В общем, Клеопатра и Цезарь устроились вполне неплохо – насколько вообще возможно неплохо себя чувствовать в осажденном здании. Хотя ни экстравагантная посуда, ни шикарные интерьеры не могут отвлечь их от очевидного: Клеопатра – фактически одинокая в этом городе – жаждет вовлечь римлянина в египетские дела. Крики протеста и улюлюканье, долетающие снаружи, уличные потасовки, свист летящих камней – все это подталкивает его к принятию решения. Самое яростное сражение происходит в гавани, которую александрийцы пытаются взять в окружение. Первым делом они поджигают несколько римских грузовых судов. Флот, одолженный Клеопатрой Помпею, уже вернулся домой. Обе стороны борются, чтобы заполучить эти пятьдесят квадрирем и квинквирем – больших боевых кораблей с четырьмя и пятью рядами весел соответственно. Цезарь не может допустить, чтобы корабли попали в руки врага, пока он ждет подкрепления, просьбы о котором послал во всех направлениях. Однако укомплектовать их людьми тоже не может. Противник серьезно превосходит его в силе и выгоднее расположен географически. В отчаянии Цезарь поджигает стоящие на якоре корабли. Реакцию Клеопатры, наблюдающей за скользящим по тросам и палубам пламенем, трудно себе вообразить. Ей некуда деться от едкого смолистого дыма, наполнившего ее сады. Огонь полыхает почти всю ночь. Возможно, именно в этом огне погибает часть Александрийской библиотеки [30]. Не может она пропустить и ожесточенную битву, предшествующую пожару, на которую сбегается поглазеть весь город: «А в Александрии все без исключения – как наши, так и горожане – перестали думать о шанцевых работах и о боях друг с другом, но бросились на самые высокие крыши, выискивая везде, откуда открывался вид, удобные пункты, чтобы следить за боем; в молитвах и обетах они просили у бессмертных богов победы для своих соотечественников»[51] [31]. Посреди неразберихи и ажиотажа войска Цезаря захватывают знаменитый маяк на Фаросе. Цезарь позволяет им немного помародерствовать, а затем ставит на скалистом острове гарнизон.
Вскоре после встречи с Клеопатрой Цезарь закончил работу, которую мы сегодня знаем под названием «Гражданская война». О нынешних же событиях – о них рассказывается в труде «Александрийская война» – он, должно быть, пишет практически в режиме реального времени. Есть предположение, что он прервался там, где прервался, – на побеге Арсинои и убийстве Потина – по причинам литературным или политическим [32]. Цезарь не мог спокойно писать о делах западной республики, сидя в восточном дворце. К тому же в данной точке повествования он хоть и коротко, но был в выигрышном положении. И, надо полагать, времени писать у него становилось все меньше, а стресса – все больше. Да, это был человек, который диктовал письма прямо со своего места на стадионе, и мог сочинить серьезный текст, длинную поэму, по пути из Галлии в Испанию. Однако убийство евнуха Потина всколыхнуло оппозицию, к которой теперь примкнули женщины и дети города. Им не нужны плетеные заграждения или стенобитные орудия: они отлично выражают свое отношение с помощью рогаток и камней. Град самодельных снарядов стучит по стенам дворца. Бои вспыхивают днем и ночью, в Александрию регулярно прибывает подкрепление, в том числе палатки и разных размеров катапульты. Гигантские баррикады, возводимые по всему городу, превращаются в укрепленный лагерь.
Из осажденного дворца Цезарь имеет возможность воочию наблюдать то, что создало Александрию и из-за чего ею так трудно управлять: безграничную изобретательность и остроумие ее жителей. Его воины в восторге и одновременно в шоке: оригинальное мышление считается прерогативой римлян, а тут александрийцы на глазах возводят десятиэтажные осадные башни на колесах. Тягловые животные перевозят эти гигантские сооружения по прямым мощеным улицам города. Особенно римлян потрясают две вещи: в Александрии все делается быстрее, а горожане, оказывается, – первоклассные подражатели. Они постоянно на шаг позади Цезаря. Как написано в «Александрийской войне», один военачальник позже вспоминал: «[Они] воспроизводили все, что видели у нас, с такой ловкостью, что, казалось, именно наши люди подражали их работе, да многое они и сами изобретали». С обеих сторон на кону стоит национальная гордость. Когда Цезарь переиграл александрийских мореплавателей в сражении, они были ошеломлены, но вскоре опомнились и бросились строить новый флот. На тайных верфях стояло несколько старых кораблей, уже непригодных к плаванию. В дело пошли колоннады и крыши гимназиумов – их бревна превратились в весла. Всего через несколько дней уже полностью укомплектованы и готовы к бою двадцать две квадриремы и пять квинквирем, а заодно и суда поменьше. Как по волшебству у египтян вдруг появились военно-морские силы, вдвое превосходившие римские [33].
Не устают римляне поражаться и способности александрийцев к хитрости и вероломству, что в разгар вооруженного конфликта можно расценивать как высшую похвалу. Словно желая оправдать эту репутацию, бывший наставник Арсинои Ганимед, ныне новый царский командующий, отправляет своих людей рыть глубокие скважины: они осушают подземные хранилища пресной воды и заполняют их морской водой, пить которую невозможно. (Ганимед может знать, а может и не знать, что такой же трюк в свое время Цезарь использовал в борьбе с Помпеем.) Римляне в панике. Не лучше ли немедленно отступить? Цезарь успокаивает своих бойцов: пресная вода должна найтись неподалеку, около океанов всегда есть ключи. Один из них бьет прямо под стенами дворца. Что касается отступления, то это не вариант: легионеры не смогут добраться до своих кораблей живыми. По приказу Цезаря всю ночь роется траншея, и это правильное решение: доступ к питьевой воде быстро восстановлен. Однако верным оказывается и другое. Александрийцы обладают острым умом и неограниченными ресурсами, а главное – самой серьезной мотивацией: они бьются за свою независимость. У жителей города сохранились очень неприятные воспоминания о Габинии, том самом военачальнике, который вернул Авлета на трон. Не сумей они сейчас выгнать Цезаря – и Александрия станет римской провинцией. Цезарю остается лишь убеждать своих людей сражаться с таким же азартом.
