Из книг «Горсть песка», «Печальные игрушки»
«Была бы, думаю, только…»
Была бы, думаю, только
работка мне по душе –
закончу и помру…
«В Асакуса ночью…»
В Асакуса ночью
смешался с шумной толпой –
а ушел в печали…
«Дух захватило – будто лечу с высоты…»
Дух захватило – будто лечу с высоты.
Уж не пора ли
с жизнью покончить счеты?..
«Как ребенок, порой…»
Как ребенок, порой
шалю я – совсем не пристало
влюбленному мужчине…
«От души своей…»
От души своей
бежал я, как зверь недужный,
без оглядки бежал…
««В этот выходной…»
«В этот выходной
буду спать целый день», – мечтаю
уже три года…
«Скверный роман написал…»
Скверный роман написал
и радуется, бедняга.
Первый ветер осенний…
«Ностальгия моя…»
Ностальгия моя,
как золото, в сердце мерцает
печальным светом…
«Каждый раз, как встречаю…»
Каждый раз, как встречаю
давно позабытых друзей,
словно всплеск воды, тихая радость…
«Полузабытый, вспомнился вкус табака…»
Полузабытый, вспомнился вкус табака.
Мчится поезд по снежным равнинам,
вдали остаются горы…
«В винной лавке моей…»
В винной лавке моей
сквозят печалью бутыли
в отсветах заката…
«Вдруг сошелся опять…»
Вдруг сошелся опять
после глупой размолвки с другом.
Осенний вечер…
«Стоит вдохнуть…»
Стоит вдохнуть –
и в груди раздается печальный,
хриплый посвист бури…
«Есть у каждого дом…»
Есть у каждого дом.
Тоска: вернувшись с работы,
все спят, как в могилах…
«Когда-то жена моя…»
Когда-то жена моя
к музыке так тянулась –
теперь не поет…
«В Саппоро с собою…»
«Про осенний ветер…»
Про осенний ветер
в аллеях акаций и тополей –
все осталось в моем дневнике…
«Утирая ладонью…»
Утирая ладонью
мокрое от поземки лицо,
друг о коммунизме толкует…
«Белизною сверкает лед…»
Белизною сверкает лед,
кличут чайки, восходит над морем
луна в Кусиро…
«Лицо да голос – вот все, что осталось прежним…»
Лицо да голос – вот все, что осталось прежним
в старом друге, которого встретил
на краю земли…
«Выбросил все же»
Выбросил все же
старую шапку, что изо дня в день
носил целых шесть лет…
«В поезде еду…»
В поезде еду –
на полустанке в поле
щемящий дух летних трав…
«Дочке своей…»
Дочке своей
дал русское имя Соня
и радуюсь, окликая…
«Будто бы где-то…»
Будто бы где-то
цикада надрывно звенит –
так печально на сердце…
«Работай! Работай…»
Работай! Работай!
Что-то жить не становится лучше –
тоскливо разглядываю руки…
«Грусть таится в песке…»
Грусть таится в песке.
Сжимаю в горсти – и меж пальцев
он стекает шурша…
«В дом пустой заглянул…»
В дом пустой заглянул,
закурил папиросу –
одиночества захотелось…
«Из дому вышел, будто из забытья….»
Из дому вышел, будто из забытья, –
солнце пригревает.
Что ж, поглубже вдохну!..
«К окошку в палате сегодня меня поднесли…»
К окошку в палате сегодня меня поднесли –
в кои веки приятно увидеть
даже постового…
«Беспричинная грусть…»
Беспричинная грусть –
что ни вечер она приходит
ко мне на ложе…
Исихара Ацуси
Из книги «Собрание танка Исихара Ацуси»
«Я вечерней порой…»
Я вечерней порой
по улицам и переулкам
беззаботно брожу –
а меж тем туман наступает,
с гор на город дохнув прохладой…
«Ласточкино гнездо…»
Ласточкино гнездо
притулилось во внешней прихожей
прямо на потолке,
подле толстой кровельной балки
в небольшом городском рёкане…[33]
«Постоял на горе…»
Постоял на горе,
на развалинах старого замка,
в думах не о былом,
но всего лишь о ней, любимой, –
и обратно в город спустился…
«Миновав перевал…»
Миновав перевал,
под вечер спускаюсь в долину –
даль бескрайних небес
открывается перед взором –
как она мне близка сегодня!..
«Я с высокой горы…»
Я с высокой горы
спускаюсь по южному склону –
в белых венчиках волн,
отражая полдневное солнце,
ослепительно море блещет…
«Я в соседнем селе…»
Я в соседнем селе
встречаю крестьян, что явились
песни петь для меня –
кое-кто пришел издалёка
в зимних «снеговых шароварах»…[34]
«На высоком холме…»
На высоком холме
смотровая площадка над взгорьем –
видно, как вдалеке
красный флаг на ветру трепещет.
Отчего-то тоска на сердце…
«В этом славном дому…»
В этом славном дому
на взгорье, под сенью деревьев,
тишина и покой –
на ночлег попросившись к крестьянам,
все мы рядышком спим сегодня…[35]
«Все давно уже спят…»
Все давно уже спят,
натянув поплотней одеяла,
а по темным лугам
запоздалый путник шагает
и поет себе во все горло…
«Я всю ночь напролет…»
Я всю ночь напролет
вспоминаю минувшие годы
и грущу о былом,
до рассвета глаз не смыкая
в отдаленном пристанище горном…
«У подножья горы…»
У подножья горы
клубится туманная дымка –
и при виде ее
сердце полнится отчего-то
странной, необъяснимой грустью…
«Под осенним дождем…»
Под осенним дождем
зеленую хвою роняют
сосны на берегу,
обступив укромную бухту,
в белых плотных клубах тумана…
«Тучи низко плывут…»
Тучи низко плывут
по предзакатному небу –
на застывшей воде
в тусклых бликах зари вечерней
очертанья горы чернеют…
«Грустной думой объят…»
Грустной думой объят,
коротаю на взгорье лесистом
эти летние дни.
Вот и нынче мы вместе с другом
по окрестным тропам гуляем…
«Непроглядный туман…»
Непроглядный туман
уже наползает на взгорье,
но пока что видны
желто-бурые стебли тута
на плантации в дальней лощине…
«В пору летних дождей…»
В пору летних дождей
не радует серое небо.
Мы в вагоне сидим
и с тревогой смотрим в окошко –
слишком низко нависли тучи…
«Сумрак вечерний…»
Сумрак вечерний.
Теснятся один к одному
семь горных пиков –
в эту дальнюю деревушку
я приехал проведать друга…
«Грустной думой объят…»
Грустной думой объят,
забрел я в тенистую рощу –
там, на склоне холма,
из сплетенья ветвей раздается
горной горлицы зов одинокий…
«Серый, пасмурный день…»
Серый, пасмурный день.
В саду голубей перекличка.
Вечер уж недалек,
а пока коротаем время
за неторопливой беседой…
«Долог, долог мой путь…»
Долог, долог мой путь!
Конца нет сосновому бору –
и чем дальше иду,
тем пронзительней это чувство
одиночества и печали…
«Из далеких краев…»
Из далеких краев
я нынче приехал на море
в одинокий приют –
по холодному побережью
в полумраке долго гуляю…