– Был на Руси такой царь Иван Грозный. Опричники – это его личные… как бы тебе попроще… воины. Очень жестокие. Казнили, убивали, разоряли имения. Их потом осудили. Но дел страшных наворотили они немало. Малюта Скуратов был одним из главных опричников. Царь ему очень доверял. Кстати, могильной плиты в монастыре нет. Есть только указание, где он похоронен. Интересная у тебя бабушка, Ваня. Сколько ей лет?
– Сорок шесть.
Петр Сергеевич засмеялся:
– При слове «бабушка» я представил старушку Марпл с вязанием в руках. А она моложе меня.
Ваня продолжал расспрашивать про опричников и царя Ивана Грозного, Петр Сергеевич охотно делился знаниями, Павлина слушала, разлегшись на двух креслах, дорога была свободной, машину мерно покачивало, и Рита задремала. Очнулась же от крика:
– Вон! Вон купола! Это и есть монастырь!
Золотые купола смотрелись величественно и неприступно. Вокруг раскинулись поля, покрытые нестерпимо белым снегом. Павлина, Ваня и Рита провожали взглядом монастырь, пока он не скрылся за поворотом странно пустой дороги.
Через полтора часа беспрерывной Ваниной болтовни, от которой Риту постоянно клонило в сон – время от времени она проваливалась в какие-то путанные сновидения, с трудом выбиралась из них и затем проваливалась снова, – Петр Сергеевич объявил:
– Подъезжаем!
Рита вышла из машины, разминая затекшие от долгого сидения ноги, и обвела взглядом довольно большое пространство, бывшее когда-то имением помещиков Вирских.
Место производило странное впечатление. С одной стороны рос ярко-зеленый пышный ельник, который вплотную подступал к двум полуразрушенным кирпичным столбикам, оставшимся от въездных ворот. С другой – серые от времени, грязные стены барского дома. Перед бывшим пандусом, предназначенным для подъезда экипажей, раскинулась широкая поляна, укрытая плотным снегом с торчащими головками сухой травы.
Машина Тимура, большой внедорожник молочно-бежевого цвета выделялся ярким пятном на полянке среди елок. Сам он, в сером спортивном костюме с накинутым на голову капюшоном, в высоких ботинках на шнуровке, подошел, как только все вышли из машины.
Рита нервничала. Ее очень раздражала плотная, давящая на уши, тишина и полное безветрие. И еще не было слышно птиц. Совсем. К тому же внезапно испортилась погода. Постепенно все заволокло туманом, с неба посыпались крупные хлопья снега.
Она взглянула искоса на нарочито бодрого Петра Сергеевича (он давал последние наставления Ванечке) и перевела взгляд на Павлину. Та настороженно осматривала темные проемы бывших барских окон. И вдруг обе одновременно сильно вздрогнули. В одном из проемов им почудилась размытая женская фигура… Или это была просто тень от чего-то внутри?
– Может, не надо?
Рита хотела удержать, схватить Павлу, но руки обняли пустоту. Павла сделала вперед шаг, другой, хмуро покосилась на Тимура, и …. исчезла в развалинах. А через мгновение оттуда раздался приглушенный крик. Рита инстинктивно сорвалась с места, и, не смотря на то, что Тимур тоже попытался ее удержать, быстро, как могла, побежала в дом, парень кинулся за ней.
Ворвавшись внутрь, она оказалась почти посередине просторного зала, стены которого выглядели совсем уныло из-за обвалившейся штукатурки и выглядывающих кое-где кирпичей. Крыши не было тоже. Летящий с неба снег вместе с туманом, заползающим через провалы окон и дверей, затрудняли обзор. И все-таки Рита увидела их: возле громадного прямоугольного углубления, напоминающего камин, а сейчас просто заваленного разнообразным мусором, у дальней стены стояла высокая женщина, с идеальной осанкой и разлохматившейся сложной прической, в сером от пыли, местами разорванном, платье. Она упиралась руками в стену, нависая над маленькой испуганной Павлиной. Услышав топот бегущей Риты, женщина повернула голову на шум, и Рита почувствовала, как, несмотря на холод, по спине под дубленкой у нее потекла ледяная струйка пота. Во рту пересохло. Она крикнула, но изо рта вырвался всего лишь громкий шепот:
– Не трогайте ее! Мы не хотим вам зла!
Графиня, отбросив к стене Павлину, быстро приблизилась почти вплотную к Рите и сейчас разглядывала девушку страшными, в окружении черных кругов, похожих на впадины, горящими глазами. Бледное до синевы лицо ее кривилось и гримасничало.