— Хэлло! — сказал я.
Он коротко кивнул, но ничего не ответил. Может быть, он думает, что я пришел устроить скандал? Он грубо обошелся со мной в конторе шерифа; а я весил фунтов на тридцать больше, и сейчас он безоружен. Но если подобная мысль и пришла ему в голову, то совсем не испугала.
Я закурил и присел рядом на корточки. Он был хорошим полицейским, но никогда бы не превзошел Черчилля как ка-менщик-любитель.
— Я хочу вам кое-что сказать, — начал я. — Сегодня утром я ездил к тому амбару и нашел место, где он оставлял свою машину.
Он даже не взглянул на меня:
— Дома я не занимаюсь делами...
Он довольно неуклюже действовал мастерком и сглаживал пальцами известку между кирпичами.
— Так вы сотрете себе пальцы, — заметила. — Этот материал действует как наждак.
— Знаю. — ответил он. — Через полчаса кажется, будто их ободрали шкуркой.
— Вы не будете против, если я вам кое-что покажу?
— Вы что. каменщик?
— В профсоюзе каменщиков не состою. Но мне приходилось работать на кладке. Дорожки, поребрики и тому подобное.
Он ничего не ответил, и мне на какое-то мгновение показалось, что он откажется. Но потом он протянул мне мастерок, и сам немного отодвинулся в сторону. Я показал ему, как надо класть известку, как разглаживать ее кончиком мастерка и так далее. Таким образом я обработал несколько кирпичей.
Он коротко и жестко усмехнулся:
— Посмотреть на вас — так это чертовски легкое дело.
— Практика, — сказал я скромно. — Но эти кирпичи нужно смочить. Они слишком сухие.
— А что это даст? — спросил он.
— Они пористые и потому поглощают влагу из вашей извести. Она начинает крошиться и плохо держит. У вас есть таз или еще что-нибудь, в чем их можно смочить?
— Конечно! — Он пошел в гараж и вернулся с небольшим ведром. — Годится?
— Отличное ведро, — сказал я.
Мы наполнили его кирпичами и облили их водой из шланга.
— Пусть помокнут несколько минут, а потом мы их вытащим.
Он кивнул и вытер вспотевшее лицо:
— Как насчет того, чтобы выпить пива?
— С удовольствием! — сказал я.
Он прошел через затененное крыльцо в кухню и через минуту вернулся с двумя банками пива. Мы присели в тени. Я окинул взглядом внутренний дворик. Из-за угла виднелись передние колеса и капот старой машины. В центральной части дома — окно с витражом, под ним — цветочные клумбы и замощенная площадка. Вот здесь ОНА и лежала. Я постарался выбросить ее из головы... Только бы она не вышла из дома!
Я кивнул в сторону пламенеющей у гаража бугенвилии:
— Разве здесь не бывает морозов? Как вам удается ее сохранить?
Он отхлебнул из своей банки:
— Морозы бывают раза два-три в год. В остальное время погода сравнительно мягкая. В холода я развожу дымовые костры, и это спасает цветы...
Потом мы поговорили о травах, растущих на местных газонах. Он увлекся этой темой, и взгляд его почти утратил характерную для него жестокость. А сам он теперь смотрел на меня с интересом:
— Вы говорите, как настоящий садовник. Откуда вы столько знаете?
— Мой дядюшка бы архитектором по благоустройству участков. Я часто с ним работал.
Я рассказал ему о моей предполагаемой сделке с Джорджией Лэнгстон и о своих планах реконструкции ее участка.
Он кивнул.
— Значит, вы хотите стать ее партнером? — Он повертел в руке банку из-под пива, снова читая надпись на ней. Потом сказал коротко и с некоторым смущением: — Мне жаль, что я так обошелся с вами... Ну, понимаете, в кабинете...
— Забудьте лучше об этом, — сказал я.
Он сунул руку в карман брюк и вытащил пачку сигарет.
— Курите.
Это была пачка «Кента».
— Спасибо. — сказал я и взял сигарету. Мы закурили. Потом мы допили пиво, и он встал.
— Надо разгрузить остальные кирпичи.
— Я вам помогу, — сказал я.
Мне было приятно, что я не ошибся в нем с самого начала.
Он зашел за угол, и я услышал, как хлопнула дверца машины. В следующее мгновение он вывел ее вперед, и я, увидев ее, остолбенел: это был грузовичок с откидными бортами. Я бросил быстрый взгляд на задние колеса. Шины имели тот же рисунок, отпечаток которого я видел там, на дороге.
Я постарался сохранить внешнее спокойствие. «Это еще ничего не значит, — подумал я. — Масса людей курят сигареты «Кент«, в городе сотня грузовичков с откидными бортами, а шины с таким рисунком вообще самые распространенные. И тем не менее его... его ведь не было на рабочем месте, когда я туда ездил!»
Мы разгрузили и сложили кирпичи. Потом он наклонился вперед и задумчиво посмотрел на меня:
— Вы сказали, что ездили туда сегодня утром и нашли место, где он оставлял свою машину?
— Да.
— В таком случае, вы знаете, что это была за машина?
Я не очень понимал, куда он клонит, но увиливать не было смысла:
— Да, — сказал я. — Грузовичок с откидными бортами.
Он одобрительно кивнул:
— А я как раз гадал, заметили ли вы тут отметку на сосне.
