Клеопатра, Клеопатра, Клеопатра. Слава своего отца.
Медленно и осторожно Клеопатра открыла глаза. Жрецы и жрицы, младшее духовенство, храмовые служки, крестьяне, воины, даже Реджедет, — все, кроме самого быка, склонились перед нею до земли.
Часть четвертаяИЗГНАНИЕ
ГЛАВА 20
— Добро пожаловать в Александрию, сыновья Марка Кальпурния Бибула.
Клеопатра встречала юных римлян в царской Палате приемов, любимой зале ее покойного отца. На этот раз она пренебрегла предупреждением Гефестиона относительно того, что не следует принимать важных чужеземных гостей в отсутствие представителя от регентского совета ее брата. «Пусть узнают о визите римлян от своих придворных шпионов, которые кишат повсюду», — сказала она.
С того момента как было объявлено о смерти отца Клеопатры, она не произвела никаких изменений в правительстве, но уже тогда были четко определены границы власти. Евнух Потиний явился в кабинет царицы, где она сидела вместе с Гефестионом, готовя распоряжения относительно похорон царя. Потиний, уже миновавший черту среднего возраста, драпировал свое объемистое тело в пышные крашеные одежды и навешивал на себя больше золотых и серебряных украшений, нежели любая проститутка из Фаюма. Звеня всей этой мишурой, он шествовал по дворцу в сопровождении четырех слуг — двух писцов и двух рабов, которые следовали за ним хвостом. В этот день к его свите присоединились двое — военачальник Ахилла, умный и статный мужчина со смуглой кожей и белыми зубами, которого царица несколько недолюбливала, и вислогубый Теодот, невежественный традиционалист с Самоса, который ныне обучал юных братьев Птолемеев. Клеопатра удивлялась, почему Самос, прекрасный остров, подаривший миру Пифагора, гениального архитектора Теодора и баснописца Эзопа, неожиданно перестал порождать людей, чей интеллект хоть сколько-нибудь бы стоил.
Когда они вошли в кабинет, царица дала им разрешение сесть и вздохнула с облегчением, когда Потиний устроился наконец в кресле и звон его украшений затих. Церемонно подав ей копию завещания покойного царя, Потиний не произнес ни слова — ждал ее реакции.
— Весь Египет и добрая часть Рима видели этот документ, Потиний, — устало промолвила Клеопатра, вновь вернувшись к просмотру свидетельства о смерти царя. — Если ты его не подделал, то он не содержит ничего нового для меня.
— Владычица, мы пришли поговорить касательно бракосочетания.
— Кто это — «мы»? — осведомилась она, глядя на Ахиллу, который нагло улыбался.
Теодот не осмеливался встретиться с нею взглядом. «Он доставит мне немало хлопот», — подумала Клеопатра.
— Мы, регентский совет твоего брата и нареченного, Птолемея Тринадцатого.
— Чьей властью вы назначили себя регентским советом?
— Нашей собственной властью, царица. Мы — канцлер, — он указал сам на себя. — И опека над несовершеннолетним царем подпадает под наши полномочия целиком и полностью.
Клеопатра прекрасно сознавала могущество евнуха, но все же встревожилась, глядя на первого советника, который примирительно кивал в подтверждение наличия такой правительственной структуры. Царица знала, что ей нужно выиграть время; ее разум отчаянно метался в поисках стратегии, которая позволит ей взять верх над этим крючкотвором.
— Почему же ты ведешь себя столь неподобающе, канцлер? Ты врываешься ко мне в час моей скорби, в день смерти моего отца, не дав мне даже испросить утешения у богов. Я еще подумаю о том, нужен ли в правительстве такой нечестивец.
— Как это нехорошо с моей стороны! — Потиний фыркнул, уселся прямо и начал вещать, сочиняя речь на ходу: — Пусть боги быстро перенесут царя через Реку Смерти на крылатой колеснице. Пусть земные благословения следуют за ним в Дом Вечности. Пусть он предстанет перед судом владыки Осириса, властителя загробной жизни, и будет оправдан, и взойдет на божественный корабль, который унесет его в подземный мир. Пусть его вечная слава навсегда останется в памяти пребывающих в небесах и на земле.
— Пусть он в сохранности достигнет берегов земли, где царит молчание, — нервно вмешался Теодот. — Пусть владыка сияния примет к себе его божественную сущность…
— Благодарю вас обоих. Да благословят вас боги за ваши пылкие молитвы.
Ахилла подавил улыбку, когда Клеопатра оборвала говорунов. Она заметила это и безмолвно прокляла его за дерзость. Неужели он пытается добиться тайного союза с нею? В эти дни умение понимать мотивы, движущие людьми, постоянно отказывало царице. В ответ на его заговорщицкое подмигивание Клеопатра просто посмотрела ему в глаза, не выказывая ни малейших признаков того, что она вообще заметила его кривляние.
— Владычица, быть может, теперь мы все-таки сосредоточимся на интересах живущих? — снисходительно спросил Потиний. Его маленькие черные глазки казались полупрозрачными, словно ониксовые бусины. — Птолемей Старший, наследник отцовского трона, приказал нам назначить день брачной церемонии.
— Мы с ним оба, а не один только мой брат, являемся наследниками трона. И я уже царица, — возразила Клеопатра. — Полагаю, именно это ты и хотел сказать?
