– А еще Тимур сказал…
– Ой, не начинай, а?
Рита схватила лежащий между сиденьями маленький фонарик и шутливо замахнувшись, кинула в подругу. Фонарик ударился о спинку сиденья, отскочил и упал на пол. Павлина возмущенно покрутила пальцем у виска и прошипела:
– Вы все равно молчите! А Тимур…– увидев, что Рита нашаривает еще какой-нибудь предмет, чтобы кинуть, обиженно затихла.
– Весело вам! – ухмыльнулся Тимур, когда увидел в зеркало заднего вида, как его фонарик отрикошетил от сиденья.
– А ты в самом деле воспитанник Петра Сергеевича? Вы такие разные… Он историк, а ты… черный копатель…
– Ну, так мы и пересекаемся. Он рассказывает, где шли сильные бои под Москвой, а я там копаю.
– Ты этим живешь? Нигде не работаешь?
– Не работаю. Не люблю границы. Это нельзя, то нельзя, так не скажи, здесь не кури.
– А сколько тебе лет? – вырвалось у Риты, и она вдруг покраснела.
– И спроси, у него девушка есть? – почувствовала она внезапный холод в затылке. Это подскочила Павлина, она не умела долго обижаться.
– Двадцать семь. Я не тунеядец, вообще-то. У меня незаконченное высшее, но военную кафедру я прошел, так что служить мне не нужно, и я не скрываюсь. Просто отчислили с пятого курса. Менты меня тогда задержали с трофейным оружием, я как раз из экспедиции возвращался, осенью. Думал, выхолощу, чтобы не могло стрелять, и дяде Пете сдам, он коллекционерам продаст. Он часто мне помогает, у него много коллекционеров знакомых. И так глупо попался… до сих пор стыдно… Ну, вот и все про меня. А, да, про воспитание…
Впереди показался знак заправочной станции и Тимур, включив поворотник, свернул. Заправив машину, которая сразу будто стала выше и даже хрюкнула приветствие, когда хозяин в нее сел, Тимур продолжил:
– Мой отец и дядя Петя были друзьями. Папа… умер. Когда мне было десять. И дядя Петя меня воспитал.
– А мама? Где твоя мама?
Рита испуганно вцепилась себе в брюки. Павлина быстро переместилась в ноги Рите, присела и положила голову ей на колени– она знала, как подруге трудно было вспоминать про родителей.
– Мама? Дома. У себя. Я живу отдельно. Все нормально.
От Тимура не укрылась реакция Риты. Он пожал плечами:
– Она на заводе работает. Мы общаемся по скайпу почти каждый день. В гости езжу. Ну да, редко, пару раз в месяц. На выходные. Подкормиться. Ну, вот как-то так…и живем. Ты что? Ты плакать, что ли, собралась?
Тимур опять включил поворотник, припарковался на обочине, и повернулся к Рите:
– Расскажи.
Он неуверенно протянул руку и осторожно погладил Риту по лохматой макушке. И Риту словно прорвало. Давясь слезами, впервые за эти страшные полгода одиночества, она нашла родственную душу, что-то услышала в его голосе, в том, как он сказал: «папа умер». Все. Она рассказала ему все. Про аварию, похороны, тетю Варю, работу, сон несколько дней назад, браслет и книгу, призраков, а также про покушение в Театре Армии, черный тягучий взгляд и незнакомца, который гладил ее по лицу. Тимур не торопил ее, достал откуда-то из недр своей отзывчивой машины термос с горячим чаем, мягкие маленькие булочки с вареньем внутри, и, не переставая слушать, накормил ее, а заодно вытер слезы. Уже стемнело, машина мигала аварийками на трасе, мимо проплывал, сияя фарами, нескончаемый поток автомобилей. Суббота, все спешили отдыхать.
– Прости. Не пойму, что на меня нашло.
Рита всхлипнула последний раз, достала телефон, чтобы чем-то занять дрожащие руки, и прочла последние смс.
– Петр Сергеевич уже давно Ванечку отвез. Это я нас задержала. Я больше не буду рыдать. Поедем? Ты сам где живешь?
Тимур тронул осторожно машину, встраиваясь в поток, улыбнулся:
– Мы почти соседи, я живу, оказывается, на параллельной улице. Поэтому дядя Петя нас так разделил. Сам пацана повез, а мне велел тебя доставить до подъезда, – Тимур почувствовал, как опять зашевелились, словно от ветра волосы у висков и весело поправился, – тебя и Павлину.
Свет в салоне Тимур не включал, ехали молча, даже Павлина притихла. Через несколько километров Тимур вдруг опять резко свернул на обочину и остановился. Машина расстроенно замигала аварийками. Тимур повернулся к Рите:
– В общем… Я сначала не хотел рассказывать. Но раз так получилось…
– Папа и дядя Петя были друзьями с детства, выросли в одном дворе. Дядя Петя после архивного института увлекся историей подмосковных имений, а папа был химиком, он изобрел какое-то особое средство, которое позволяло искусственно старить металлы. Мои детские воспоминания – это дом, пропахший химикатами, папа, что-то пишущий в свой дневник, мама, рассказывающая мне сказки на ночь. Мне было десять, когда дядя Петя нашел свой первый клад. Друзья решили подделать под старину несколько монет-новоделов и добавить их в общую кучу. Тогда монеты получали бы историю, и цена соответственно вырастала. Довольно сильно. И монеты были редкими, такими… квадратными. Времен Екатерины. Ну, а закончилось все ужасно. Их разоблачили, и папа взял всю вину на себя. Его арестовали, но он провел в камере всего несколько дней. Написал оттуда письмо дяде Пете, мне мама говорила… В общем… у него не выдержало сердце.
