Через несколько дней Птоломей действительно прибыл в Александрию. Он выразил Цезарю своё расположение и, поддерживаемый в своих уверениях Потином, Ахиллом и другими министрами, он рассказал о распре, возникшей между ним и Клеопатрой, причём всё сваливал на царицу.
Однако Цезарь не дал обмануть себя столь легко.
Потин думал, что отсутствие Клеопатры возбудит Цезаря против неё, но Цезарь не допускал мысли, что Клеопатра отвергла его приглашение в Александрию; он угадал, что её появлению помешали интриги Потина; чтобы убедиться в своих предположениях, он секретно известил обо всём находившуюся в Пелузе Клеопатру.
Царица всё время ожидала с нетерпением известий от Цезаря. Получив первое известие, столь коварно переданное Потином, она поторопилась распустить войска: она уже вполне доверяла великому полководцу, которого называли «мужем всех женщин».
Однако она отлично понимала, что ей необходимо видеть Цезаря или, вернее, необходимо, чтобы Цезарь увидел её; но время уходило, а приглашения вернуться в Александрию не было. Наконец прибыло второе послание Цезаря; из него она узнала, что Цезарь приглашал её к себе, но Потин принял все меры, чтобы она об этом приглашении ничего не знала. Её враги не хотели допустить её свидания с Цезарем; теперь, когда хитрость обнаружилась, они употребят силу: без сомнения, они встревожились и сделали соответствующие распоряжения.
Если бы Клеопатра захотела достигнуть Александрии сухим путём, она наткнулась бы на передовые отряды египетских войск, расквартированных в Пелузе; при следовании морем её царская трирема не ускользнула бы от кораблей Птоломея, крейсирующих перед входом в порт; мало того, прибыв в Александрию, она рисковала быть убитой чернью по приказанию Потина, а избегнув этого и добравшись до дворца, где Цезарь жил, как гость Птоломея, под почётной египетской охраной, царица могла быть убита часовыми.
Клеопатра, отказавшись поэтому от мысли явиться в Александрию как царица, решила проникнуть туда, не только переодевшись, но даже спрятавшись в тюке.
Сопровождаемая одним верным человеком, сицилийцем Аполлодором, она проплыла мимо Пелузы на палубной барке и проникла среди ночи в Александрию. Причалили на набережную перед одним из малых дворцовых ворот; Клеопатра завернулась в один из больших мешков из грубой, выкрашенной в пёстрые цвета материи, которые служили путешественникам матрасами и одеялами; Аполлодор связал мешок ремнём, а затем, взвалив мешок на плечи, через двери дворца прошёл прямо в комнаты, занимаемые Цезарем, и развернул перед ним свою драгоценную ношу.
Афродита вышла из священных глубин моря — Клеопатра вышла из скромного мешка, но тем не менее Цезарь был поражён и восхищен неожиданностью появления Клеопатры: Клеопатра, которой в то время исполнилось девятнадцать лет, была в расцвете оригинальной и обольстительной красоты.
Дион Кассиус называл царицу Египта самой красивой женщиной в мире. Но Плутарх, который не удовольствовался одним эпитетом для описания, восклицает: «Её красота не имела ничего столь несравненного, чтобы возбуждать восхищение, но прелестью своего лица, грацией всей фигуры, внутренним очарованием Клеопатра оставляла след в душе». Вот это правдивый портрет: Клеопатра не обладала могущественной красотой, она была в высшей степени обаятельна.
Виктор Гюго сказал про одну актрису: «Она не красива, но хуже». То же определение можно применить к Клеопатре.
Плутарх сообщает, и это сообщение подтверждает Дион, что голос Клеопатры был мелодичен и бесконечно вкрадчив. Это сообщение ждёт объяснения с точки зрения психологии.
Однако это не было одной из наименьших прелестей «Нильской Сирены», ибо очарование голоса, дар божества, столь редко встречающийся, действует лаской и очарованием беспрерывно.
Это первое свидание между Цезарем и Клеопатрой продолжалось, вероятно, далеко за полночь. Достоверно известно, что рано утром Цезарь позвал Птоломея и сообщил ему, что он должен помириться с сестрой и приобщить её к власти.
«В одну ночь, — говорит Дион Кассиус, — Цезарь превратился в адвоката той, для которой он был раньше судьёй».
Птоломей, от которого Цезарь не скрывал, как Клеопатра проникла во дворец, воспротивился приказанию консула, бросил свою диадему к ногам Цезаря и выбежал из дворца, крича: «Измена, измена, к оружию!»
На его крик собирается толпа и направляется ко дворцу.
Цезарь, не чувствовавший себя бессильным (он мог собрать только горсть легионеров), восходит на одну из террас и издали обращается с речью к толпе; обещаниями сделать то, что захотят египтяне, ему удаётся успокоить толпу.
В то же время его легионеры, прибывшие из лагеря, окружают юного Птоломея, отделяют от его приверженцев и со всеми знаками уважения заставляют так или иначе возвратиться во дворец, где он превращается в заложника безопасности Цезаря.
На другой день народ был созван на площади, куда Цезарь в сопровождении Птоломея и Клеопатры отправился торжественно, сопутствуемый эскортом ликторов.