Я сразу почувствовал облегчение. Как ни опасен тот человек, которого я еще не знаю, Редфилд был бы опаснее.
— Значит, вы тоже туда ездили?
— После того, как вернулся Митчелл и доложил, что все, видимо, произошло так, как вы и рассказали. Я догадался, как мог попасть туда этот человек, и сразу поехал по лесной дороге, а потом дошел до места, где он развернул машину. У поваленного дерева.
— Вы ходили и к амбару? — спросил я.
— Конечно! — Он посмотрел на меня и жестко усмехнулся.
— Если вы имеете в виду тот окурок, то это мой. Или вы думаете, он такой идиот, что бросил бы окурок от своей сигареты?
— Вы правы, — ответил я. — Если вдуматься — конечно, нет.
В этот момент из-за угла вынырнула машина и остановилась у гаража. И я понял, что слишком засиделся. Это был пикап, а молодая женщина, выскочившая из него, могла бы сойти за миленькую жену любого сельского жителя, если бы не тот образ, который сразу же возник в моей памяти. Мое лицо выразило только вежливое внимание — по крайней мере, я на это надеялся.
Ее золотистые волосы были забраны на затылке в «конский хвост», ниспадающий до плеч. Босоножки и ситцевое платье с весьма консервативным вырезом. На загорелом овальном лице глаза казались темно-голубыми. Она была красивее большинства городских женщин. И, пожалуй, больше, чем они, загорелая.
Редфилд довольно натянуто познакомил нас. Женщина пожала мне руку и улыбнулась:
— Добрый день, мистер Чэтэм!
— Добрый день! — ответил я.
— Вы как будто не из наших краев? — спросила она с приятной улыбкой.
Я покачал головой:
— Из Сан-Франциско.
Она задумчиво посмотрела на меня:
— Странно, у меня какое-то непонятное ощущение, будто я вас уже где-то видела.
Я поймал свое вежливое выражение, прежде чем оно успело соскользнуть с лица на рубашку, и снова закрепил его на лице:
— Ну... Так я в вашем городе уже пару дней.
— Да, может быть, поэтому... — Она снова одарила меня чарующей улыбкой. — У вас, наверное, тоже бывает такое чувство, будто вы раньше уже где-то видели того или иного человека.
— О, конечно! — уверил я ее. — Я думаю, оно бывает почти у всех людей.
Куда она гнет? Видимо, она не спала. Но тогда должна знать, что я натолкнулся на нее случайно и сразу ретировался, как только заметил.
— Как вам нравится наш сад? — спросила она. — Келли сделал из него просто чудо, вы не находите?
— Вполне с вами согласен, — ответил я. — Сад превосходный.
Ради приличия мне пришлось побыть с ними еще несколько минут. Редфилд в основном молчал, только поблагодарил меня за помощь.
— Вы обязательно должны еще раз навестить нас, мистер Чэтэм, — милостиво сказала она на прощание.
— Конечно! — ответил я. — И большое спасибо за приглашение.
Я направился к своей машине, удивляясь тому, что не оставляю на дорожке кровавых следов.
Что с ней? Чего она добивалась? К чему этот выпад? Или, может быть, она выставилась специально? Вызов? Или приглашение?
И это при Редфилде? При муже, когда он не в отъезде? Уж если она любит рисковать, то почему бы ей не заняться русской рулеткой, где на карту ставится все, даже жизнь?
Когда я вернулся в мотель, Джорджия Лэнгстон сидела за столом, что-то записывая в бухгалтерских книгах. Джози возмущенно ворчала:
— Я просто не могу с ней сладить, мистер Чэтэм! Просто не могу...
— Придется попробовать мне, — сказал я, закрыл бухгалтерские книги и, взяв ее за руку, повел в спальню. Взбив обе подушки, я твердо сказал ей: — Ложитесь!
Она вздохнула с преувеличенным мученическим видом, но послушалась. Я снял с нее туфли, бросил их у кровати и сел в кресло. Она посмотрела на меня и слегка улыбнулась:
— Вы — деспот, но... милый.
— По случайному совпадению вы тоже мне кажетесь миленькой, — ответил я. — И мне не нравится собирать обломки людей, которых я люблю, так что вы, пожалуйста, лучше соблюдайте режим. Кроме того, мне нужно с вами поговорить.
Она недовольно поморщилась:
— Ну, а курить вы мне разрешите, доктор?
Я дал ей прикурить и закурил сам:
— Вы и ваш муж хорошо знали Редфилдов?
— Не очень, - ответила она. — Мы вообще редко принимали гостей. Вести светскую жизнь и содержать мотель почти невозможно. Правда, два или три раза мы вместе играли в бридж. Но сам Редфилд и мой супруг часто ездили вместе ловить рыбу.
— Я хотел спросить у вас еще одну вещь, — продолжал я. — Вы никогда не беспокоились, когда он ездил на реку один? Я имею в виду его сердце.
Она кивнула:
— Конечно, беспокоилась. Но он редко ездил один... В то утро ему пришлось ехать одному. Редфилд поехал куда-то за город, и Кендэл просто не успел пригласить никого другого.
— Минутку! — быстро сказал я. — Вы хотите сказать, что он и Редфилд собирались поехать вместе, но в последнюю минутку Редфилду пришлось отказаться?.. Расскажите мне подробнее, как это было.
Она недоуменно посмотрела на меня: