В субботу двадцать девятого июня в одиннадцать утра Клэй все еще лежала в постели, хотя обычно поднималась с петухами, чтобы помочь Блюджею Коулу накормить и выгулять лошадей. Но сегодня Клэй решила вовсе не вставать.
– Клэй, пора одеваться! – В спальню вошла Нелл Смит с подносом, на котором стоял бокал грейпфрутового сока и лежали тосты.
– Не могу, Нелл, – застонала Клэй. – Я плохо себя чувствую. Похоже, простудилась. А может, у меня аппендицит?
Нелл сочувственно посмотрела ей в глаза:
– Я знаю, каково тебе сейчас, и все же вставать придется. Отец будет очень расстроен, если не увидит тебя на церемонии.
– Не понимаю, зачем он женится на Санни, пусть бы просто крутил с ней любовь.
В глубине души Нелл была согласна с такой идеей, но не рискнула высказать это вслух.
– Ты ведешь себя, как испорченный ребенок. Поверь, это еще не конец света; после свадьбы жизнь в Уиллоуз снова войдет в нормальное русло. К тому же если бы ты дала Санни хоть крохотный шанс, то увидела бы, что она не так уж плоха…
Клэй потянулась за очками, лежавшими на столике у кровати.
– Оставь, Нелл. Не хочешь же ты сказать, что она тебе нравится…
– Судя по всему, она хороший человек…
– Перестань городить чепуху!
– Будь она плохой женщиной, твой отец не влюбился бы в нее.
– Не виляй, Нелл! Она тебе нравится?
Нелл покачала головой и печально улыбнулась:
– Нет, Клэй, она мне не нравится. Но мы с тобой ничего не решаем, и нам остается лишь смириться.
– Да она насквозь фальшивая! Болтает с новоорлеанским акцентом, строит отцу глазки, как будто он Тарзан, а она Джейн…
Нелл невольно рассмеялась:
– Ладно, Клэй, поднимайся; я сказала твоему отцу, что ты начала одеваться, еще сорок пять минут назад. Подумай о нем хоть немного. Он счастлив, нынче его день, и не надо этот день портить.
В конце концов Клэй решила, что Нелл права: у нее не было выбора. Она любила отца, и если Санни сделает его счастливым…
Клэй быстро выбралась из постели.
– Твоя взяла, Нелл. Но не вздумай ругаться, если меня стошнит на приеме.
– Мне пора, увидимся позже. – Нелл удовлетворенно кивнула и отправилась в свою комнату.
Клэй приняла душ и оделась. Она наотрез отказалась быть подружкой невесты, но ей пришлось по просьбе Мака надеть длинное платье. Она выбрала мексиканское крестьянское платье с вышивкой, которое подошло ей как нельзя лучше.
Усевшись за туалетный столик, Клэй попыталась накрасить ресницы, но неожиданно ее рука дрогнула, и тушь попала ей в уголок глаза.
– Вот дерьмо! – громко сказала она и, намазав веки кремом для снятия макияжа, убрала тушь и нацепила очки. Без косметики ее лицо стало невзрачным и бледным – под стать дурному настроению.
Повинуясь порыву, она разделила волосы на два пучка и принялась рыться в ящике в поисках ножниц.
– Клэй, дорогая, ты уже готова? – послышался из дальней комнаты голос Мака Фитцджеральда.
Клэй устремила в зеркало твердый взгляд.
– Клэй, да где же ты? – Голос отца зазвучал ближе.
Взяв ножницы, Клэй решительным движением отхватила волосы у самых ушей и вызывающе посмотрела сначала на свою ставшую такой уродливой голову, затем на пучки светлых волос, бессильно свисавшие с ее левой руки. И тут ее глаза наполнились слезами, а из груди вырвались судорожные рыдания.
В этот момент в комнату вбежал Мак.
– Клэй… девочка моя… – Обняв дочь, он крепко прижал ее к себе и не отпускал до тех пор, пока она не перестала плакать. – Я знаю, что тебя гнетет; сегодняшний день ты вряд ли можешь назвать радостным…
– Еще не поздно передумать, па.
– Но я не хочу что-то менять, милая. – Мак протянул Клэй носовой платок. – Мы с тобой долго были вдвоем, и между нами все останется по-прежнему. Санни тебя любит; она станет тебе хорошей матерью…
– Этого не будет никогда! – отрезала Клэй.
– Ладно, но я прошу тебя только об одном – позволь ей подружиться с тобой. Обещаешь?
Клэй понимала, что у нее нет выхода.
– Хорошо, папа. – Она вздохнула. – Я постараюсь.
– Вот и славно, милая. – Мак поцеловал ее в лоб. – Фитцджеральды всегда были покладистыми людьми.
– Моя покладистость должна распространяться также на Одри и Бью?
Мак улыбнулся:
– Не закрывай своего сердца, и я уверен – они понравятся тебе.
– По-моему, только ненормальный может добровольно пойти в десант. Мне кажется, Бью нравилось воевать во Вьетнаме.
– Видишь ли, милая, даже в наш век не перевелись молодые люди, которые готовы отдать жизнь за родину.
– Возможно, ты прав, и все же я сомневаюсь, что мы с Бью поладим.
– Просто ты недолюбливаешь парней. Зато я не сомневаюсь, что у вас с Одри найдется немало общего – ведь она лишь на год старше тебя.
– Еще чего! Одри – тупоголовая блондинка из тех, за которыми вечно ухлестывают мальчишки.
Мак прижал руки к груди.
– Прошу тебя об одном – смотреть на вещи без предубеждения. Надеюсь, это не противоречит твоим понятиям о справедливости?
– Нет.
– Значит, согласна?
– Да.
– Отлично. А теперь мы вместе спустимся вниз. Скоро начнут подъезжать гости.
– Папа…
– Что, милая?
– Я так люблю тебя!
– Я тоже люблю тебя, Клэй. – Мак положил руку на плечо дочери и повел ее к двери. – Кстати, мне очень нравится твоя новая прическа. Такая забавная, симпатичная. С короткими волосами легче переносить жару…
Свадебную церемонию решили устроить в гостиной, сияющие новобрачные, держась за руки, стояли в окружении членов семьи и самых близких друзей. Столы для приема были накрыты под открытым небом, и три сотни гостей бродили по саду, беседуя друг с другом, танцуя под музыку оркестра Питера Дачина и наслаждаясь шампанским и «свадебным пуншем», убойным виргинским коктейлем из рома, виски, вина и сахара, смешанных с апельсиновым соком.
Вопреки надеждам Клэй этот день оказался на редкость погожим для конца июня: солнечным, чуть ветреным и не слишком влажным. Пит Хьюджес и его помощники потрудились на славу, приводя поместье в порядок: живые изгороди были безупречно подстрижены, Розовая тропинка никогда еще не выглядела столь ухоженной, а цветы в оранжереях и открытом грунте словно дожидались нынешнего утра, чтобы раскрыть бутоны. Белые лилии живописно отражались в пруду, а за тисовой оградой, установленной специально по такому случаю, спрятался старомодный Сад уединения. Фонтан, с незапамятных времен стоявший без дела, изящными каскадами извергал сверкающие на солнце водяные струи. Мак Фитцджеральд не пожалел средств, чтобы новая хозяйка Уиллоуз чувствовала себя как дома.
– Если я выпью еще хоть чуть-чуть этой отравы, я за себя не отвечаю, – хихикнула Робин Рэндольф. – Клэй, не попросить ли нам Джорджа принести еще?
Клэй протянула молодому человеку свой бокал:
– Джордж, пусть нам нальют пунша. И прихвати на обратном пути тарелку с бутербродами, а то я проголодалась.
– Хочу еще креветок, – заявила Робин. – Пожалуй, мы отправимся все вместе и поможем Джорджу тащить еду. А ну, Клэй, шевели задницей!
– Ладно, ладно. Но если креветки уже кончились, я этого вам никогда не прощу. И вообще я бы с радостью осталась здесь навсегда. – Клэй поднялась и заковыляла вслед за Робин.
– Вот ты где, Клэй! А я тебя искала… – На дорожку, спотыкаясь, вышла Одри Йейтс в лавандовом платье от Халстона, в которое ее обрядила мать. Светлые шелковистые волосы Одри, схваченные на висках двумя веточками дикой орхидеи, спускались до лопаток. Тут же откуда-то появился Шульер Кларк, приятель Одри; он держал в руке бутылку шампанского.
– У нас тут свой персональный бар, – похвастался он. – Но мы никак не можем найти подходящее уединенное местечко.
– Клэй! Пр-дставь меня своим друзьям! – заплетающимся языком произнесла Одри, вперив в Джорджа взор своих невинно-голубых глаз.
– Это Робин, а это Джордж Рэндольф. Робин, Джордж, познакомьтесь с…
– С Одри Йейтс, сводной сестричкой Клэй, – Одри хихикнула. – И где же вы все это время скрывались? Почему я до сих пор вас не встречала?
– Пойдем, Одри. – Шульер дернул за руку не в меру разошедшуюся подружку. – Отыщем уютное местечко, пока шампанское не выдохлось.
– Увидимся позже, др-рузья! – крикнула через плечо Одри. – А вечером сходим в клуб потанцевать.
Робин покачала головой:
– Ну и ну! Все, что ты рассказывала мне о ней, – чистая правда. Ну и штучка!
Джордж восхищенно следил за Одри, пока та не скрылась в кустах.
– Вот это да! Бог мой, какая девушка!
Робин и Клэй переглянулись. Клэй подумала, что Джорджу следовало бы проявить больше благоразумия и не попадаться на крючок такой безмозглой девице, как Одри Йейтс.
– Идем, Джордж, – скомандовала Робин. – Пунш и креветки, надеюсь, не забыл?
Вскоре они запаслись едой и напитками.
– Хотела бы я встретиться с Бью. Если Одри такая красотка, он, должно быть, тоже хорош собой, – сказала Робин.
– Бью был на церемонии, но сбежал сразу, как только она закончилась. Мы с ним до сих пор не перебросились и словом.
– Господи, Клэй! У тебя красивый сводный брат, живете, можно сказать, под одной крышей. Подумай, какие возможности перед тобой открываются. – Робин хихикнула. – Это нельзя считать кровосмешением, ведь вы не родственники.
– Ни за что. Бью не в моем вкусе. Если хочешь, можешь взять его себе, но я не советую.
Музыка внезапно умолкла, и послышалась барабанная дробь, затем Розмари Кларк, мать Шульера, произнесла мелодичным голосом:
– Тишина! Сейчас новобрачные разрежут свадебный торт!
Толпа разразилась аплодисментами, смехом, выкриками: «Ура!» «Давно бы так!»
Клэй смотрела на счастливо улыбающегося отца, которого Санни проворно ухватила за руку и повлекла к четырехъярусному торту, украшенному пурпурными розами и фигурками из сахарной глазури.
– Я предлагаю выпить за мою прекрасную невесту, – сказал Мак, – и за всех, кто пришел сегодня, чтобы разделить с нами нашу радость.