Тимур долго молчал и, наконец, глухо выговорил:
– Теперь и ты знаешь все про мою семью…
Он вышел из машины, прислонился к ее уже остывшему боку, достал из кармана пачку, и, прикрыв от ветра сигарету, закурил. Сделал несколько быстрых неглубоких затяжек, щелчком отбросил ее подальше в грязный сугроб и вернулся в салон:
– Ну, все. Теперь точно поехали.
Хорошо, что было темно. Рита тихо глотала вновь нахлынувшие слезы и очень боялась, что Тимур их увидит. Вряд ли он отблагодарит ее за жалость.
***
Они подъехали к дому, когда вечерние сумерки окончательно сменились на ночные, полыхали светом прямоугольники окон в обрамлении черных стен, во дворе стояла чуткая тишина, прерываемая скрипом снега под ногами запоздавшего прохожего.
Тимур выгрузил Ритину сумку, запер за девушкой машину, подошел к подъезду и молча ждал, пока та справится с домофоном.
Рита тихо психовала. Как ей вести себя с Тимуром? Донесет он ее сумку до двери в квартиру, и что дальше? Пригласить на чай? Или поблагодарить и попрощаться? Но ни того ни другого делать не пришлось. Едва они вышли из лифта, как Тимур напрягся и шумно вдохнул, вся его фигура напряглась, он сделал пару осторожных шагов и огляделся, словно почувствовал опасность.
– Запах… ядовитое что-то… сильно, очень сильно воняет.
Теперь и Рита почувствовала, как разъедает горло и першит в носу.
– Павлина,– позвала она,– облети соседей на площадке, у кого так пахнет?
Павлина сорвалась с места, исчезла за ближней дверью, а через минуту появилась из тети Вариной.
– Ой, там тетя Варя на полу лежит, это у нее так воняет.
Тимур подошел, принюхался и кивнул
– У тебя лом и топор есть? Я так понимаю, раз лежит, значит, или без сознания или… Ну, сама точно уже не откроет.
– У меня ключи есть, запасные, тетя Варя давно отдала, сказала, мало ли что…
– Похоже, это «мало ли что» и случилось, давай, тащи.
Рита кинулась к себе, лихорадочно вспоминая, куда сунула эти злополучные ключи, господи, только бы найти, только бы… нашла! В самом углу выдвижного ящика связка из двух ключей обнаружилась, прикрытая потрепанным блокнотом для заметок.
Рита выскочила на лестничную площадку, протягивая на ходу ключи Тимуру. Он начал открывать двери, потом повернулся и оттер плечом Риту подальше от себя:
– Ты уйди пока, я посмотрю что там, тогда позову.
Рита помедлила, очень хотелось нахамить в ответ, но она сдержалась и коротко мотнула головой:
– Нет.
Вдвоем с Павлиной, которая притихла и жалась ближе, они дождались, когда щелкнет замок и Рита, сама пихнув Тимура, первой заскочила в темный коридор:
– Тетя Варя! – Позвала она, – тетечка Варечка!
В квартире было темно, из кухонного окна падал слабый свет от уличного освещения и ложился неровным прямоугольником на пол кухни. В прямоугольнике лежала Ритина соседка, словно в траурной рамке. Она лежала на спине, в большой черной луже, раскинув в разные стороны руки. Подол домашнего платья немного сбился, вязаная кофта намокла и масляно блестела в полутьме. Нестерпимый запах раздирал легкие, у Риты сразу резко закружилась голова, она закашлялась и прислонилась к твердому плечу Тимура, который шагнул следом.
– Срочно вытаскивайте бабулю в коридор! Открывайте окна! Дверь настежь! Быстрее, быстрее, бойцы!
Призрак дяди Сережи, которого позвала на помощь Павлина, летал смерчем по квартире и выкрикивал команды, забыв, что слышать его могли только Рита и Павлина. Тимуру команды были не нужны. Он уже сам заскочил в кухню, подхватил тетю Варю под мышки, и, упираясь, начал рывками подтаскивать тело к выходу. Рита наконец очнулась, сделала шаг вперед, чтобы помочь ему, наклонилась и вдруг увидела, как из-за боковой бамбуковой шторки, отделяющей кухню от коридора, вытянулась чья-то лапа, волосатая, черная, в пальцах которой дрожала горевшая длинная спичка. Дальше все случилось как в замедленной съемке, спичка как-то лениво начала падать в лужу на кухне, и Рита поняла, что времени не осталось. Совсем.
– Все вон! – заорала она, – сейчас рванет! Прямо сейчас! У него спички!
***
– Я тебе говорю – поможет, сейчас, еще пару минут и очухается. Этот Тимур ничего такой боец, молодцом, первую помощь оказал грамотно.
– А если не поможет? Давай уже вызовем скорую?
– Скорая только что тетю Варю увезла, они же при тебе Ритаху осмотрели, сказали, очнется, надышалась просто. Хорошо, успели выскочить до большого огня, эта жидкость вяло загорелась, потому что проветрилось уже.
… Резкий запах нашатыря заставил дернуться, и Рита открыла глаза. Над ней склонился Тимур. Он с тревогой ждал реакции на нашатырь, и увидев, что девушка очнулась, с облегчением выдохнул. Из-за одного плеча Тимура на нее пялился бывший хирург Сергей, из-за другого – Павлина. Это Павлину с Сергеем услышала Рита, едва пришла в сознание.