Четырнадцатилетняя Арсиноя была отродьем Теа и Береники. Береника воспитывала девочку, отравляя ее детский ум легендами о царицах-воительницах. Арсиноя была очень похожа на Беренику — мускулистая, агрессивная, но не такая рослая и еще менее приспособленная к реальной жизни. Грудь у нее уже была такая же полная, как у Теа, и Клеопатра ощущала жутковатый холодок воспоминания, когда Арсиноя сидела на коленях у отца и соблазнительными движениями поглаживала его лицо. Птолемею Старшему было всего десять лет, но у него уже проявилась та несчастная склонность к полноте, которой были отмечены все мужчины их династии. Его наставник, раскрашенный и увешанный драгоценностями евнух Потиний, чрезвычайно заботился о мальчике, восхваляя его за каждое слово, даже если тот просто цитировал затасканные фразы из поэм Гомера, и побуждал Арсиною также превозносить брата. Гефестион предупреждал Клеопатру относительно Потиния, которого считал напыщенным, глупым и честолюбивым.
— Нет ничего хуже, чем невежество, сопровождаемое действием, — говорил Гефестион, — и я боюсь, что Потиний склонен именно к такой манере поведения.
Птолемею Младшему было восемь лет, но он уже сознавал, какого положения может когда-нибудь достигнуть, и постоянно ходил за двумя старшими детьми, которые твердили ему, что для него покорят Сирию, чтобы он мог править там, в то время как они будут царствовать в Египте. Еще не покинув детскую, он уже носил пышные одеяния и заставлял няньку называть его Птолемеем XIV, царем Селевкидов. Заблудившись в мире грез, эти дети ничего не знали об обязанностях правителя. Клеопатра заметила, что Арсиноя потворствует наставнику, и братья, не сводя злобного взгляда со старшей сестры, постоянно давали Клеопатре понять, что их уступчивость — это просто игра. Мальчишки всегда будут обузой, думала Клеопатра, а Арсиноя — источником неприятностей. Еще одна Береника — свирепая, честолюбивая, погруженная в иллюзии.
Клеопатра недвижно сидела в своем кресле, оценивая это причудливое сборище характеров: ее отец и его пухлые сыновья, точные копии Авлета, только поменьше; ее младшая сестра, мастерица попустительства, играющая с отцом в соблазнительницу, заботливая нянька для своих братьев и не по годам развитая пешка в игре, которую ведет евнух. Как будто все жестокие кары, обрушившиеся на род Птолемеев, были собраны в этой живой картине. Царевна почувствовала себя нехорошо и прервала визит, сославшись на головную боль.
Авлет пытался поместить копию своего завещания в храме Девственной Весты в Риме, но террор, воцарившийся на улицах города, помешал его планам. Он послал письма и дары Помпею, моля его поручиться, что Рим поддержит Клеопатру и Птолемея Старшего в качестве правителей Египта. «Помнишь маленькую девочку, которая так умело обращалась с твоей лошадью? Теперь она выросла и правит рядом со мною. Она искушена в вопросах политики и бесценна как дипломат, ибо говорит и читает на многих языках». Авлет посылал десятки подобных писем, всегда прилагая к ним золото или великолепные украшения для новой жены Помпея, Корнелии, которую Клеопатра поначалу считала такой же игрушкой, какой была Юлия. Когда она узнала правду (на самом деле Корнелия была умной и образованной матроной), она предложила Авлету послать ей щедрый дар от Александрийской библиотеки. На это послание Помпей ответил — несомненно, по настоянию Корнелии. Он прислал Авлету письмо, в котором заверял, что отвечает за сохранность его завещания и за его выполнение «в том ужасном случае, если боги заберут у нас тебя, государь». Авлет велел перевести письмо на греческий язык и простонародное египетское наречие и распространить по всему царству.
Едва Авлет получил заверения Помпея, как резко отстранился от своих обязанностей. Он пытался избежать разрушительного воздействия возраста и болезней, каждодневно предаваясь радостям винопития и погружаясь в объятия юных возлюбленных. Тщеславных он приманивал драгоценными дарами, умных — редкими манускриптами Библиотеки, а честолюбивых — пустыми обещаниями будущего могущества. В конце концов, думала Клеопатра, он поддался соблазну беззаконного поведения, установленного его предками. Какая судьба ждет мужчину в такой семье, где они транжирят свои поздние годы в извращенных забавах, в то время как царством правят женщины и евнухи? Однако пусть будет так; Клеопатра готова взять на себя эту ношу.
Решительной походкой она вошла в кабинет первого советника, жестом велев ему сидеть, когда он приподнялся, чтобы поприветствовать ее; затем беззаботно уселась сама.
— Мой отец снова развлекается с мальчишкой из гимнасия. Не думаю, что следует тревожить его в такой момент нашими заботами.
Гефестион улыбнулся. Это был красивый сорокалетний евнух, одевавшийся в консервативной манере и двигавшийся медленно и спокойно, словно жрец. Клеопатре понадобилось немало месяцев, чтобы научиться доверять ему. Его манера молча наблюдать за ней беспокоила и раздражала ее. Но после двух лет безмолвного наблюдения за поведением царевны — а это были два тяжелых года после возвращения Клеопатры и Авлета из изгнания — Гефестион как-то раз подошел к ней и сказал:
— Ты, конечно, осознаешь, что никто из советников царя уже не испрашивает его мнения. Если пожелаешь, я впредь буду обращаться по всем государственным вопросам прямо к тебе.
