Далее с обеих сторон наблюдается грандиозный парад фальшивых эмоций. Ирод организует пышные похороны, не переставая льет слезы и громко причитает. Александра же храбрится и молчит, обдумывая план мести за убийство сына. (Только Мариамма ведет себя естественно: прямо говорит о вине мужа, его матери и сестры.) Александра ни секунды не верит в несчастный случай – и снова пишет Клеопатре, которая снова ей очень сочувствует: какая трагическая и ненужная смерть! По возвращении своего возлюбленного из Парфии царица призывает его поквитаться с убийцей Аристобула. Несправедливо, горячо убеждает его она, «что Ирод, получивший от Антония без всякого со своей стороны права царскую власть, теперь совершает такие беззакония по отношению к настоящим царям» [33]. Это своего рода требование принять закон, который устанавливал бы карьерный «потолок» для каждого социального слоя и защищал монархов от посягательств самозванцев. Антоний во многом с ней согласен.
Правитель Иудеи не зря боится влияния Клеопатры: вскоре триумвир требует его к себе, на сирийское побережье. Ирод привык действовать подкупом да нахрапом и не тушуется перед авторитетами. Он больше склонен к веселой наглости. И хотя говорили, что он поехал к боссу, трясясь от страха, на самом деле ему удалось разрядить взрывоопасную ситуацию не хуже, чем Клеопатре в Тарсе шесть лет назад. Что, в свою очередь, может свидетельствовать об одном из двух: либо Антоний не умеет устраивать нагоняи вассальным монархам, либо он бессилен против тонкого подхалимажа. Эта встреча показала, что римлянин уж точно не марионетка в руках египетской царицы. Ирод приезжает с многочисленными дарами и объяснениями и ловко нейтрализует аргументы Клеопатры. Конечно, соглашается Антоний, «нехорошо привлекать царя к ответственности за то, что происходит у него в царстве (в таком случае он сам не желал бы быть царем), ибо те, кто предоставил царю его власть, должны предоставить ему и полное право пользоваться ею» [34]. Предположительно, он и Клеопатре говорит, чтобы она занималась своими делами и меньше лезла в дела Ирода – во всяком случае, так утверждает сам Ирод, хвастаясь немыслимыми почестями, которые оказывает ему Антоний. Они каждый день ужинают вдвоем. Римлянин приглашает его на важные совещания. И все это – несмотря на «прежние наветы» Клеопатры. Теперь они друзья. Царь Иудеи сообщает в письме домой, что отныне он будет защищен от «этой женщины» [35] и ее ненасытной жадности.
Насчет «этой женщины» Ирод несколько ошибается, а вот дома ему действительно удается более или менее утихомирить своих дам. Вскоре после того, как он вернулся домой, его маниакально мстительная сестра говорит, что ее муж и Мариамма в отсутствие царя завели интрижку. Для нее это верный способ разом избавиться от недружелюбной золовки и надоевшего мужа. Обвинение, идеально заточенное на то, чтобы выбить из колеи нелюбимого и до безумия влюбленного мужчину, срабатывает. Даже не удосужившись устроить хоть какое-то слушание, Ирод отправляет деверя на казнь. А заодно сажает в тюрьму Александру – на том основании, что она-то уж точно имеет отношение к его бедам. Царь Иудеи из тех людей, чью преданность можно купить, того же он ожидает от окружающих и бесконечно переписывает свое завещание.
Даже в отсутствие Александры Клеопатра продолжала вредить – или пытаться вредить – Ироду еще несколько лет. Считалось, что именно из страха перед ней он укреплял Масаду [36], запасал в крепости зерно, масло, финики и вино. Не мог спать спокойно, имея в соседках египетскую царицу[102]. А родственницы по-прежнему пылают ненавистью к его жене. Они докладывают ему, что она втайне отправила свой портрет Антонию. Ирод «легко доверял наушничаньям» [37] и всегда склонялся на сторону шептунов: ему нравилось убеждаться в собственных зловещих заблуждениях. Эта весть «как громом поразила царя» [38] и обострила ужас перед Клеопатрой[103]. Нет сомнений, это ее рук дело: «Ему казалось, что не только обладание женой, но собственная жизнь его подвержена опасности» [39]. Царь приговаривает жену к смерти. Когда молодую женщину ведут на казнь, к ней бросается ее мать, кричит, вцепляется в волосы. Ты, визжит она на дочь, порочная и дерзкая, недостаточно была благодарна мужу и полностью заслуживаешь такой судьбы. Мариамма спокойно проходит мимо. Ей двадцать восемь лет. Потом следует сюжетный поворот в духе раннего Шекспира – Ирод совершенно раздавлен ее смертью. Его страсть к Мариамме только усиливается. Он разговаривает с ней как с живой. Ему физически больно. Он испытывает страдания, которые его друзья предсказывали Антонию, если тот лишится Клеопатры. В конце концов он надолго уезжает из Иерусалима – забыться на охоте. В его отсутствие Александра вынашивает еще несколько заговоров. По возвращении он отправляет ее на казнь.
Весь 36 год до н. э. Марк Антоний докладывает в Рим о своих ошеломительных успехах в Парфии. В Риме в его честь устраивают празднества и приносят жертвы богам. У Клеопатры же, по идее, должна хорошо работать разведка[104]. Сама царица почти в двух тысячах километров от заснеженного театра военных действий, но все же ближе, чем Апеннинский полуостров. Она поставила все на победу Антония и вполне в силах наладить бесперебойную доставку донесений. Тем не менее ее, похоже, сильно удивил приезд под конец года в Александрию посланника от возлюбленного.
Привезенное им срочное требование явиться к триумвиру (а добиралось до Александрии послание почти месяц) не походило на все предыдущие: оно сразу положило конец веселью. Антоний и его войско вернулись, дойдя почти до Каспийского моря, сегодняшнего Северного Ирана. Конечно, в сравнении с подвигами Александра Македонского это лишь легкая прогулка, однако как-никак они проделали около 30 000 километров. Теперь лагерь стоит в маленькой деревушке к югу от сегодняшнего Бейрута, там прекрасная гавань, где Клеопатра без труда сможет пристать. Антоний умоляет ее приехать как можно скорее вместе с внушительным запасом денег, еды и одежды для воинов. Она никак не ожидала увидеться с ним так скоро: Парфию невозможно завоевать за несколько месяцев. Цезарь в свое время отводил на подобную кампанию минимум три года.
Плутарх говорит, что Клеопатра не спешила, но на самом деле неясно, действительно ли она тянула, или так только казалось Антонию, изнемогавшему от ожидания. Была зима. Холодные дожди и штормовые ветра терзали Средиземноморье. Ей предстояло собрать припасы и снарядить флот. Где-то достать или отчеканить достаточное количество серебряных динариев [40]. Плюс она только недавно родила. И подозревала теперь, что хороших новостей ждать не стоит. Антоний же не находил себе места от нетерпения и страшно нервничал, хотя Плутарх, возможно, путает причину и следствие, виня во всем нерасторопность Клеопатры: не она в действительности сводила его с ума. Триумвир пытался найти утешение в пьянстве, но вылежать целую пирушку ему не хватало терпения. Он то и дело вскакивал и бежал на берег, и все высматривал на горизонте египетские корабли – а так не ведут себя в дисциплинированном римском лагере, где принято трапезничать вместе. Плутарх порицает медлительность Клеопатры, но суть в том, что в сезон коротких дней и длинных ночей все требуемое было доставлено в лагерь. Она приехала, видимо, вскоре после 48-го дня рождения Антония и привезла с собой «много денег и одежды для воинов» [41]. И Платон, и Дион пересказывают слух: кое-кто утверждал, что она привезла одежду и провизию, а деньги Антоний раздавал солдатам из своих средств, говоря, что это подарок от Клеопатры – мол, она начала терять терпение из-за его одержимости Парфией. Как бы там ни было, он пытался купить их расположение к Египту, что явно считал делом первостепенной важности и совершенно не мог сейчас себе позволить.
У Антония хватает поводов для отчаяния и помимо медлительных египетских цариц. Не было никаких фантастических побед в Парфии. Была изматывающая война, а потом – катастрофическое отступление. Он с самого начала наделал стратегических ошибок. Учитывая размер своей армии и длину перехода, он не стал брать с собой осадные орудия. Обнаружить врага ему удавалось не всегда, зато врагу всегда удавалось обнаружить его: тучи умелых лучников и копейщиков беспрестанно нападали из засады на регулярные римские части. Антоний полагался на военную помощь армян, западных соседей парфян, и зря. Уже не в первый раз они заманили римлян в глубь пустыни и бросили их там [42]. Однако ни одна битва не стоила войску так дорого, как отступление. Пройдя в темноте без малого 50 километров, изможденные люди бросились к пруду с соленой водой. Изголодавшиеся, они стали есть ядовитые растения, это приводило к головокружению и рвоте. Начались конвульсии, дизентерия и бред. А что не удалось стоячей воде и ядовитым растениям, доделали жара Армении и беспрерывные снегопады Каппадокии. Бороды обрастали сосульками. Пальцы коченели.
Когда Антоний добрался до побережья Сирии и начал жадно высматривать на горизонте Клеопатру, он уже потерял почти треть своей блестящей пехоты и половину кавалерии. В 18 малозначащих битвах он одержал победу; в этом страшном бегстве потерял около 24 000 бойцов. Клеопатра в будущем будет удостоена сомнительного комплимента из-за его парфянских промахов. «И, верно думая лишь об одном – как бы провести зиму с нею вместе, Антоний начал поход раньше срока и далее действовал, ни в чем не соблюдая должного порядка, ибо уже не владел своим рассудком, но, во власти какого-то колдовства или же приворотного зелья, постоянно устремлял взоры к Египту и в мыслях держал не победу над врагами, но скорейшее возвращение» [43], – объясняет Плутарх. В который раз говорится, что Клеопатра спутала планы Антония. А может быть, в который раз Антоний напортачил, а виновата снова оказалась Клеопатра.
Кампания не только провальна, но и весьма показательна. Прославленного римского полководца многократно перехитрил враг и предал друг. Месяцы, проведенные в Парфии, гораздо больше говорят о его склонности доверять не тем мужчинам, чем любить не тех женщин. Антоний –