Потиний ничего не ответил, лишь зыркнул на нее из-под накрашенных век.
— Что касается моего брата, то он не тратит времени на то, чтобы оплакать покойного царя, не так ли? Но я, увы, не могу планировать похороны, свадьбу и коронацию в один и тот же день, — продолжала Клеопатра. — Если мы будем говорить о дне бракосочетания в день смерти царя, это, несомненно, навлечет на нас неудачу.
— И тем не менее все следует устроить согласно пожеланиям твоего отца.
Потиний теперь говорил резко, поджимая губы, в совершенно чуждой для него манере.
Клеопатра мысленно окинула взором существующее положение: она уже царица, а ее брату, чтобы стать царем, необходимо пройти церемонию.
— Не нужно напоминать мне о пожеланиях моего отца, — ответила она. — Я была рядом с ним, когда он подписывал завещание. Мы ныне соблюдаем траур; полная церемония будет признаком дурного вкуса. Согласно египетским законам, брак считается законным с момента подписания соглашения. Нет никакой необходимости в публичных зрелищах. Пусть бумаги принесут ко мне на подпись. Как вы, должно быть, знаете, я уже совершеннолетняя и не нуждаюсь в опекунах.
Она бросила на Потиния взгляд, давая ему понять, что дело, с которым он пришел к ней, исчерпано, нравится ему это или нет.
— Теперь можете идти.
— Царица, — начал Потиний, — не знаю, примет ли твой брат эти условия. Он так ждет пышной церемонии! Он считает, что ему нужно предстать перед народом. Что касается меня, то я уверен, что люди будут тронуты лицезрением мальчика-царя.
— Если мой брат желает обсудить этот вопрос, пусть явится ко мне.
— Но мы — регентский совет. Я полагаю, что мы должны все устроить здесь и сейчас, — заупрямился евнух.
— Ты заявил, что мой брат будет против моих условий. Теперь, как мне кажется, ты запутался в своих требованиях. Научись проводить границу между своими желаниями и желаниями будущего царя.
И она снова вернулась к документам, лежащим на столе, давая понять, что аудиенция окончена. Звон украшений Потиния отдавался в ее голове еще долго после того, как евнух покинул комнату. Клеопатра не произнесла ни слова.
— Ты должна совершить бракосочетание, даже если тебе удастся избежать церемонии, — промолвил Гефестион.
— Да? — переспросила она. — Я действительно должна так поступить?
У нее не было ни малейшего намерения соглашаться ни с кем из них. Ни Потиний, ни его союзники не фигурировали в ее планах на будущее, но она не была уверена, что может сказать то же самое о Гефестионе, который, когда дело доходило до внешней стороны событий, старался следовать всем традициям. «Почему, — спросила Клеопатра сама себя, — я должна участвовать в церемонии, которая продемонстрирует, что я делаю что-то в угоду моему братцу и его совету слабаков?»
— Госпожа моя, в последние годы ты заменила своего отца. Ты правила страной в одиночку. Но твой брат имеет такие же законные права на трон, как и ты.
— Я в силах вынести моего скучного брата-школяра, цитирующего Гомера, — сказала Клеопатра. — Но я не могу разделить власть с его регентским советом. Я правила этой страной вместе с отцом, а потом одна — когда мой отец потерял интерес к делам царства. Почему я должна делить корону с напыщенным евнухом, с хлыщеватым воякой, со второсортным философом и маленьким мальчиком?
— Дело в том, что закон отдает предпочтение наследникам мужского пола вне зависимости от возраста, — напомнил Гефестион.
— Законы создаются смертными и могут быть изменены, — произнесла Клеопатра. До нее, Клеопатры, в Египте уже были женщины, правившие самовластно; это подтвердилось во время ее недавнего путешествия.
— Я должен предупредить тебя, что если ты не станешь сотрудничать с регентским советом, то правительство разделится надвое. Ты уничтожишь мирный порядок, установленный твоим отцом.
— Давай не будем дурачить самих себя. Ни я, ни мой брат не правим Египтом. Рим и его требования — вот что управляет всеми нами. Я намерена продолжать политику моего отца, которую Потиний полностью отвергает. Я собираюсь заручиться поддержкой римлян.
— Но почему Рим должен поддержать тебя против твоего брата? Это будет противоречить условиям завещания твоего отца, которое римлянин Помпей поклялся провести в жизнь. Какую стратегию ты изберешь для получения их поддержки?
— Боги еще не просветили меня, — ответила Клеопатра. Именно так мог бы сказать ее отец. — Я могу сообщить тебе одно. Я не позволю этой кучке уродов манипулировать мною. Александрия слишком тесна для нас.
— В этом случае, госпожа моя, — отозвался первый советник, — будет интересно увидеть, кто покинет Александрию первым.
Клеопатре успешно удалось избежать церемонии, однако обычай и последняя воля Авлета требовали, чтобы брат и сестра заключили брачный союз. Они, будучи совершенно чужими друг другу, именовались мужем и женой во всех официальных документах, и к тому же, в соответствии с завещанием их отца, к их и без того длинным формальным титулам теперь добавлялись слова «Возлюбленный Сестры Своей» и «Возлюбленная Брата Своего». После того как документы были подписаны, Птолемей Старший, ныне царь Птолемей XIII, вертя в руках церемониальный скипетр, который он, несомненно, выудил из сокровищницы, перегнулся через стол и прошептал: