Игорь снова промолчал, но про себя подумал, что владелец отеля в Карловых Варах мог бы и поскромнее горланить. Менее патриотичное.
– И много народу положили? – как можно более невинно поинтересовался он.
– Да уж не считали, – с некоторой даже гордостью заявил председатель.
Слева зашаркали шаги. Председатель тут же поднял ружьё – и Игорь, выхватив из кобуры ракетницу, в ужасе постарался прицелиться неизвестно во что. Во что-то, очевидно, затаившееся недалеко от председательского уха, – если принять во внимание дрожащие руки.
Председатель свистнул в номерной свисток, и ему тут же ответили.
– Не торопись обоссываться, – хохотнул председатель, оборачиваясь. – Это свои.
В свете фонарей возникли две фигуры: одна высокая и широкоплечая, а другая плотная, маленькая.
– Владимир Павлович, моё почтение, – сказала высокая, приподнимая кепку, – вы в какой партии?
– Мы с пацаном в четвёртой, Лев Григорьевич.
– О-о-о, – протянула высокая фигура, – так у вас отличные шансы послужить родине. Ни пуха, Владимир Павлович.
– К чёрту!
Высокий и его спутник потопали по направлению к правому рукаву, председатель же сделал знак Игорю идти за ним налево.
– Не знаете, не погнали ещё? – крикнул высокий уже из темноты.
– Да нет вроде, Лев Григорьевич.
Игорь выдохнул и передёрнул плечами. Вокруг стало как-то зябко.
Жёлтую зону опознать оказалось нетрудно – о ней загодя стали предупреждать указатели, а потом ещё и пошли жёлтые стены. Главный зал походил на раздевалку, в которой действительно стояли весы. Председатель включил слабое – по-видимому, аварийное – освещение, и прошёлся вдоль строя индивидуальных кабинок, выставивших на обзор пустые внутренности. Поднял с пошедших трещинами напольных плит какие-то осколки, отшвырнул и опустился на большую металлическую скамью.
На стенах сохранились хорошо заметные красные стрелки, указывающие на выход, и дурно нарисованные пропагандистские плакаты с загорелыми людьми в каких-то полиэтиленовых скафандрах. Плакаты призывали к гигиене и герметичному застёгиванию.
Председатель достал из кармана флягу с коньяком и долго с бульканьем её посасывал. Игорю это уже совсем не понравилось: старик окончательно надерётся ещё до выхода на позицию. И так уже, по ощущениям, на исходе второй стадии. К третьей начнёт грозить или даже петь. Ещё ведь и выстрелит не пойми куда.
– Это с кем вы разговаривали, Владимир Павлович? – спросил Игорь. – С высоким таким?
– Ебать надо до смерти тех, кто не знает своё начальство в лицо, – вместо ответа высказался председатель. – Даже если его начальство – мудачьё последнее. Это твоё начальство, твой не дядя, а папа! Папа, пацан! Знать и любить должен до лизания ботинок. А если нет, то пошёл вон – побираться! Вернёмся наверх, я у тебя сам буду экзамен по руководству принимать. Дожили, блять…
Ну вот, подумал Игорь, начинается.
– Так кто это был, чтобы я больше не позорился?
– Во! Верно ставишь вопрос. Советник президента госкорпорации. Всасываешь?
– А как же, – сказал Игорь.
После жёлтой зоны почти сразу же оказались около ворот с одной оторванной створкой. Председатель опять что-то прогундел о том, как разваливают страну. Но не особо отчётливо.
Здесь уже было немного света снаружи, и Игорь выключил фонарь. Затем осторожно, почему-то боясь шуметь и оттого высоко поднимая ноги, он прокрался к сохранившейся половине ворот, и выглянул из-за неё, держа наперевес ружьё.
Во внутреннем зале, края которого не было видно, стояли не особенно суровые сумерки. Свет шёл от гигантской, во многих местах почерневшей лампы, воткнутой в потолок по центру зала. От неё уже оторвались большие куски стеклянной изоляции и, судя по трещинам, вот-вот готовы были отвалиться новые. Но не столько лампа-переросток, сколько наземный пейзаж удивил Игоря.
Прямо вокруг ворот было сооружено что-то навроде невысоких – где-то до плеча – баррикад. Такие могут собирать дети в игровой комнате: из кубиков, металлического хлама и чуть ли не попавшихся под руку табуреток.
Игорь снова хотел спросить председателя, что бы это могло быть, но тот вдруг схватился обеими руками за ружьё и вместе с ним резво прыгнул вперёд. Недалеко, шагах в десяти, треснуло и зашуршало – там кто-то протискивался сквозь мусорные завалы. Игорь вскинул ружьё и наугад пальнул в сторону звуков. Раздался мощный хлопок, и баррикада песочной стеной поползла вниз, к ногам.
– Давай! – ободряюще заорал председатель и пальнул почему-то в воздух. – В голову им целься! Смотри, в тулово не попади, материал сожжёшь!
Он выстрелил ещё два раза, но снова, скорее, в линию горизонта.
Игорь ошалело смотрел, как из-за поставленных забором разноцветных трубок выпрыгнул заяц и отчаянно понёсся влево. Он старался карабкаться по ближайшей баррикадной стене, но соскальзывал. Палыч, тоже заметивший доарсеника, облокотился на кучу, казавшуюся более-менее устойчивой, и принялся палить с неё.