Ему приходится уйти в глухую оборону, и это, возможно, еще одно доказательство тому, что «Александрийскую войну» писал не он, а кто-то из высших офицеров уже после событий. Да, римский полководец удерживает дворец и маяк к востоку, но Ахилла, военачальник Птолемея, контролирует весь остальной город вместе с большинством выгодных позиций. Его воины постоянно нападают на римских поставщиков. Однако, к счастью для Цезаря, существует еще одно неотъемлемое свойство александрийцев – склонность к внутренним разборкам. Наставник Арсинои ругается с Ахиллой и обвиняет его в измене. Заговор сменяется контрзаговором, и это очень радует армию, лояльность которой покупает сначала одна сторона, а потом дороже перекупает другая. В конце концов Арсиноя убеждает своего наставника избавиться от опасного Ахиллы. Клеопатра, в свою очередь, хорошо помнит, чего добилась их сестра Береника в отсутствие отца. Было большой ошибкой не предотвратить побег Арсинои.
Арсиноя и Ганимед, однако, не стали любимцами публики, это александрийцы недвусмысленно дают понять, когда к римлянам спешит подкрепление, и Цезарь, несмотря на вынужденный заплыв в гавани и ужасающую потерю людей, начинает ощущать перелом в войне. В середине января, вскоре после двадцать второго дня рождения Клеопатры, во дворец прибывает делегация, желающая освобождения Птолемея XIII. Уже и до этого делались безуспешные попытки освободить юного царя. Теперь люди решили покончить с его сестрой. Они хотят мира. Они хотят Птолемея, чтобы обсудить с ним условия перемирия. Он хорошо себя вел под арестом. В общем и целом не демонстрировал признаков мужества или лидерских качеств, но периодически впадал в раздражительность. В освобождении молодого человека Цезарь видит некоторые преимущества [34]. Если александрийцы собираются сдаться, он в любом случае обойдется без этого ненужного царя: очевидно, что Птолемей никогда больше не будет править вместе с сестрой. Без него Цезарю проще будет передать Клеопатре власть над Александрией. А если Птолемей продолжит воевать – непонятно, проявляет ли Цезарь такую рациональность на месте, или ее припишут ему позже, – то лучше уж вести войну «с царем, чем с шайкой пришлых авантюристов и беглых рабов».
Как и требовалось, Цезарь усаживает тринадцатилетнего брата Клеопатры за стол переговоров. Он советует ему «подумать об отцовском царстве, пощадить свой славный родной город, обезображенный отвратительными пожарами и разрушениями, своих сограждан прежде всего образумить, а затем спасти, доказать свою верность римскому народу и ему, так как сам он, со своей стороны, настолько доверяет царю, что отпускает его к вооруженным врагам римского народа» [35]. С этими словами римлянин отпускает юношу. Птолемей не двигается с места, а снова начинает рыдать. Он умоляет Цезаря не отсылать его. Покровительство такого человека значит для него больше, чем трон. Такое обожание трогает Цезаря, который – тут глаза его тоже увлажняются – обещает ему скорое воссоединение. Отпущенный на свободу Птолемей тут же с новой силой возобновляет против римлян боевые действия, так что «слезы, которые он пролил при прощании, были, очевидно, слезами радости». Кстати, приближенные Цезаря даже рады такому повороту: они надеются, что он излечит их главнокомандующего от излишней сентиментальности. Эта комедия вряд ли удивляет Клеопатру, знающую толк в драматическом искусстве и, может быть, даже срежиссировавшую данную сцену. Вполне вероятно, Цезарь отпустил Птолемея, чтобы усугубить раскол в стане врага. Если так (а это весьма вольное допущение), то Клеопатра могла участвовать в постановке.
К счастью для Цезаря и Клеопатры, к Александрии уже подходит крупное подкрепление. Особенно ощутимой оказывается помощь одного высокого иудейского официального лица, прибывшего с тремя тысячами хорошо вооруженных воинов-иудеев. Птолемей выдвигается им навстречу, чтобы принять бой, когда Цезарь выдвигается туда же, чтобы присоединиться к отряду, и получает небольшую взбучку от кавалерии противника. Кровопролитная битва происходит к западу от Нила, между Александрией и сегодняшним Каиром. Жертв много с обеих сторон, однако, ранним утром неожиданно атаковав и с ходу взяв высоту, где стоит египетский лагерь, Цезарь одерживает быструю победу. Запаниковавшие египтяне бросаются с бастионов крепости в окружающие ее рвы. Некоторые выживают. Птолемей, однако, не уцелел. Похоже, даже его собственные советники не очень активно оплакивают царя-неудачника. Поскольку тела царя не нашли, Цезарь озаботился продемонстрировать миру золотые доспехи Птолемея XIII (их как раз нашли). Всем хорошо известно волшебное воздействие нильских вод: они уже неоднократно приносили на берег цариц в мешках и младенцев в корзинах. Цезарь совершенно не горит желанием столкнуться с чудом восстания врага из мертвых, но даже его титаническим усилиям не под силу сейчас предотвратить появление псевдо-Птолемея в будущем.