Клеопатра была поражена его прямотой и только и могла что молча смотреть на него.
— Ты понимаешь, что это ты правишь царством? — спросил Гефестион. Его честные карие глаза так и подзадоривали царевну не согласиться.
— Да, я это понимаю, — ответила Клеопатра. — Я не знала, что и ты это понимаешь.
— Отлично, — промолвил он, довольный ее ответом.
— Но как же быть с моим отцом? Должны ли мы не обращать на него внимания и относиться к нему как к выжившему из ума старику?
— Нет, — заботливо отозвался евнух. — Мы будем относиться к нему со всем уважением, приличествующим его титулу и возрасту. Ты должна неизменно сохранять верность отцу и обращаться с ним почтительно. Но, царевна Клеопатра, когда ты принимаешь решения, касающиеся вопросов государства, я советую тебе умерять пыл своей крови.
И вот теперь евнух лишь улыбнулся, услышав от Клеопатры о забавах Авлета.
— По крайней мере, ему не досаждают те заботы, которые снедают нас. Я даже завидую ему. Он явно не ведает наших тревог.
— Когда ты состаришься, тебе тоже будет позволено впасть в разврат, но в настоящий момент я требую от тебя ясности мышления, — ответила Клеопатра. Она оценила его юмор, но была слишком озабочена, чтобы признать это. — Давай посмотрим в лицо фактам: мой отец — человек потерянный. Он выдохся, пытаясь удержаться на троне и стремясь умиротворить все группировки. Теперь он желает лишь получить ту часть удовольствий, которая ему еще доступна. Хотя он утверждает, что его врачи объясняют это иначе, но я-то знаю: он болен. Его дни сочтены, — произнесла она, не слыша собственных слов.
— Согласен, — кивнул Гефестион. — Но это не меняет положения.
— Прочти мне это снова, — попросила царевна.
Евнух извлек из своего стола маленький свиток и развернул его.
Мой дорогой царь Птолемей,
Я надеюсь, ты не забыл ни своего старого друга и благодетеля, ни своего просроченного долга. Я обсудил этот вопрос с моим коллегой Юлием Цезарем. Как ты, должно быть, слышал, Цезарь оставил пост наместника в Галлии и скоро вернется в Рим с блистательной победой. Я послал ему извещение об упомянутом выше вопросе. Он рассмотрит его и примет решение относительно того, какие действия можно предпринять, дабы возместить неуплаченные долги. Я верю, что ты немедленно вышлешь мне изрядную часть долговых денег. Попытки помочь тебе дорого мне обошлись. С нетерпением жду от тебя надлежащего ответа. Вечно твой,
К. Рабирий.
— Кратко и по существу, я бы сказал, — промолвил Гефестион. — Плати или сразись с самым опасным человеком в Риме.
— А что же Цезарь? Почему он должен востребовать долг для Рабирия?
— Почему? Ради денег. Царевна, Цезарь — опасный человек. Его люди возбуждены недавними победами и мнят себя непобедимыми. У Помпея, приятеля твоего отца, тоже есть огромная армия, которую он может поднять в любое время. Я полагаю, что эти люди вскоре столкнутся и один из них станет царем.
— И если это произойдет?.. — начала Клеопатра.
— Позволь мне поставить этот вопрос так: кто поможет нам, если Цезарь победит Помпея? Мы не сделали ничего, чтобы приручить Цезаря. Все знают, что Авлет — союзник Помпея. Что станет с Египтом, если Цезарь и Помпей вступят в открытое сражение друг с другом и Цезарь возьмет верх? А такое развитие событий вполне возможно. Весь Рим боится этого. Как Цезарь поступит с друзьями и союзниками Помпея, в особенности с теми, кто, подобно твоему отцу, должен тысячи талантов римским ростовщикам? Думать об этом не очень-то приятно.
— Так что же нам делать?
— У нас нет доступа к казне, и потому мы должны пойти к твоему отцу и убедить его послать Рабирию хотя бы часть долга. Мы ведь не хотим, чтобы Цезарь явился сюда и забрал деньги силой.
— И откуда же, по-твоему, мы возьмем эти деньги? — поинтересовалась царевна. — Противники моего отца снова восстанут, если мы повысим налоги.
— Может быть. Но с кем бы ты предпочла столкнуться: с противниками Авлета или с армией Юлия Цезаря численностью в десять легионов?
— Ведь нам никогда не удастся на самом деле умиротворить Рим, верно? — промолвила Клеопатра.
Когда-то она клялась владычице Артемиде, что найдет выход из этого положения. Она пролила кровь ягненка и заключила соглашение с незримыми силами земли и неба — в том, что Клеопатра, наследница Птолемеев, никогда не будет беспокоиться из-за требований Рима и не станет пресмыкаться перед надменными чужеземцами. Ее судьба будет иной. Но как избегнуть подобной участи? Римский сапог попирал половину мира. Почему же Египет должен стать исключением?
— Царевна, я не хотел посеять в твоей душе семена грусти. Я верю, что твои земляки поддержат тебя, что бы ты ни сделала. Со времени своего восстановления в правах царь принес стране множество благ.