Все римляне имели наготове оружие на случай попытки к бунту.
Цезарь громко прочёл завещание Птоломея Авлета и объявил от имени римского народа, что он заставит отнестись с уважением к последней воле царя; его двое старших детей должны царствовать вместе в Египте; что же касается двух других младших, то он давал им во владение остров Кипр. Эта сцена вернула уважение александрийцев, но Цезарь, боявшийся всё-таки бунта, поторопился вызвать в Александрию новые легионы, которые он сформировал в Малой Азии из остатков армии Помпея.
Однако задолго до прибытия этого подкрепления прибыли в город по секретному приказанию Потина египетские войска, стоявшие в Пелузе. В то же время юная сестра Клеопатры — Арсиноя, убежавшая из дворца, при содействии евнуха Ганимеда была избрана царицей единогласно армией и народом вместо Птоломея, находившегося в плену у Цезаря. Армия же под предводительством Ахилла в составе 8 тысяч пехоты и 2 тысяч кавалерии, при содействии населения Александрии должна была броситься на горсть иностранцев.
У Цезаря было не более 4 тысяч человек, исключая экипажи галер; казалось, что он находится на краю гибели: с горстью людей он был отрезан от города солдатами Ахилла и вооружённой чернью, а его флот, стоявший на якоре в большом Порту, был как в плену, потому что враг занял все проходы к Таро и Гептастадам. Он боялся, чтобы этот неподвижный флот не попал в руки александрийцам, которые воспользовались бы им, заперев проходы к морю, чтобы помешать подвозу подкреплений и жизненных припасов. Эту опасность Цезарь немедленно отвратил приказанием зажечь флот, пожар достиг набережной, уничтожил множество домов и зданий, в том числе арсенал, библиотеку и хлебные склады.
Раздражённые этим пожаром, египтяне бросились в атаку, но римляне, столь же хорошие солдаты, как и землекопы, превратили Брахиум в укреплённый лагерь, воздвигнув валы, завалы, сделав из театра цитадель. Римляне выдержали двадцать атак и не уступили ни клочка земли; мало того, Цезарю удалось захватить ещё и остров Фарос, что отдавало в его власть вход в Большой порт.
Египтяне вообразили, что они победят, если вместо женщины Арсинои они будут иметь во главе своих войск Птоломея: они послали сказать Цезарю, что они воюют с ним потому, что он держит в плену их царя; если он его освободит, они прекратят нападение.
Цезарь, знавший, сколь непостоянен характер александрийцев, отпустил Птоломея. Что же касается его советника Потина, то, перехватив его письма к Ахиллу, он отдал его ликторам.
Как только Птоломей очутился среди египетских войск, война вспыхнула с новой силой; однако к этому времени к Цезарю успело прийти морем первое подкрепление — тридцать седьмой легион, потому борьба затянулась до начала весны 47 года; в это время в Александрию пришло известие, что Пелуза разрушена армией, шедшей на помощь Цезарю: это был вспомогательный корпус, привезённый Митридатом Пергамским из Сирии. Египтяне, которым грозила опасность попасть между двумя армиями при прибытии Митридата, предпочли пойти ему навстречу; первая нерешительная битва произошла около Мемфиса.
Несколько дней спустя Цезарь, покинувший Александрию, соединился с Митридатом и дал второе сражение, в котором египтяне были отброшены и разбиты на несколько частей. Птоломей утонул в Ниле. После этой победы Цезарь вернулся в покорную ему теперь Александрию. Беспокойная чернь, почувствовавшая всю силу римского меча, встретила консула, выражая радость.
Так окончилась александрийская война, которую правильнее было бы назвать войной Клеопатры, так как эта воина, ненужная для репутации Цезаря, вредная для его интересов, бесполезная для его родины, война, в которой он рисковал жизнью и славой, была им развязана из-за любви к Клеопатре.
IV
Восемнадцать лет назад Цезарь, будучи эдилом, пытался провести плебисцит во исполнение завещания Александра II, отдавшего Египет римскому народу. Теперь Египет был им покорен; Цезарю оставалось произнести лишь одно слово, чтобы сделать этот богатый край римской провинцией.
Но в 65 году Клеопатра только что родилась; в 65 году Цезарь не был ещё укушен Нильской змейкой, как называет Клеопатру Шекспир; консул не имел осторожности вспомнить о предположениях эдила.
Первое, что сделал Цезарь, возвратившись в Александрию, — это было торжественное признание Клеопатры царицей Египта как дань самолюбию египтян: он объявил, что Клеопатра выйдет замуж за своего второго брата, Птоломея Неотероса, и будет царствовать совместно с ним.
По замечанию Диона этот союз и это разделение власти были одинаково призрачны. Молодой царь, не имевший от роду даже пятнадцати лет, не мог быть ни царём, ни мужем царицы; в действительности Клеопатра царствовала одна, оставаясь возлюбленной Цезаря.
В продолжение восьми месяцев войны в Александрии Цезарь, запертый во дворце, покидал Клеопатру лишь во время сражений. Этот продолжительный медовый месяц показался ему коротким: он был влюблён в красавицу царицу так же, как и в первые дни, и не мог решиться её покинуть.