На восточной стороне зала тоже заухало: другие партии погнали своих зверей.
Заяц был синий и как будто нарисованный. Словно из детского мультфильма. Он оглядывался назад испуганным глазом и прыгал, не в силах сообразить, что впереди все та же стена. Председатель мазал и орал матерное. В конце концов, заяц от звука председательского выстрела подпрыгнул выше обычного и, зацепившись за торчащий штырь, всё же перескочил баррикаду. Но, может, его и задело. Вроде бы он как-то неловко перелетел, как подбитая утка. Только бы арсенид не сжечь.
Председатель радостно заорал и снова схватился за флягу.
– Иди, собирай! – крикнул он Игорю.
Тот послушно принялся обходить завал, стараясь не задеть торчащие острые края металлического лома. За ближайшей стеной оказалось большое пустое пространство. Здесь действительно ничком лежал подстреленный заяц. Игорь не успел к нему подойти, как в поле зрения возник новый доарсеник.
Это был щенок. Подволакивая задние лапки, он бежал через поляну, и всё время оборачивался, явно пытаясь кого-то высмотреть. Бежал он довольно медленно, времени прицелиться было достаточно. Игорь вскинул ружьё и взял доарсеника на мушку.
Щенок остановился и тоже посмотрел на Игоря. Он беззвучно открыл и снова закрыл пасть, а потом сделал так ещё раз.
Игорь нажал курок. Пуля прошла мимо, чиркнув щенку по уху. Доарсеник, против ожиданий, не стал убегать, а вместо этого сел на пол и продолжил смотреть на Игоря.
Тот выстрелил снова, и на сей раз попал в переднюю лапу. Щенок качнулся, и повалился вперёд.
Надо было пойти и подобрать трофей, но Игорь засомневался, стоит ли пытаться взять его голыми руками. Вроде бы такого типа – неопасные, но мало ли. У председателя был специальный разделочный нож и контейнер, может, за ними сбегать?
Он оглянулся по сторонам. С востока, то и дело постреливая, приближались четверо. Председатель махал им рукой, указывая на что-то внизу. Сам, похоже, больше так ни в кого и не попал. Игорь, усмехнувшись, двинулся в его сторону, как вдруг кто-то заорал:
– Динозавр, бля!
Игорь дёрнулся, попробовал отпрыгнуть, но запнулся и полетел в колючие заросли ближайшей баррикады. Огромный – должно быть, больше метра в высоту, – зелёный Годзилла в прыжке боднул его головой. Игорь, силясь закрыть лицо, услышал, как рядом взвыл председатель, а потом динозавр с размаху ударил обеими задними лапами.
Здесь были только железные щиты, налезающие на стены и взбирающиеся до потолка. И ещё щиты – поменьше, – которые прорезали и вдавливали эти, как будто для того лишь, чтобы изобразить некий узор. Но ничего подобного не изображали. В них тоже были прорези – двери. Высокие и глубоко спрятанные под железный свод. Шахта в глубокий космос.
– Стартовая, – сказал Радист, опуская Джека.
Щенок водил глазами, но, может быть, и не слышал, что произносит Синоптик. Оловянный нёс его, раненного ловцами, на руках. Лара и последний белый заяц поначалу даже не поверили в такое. Но Радист поднимал Джека даже после того, как падал сам.
А больше никого не осталось.
Перед дверьми стоял прямоугольный металлический короб, вроде мусорного контейнера с прорезями. Такие раньше делали в старых компьютерах под дискеты. Радист подошёл к нему и, встав на цыпочки, попробовал пальцем прорези – все три. В одну что-то было воткнуто, а две другие оказались пустыми. А ведь раньше не хватало только одной.
Топливо, без которого никакой космос невозможен, исчезло. И даже странно, что он трогал эти прорези – неужто думал, что с прошлого раза всё само стало лучше?
– Топливо унесли, – сказал Радист и покачал головой. Может, и надо было что-нибудь объяснить остальным, только он этого делать не стал. Просто сел рядом с коробом. И рядом с Джеком, который поднял на оловянного глаза.
– А какое тут топливо? – спросила Лара.
Радист постучал себя по груди.
– Я не поняла, – призналась Лара.
– Да нечего тут понимать.
Это была удачная шутка. Как-то на совещании по проведению юбилея министерства референт главы Русмикро, подобострастно улыбаясь, заметил, что и ключи от новых технологий должны быть тоже из новых технологий. На это все вежливо посмеялись, а зам по инвестициям в инновации ещё и записал несколько слов в блокнот. И вот, на открытии нижнего «сверхглубокого» яруса, генеральному положили в руку серебристую пластинку и предложили «открыть дверь в завтра» арсенидом собственного производства. Два других ключа уже были в руках у министра и президентского префекта.
Лара всё равно не понимала.
– Но мы же не можем себя выключить. Никто не разбирает себя сам.
Она беспомощно оглянулась по сторонам, но вокруг не было ничего, способного подсказать ответ. Только листы металла в бурых пятнах.
– Как же так? – спросила она. – Мы же уже пришли…
Синоптик-Радист качал головой, глядя на двери капсулы для глубокого космоса.