Звуки нашего «синхронного плавания» уже могли различить и не слишком чуткие уши. Вставая на ноги и помогая Кассандре, я со страхом наблюдал, как головы оседлых поворачиваются в нашу сторону, а их равнодушные до сей минуты лица искажаются гримасами злобы. А глаза!.. Таких глаз у живых людей мне пока не приходилось видеть. Взгляды «оттаявших» аборигенов были пронзительными и пустыми одновременно. И в то же время оседлые не походили на мертвецов, поскольку двигались достаточно резво и действовали осмысленно.
Не иначе в луже, куда упали мы с Кассандрой, находилась некая пусковая кнопка, и эту кнопку мы по неосторожности нажали. «Включенные» оседлые вышли из ступора, вмиг оживив атмосферу поселка криками и суетой, и все как один устремились к нам. Радушия в их криках совершенно не ощущалось.
Встреча с хозяевами не обещала нам ничего хорошего. Я сорвал с Кассандры плащ, дабы тот не сковывал ей движения, и приказал девушке бежать что есть духу к лесу. Сам я геройствовать тоже не собирался и припустил вслед за ней, то и дело поскальзываясь на мокрой траве, но, к счастью, умудряясь удерживаться на ногах. Следует заметить, что преследователи испытывали при беге те же затруднения, и когда в их скученной компании спотыкался один, на него наталкивалось и, бывало, падало еще несколько человек.
Рассчитывать на спасение в лесу было нельзя, но оставаться в поселке, запершись в каком-нибудь доме, являлось куда более глупым поступком. Очумелая толпа за полчаса разнесет деревянный домишко голыми руками, а не захочет мозолить руки, то просто выкурит пленников, побросав в окна зажигательные бутылки с крепким амарго — местной разновидностью коктейля Молотова. Поэтому утомительная пробежка по лесу была для нас предпочтительнее осадного положения.
Земля в лесу еще не промокла, но бежать по мягкому дерну, запинаясь за корни деревьев, было тоже не слишком приятно. Часть преследователей — в основном старики, — вскоре отстала, но наиболее выносливые и агрессивные оседлые упорно гнали нас в глубь леса. Их не страшил даже мой «Экзекутор», который я пока не трогал — надеялся, что нас все-таки оставят в покое и все обойдется без кровопролития. Я вовсе не жалел бездушные дубли, зараженные массовой одержимостью, мне было жаль патроны. Когда по мне не стреляли, я тоже старался без особой нужды не спускать курок. Удар прикладом штуцера в зубы врага был единственным средством рукоприкладства, которое я сегодня признавал: просто, эффективно и дорогостоящие боеприпасы экономит. Раньше это обычно помогало, но сегодня вышло так, что прикладом уже не отмашешься. Так что пришлось выбирать иной, ранее не характерный для меня способ самозащиты: сверкать пятками, словно попавшийся на краже воришка.
Глубокий овраг с отвесными склонами и протекающей на дне речушкой перегородил наш путь совершенно неожиданно, и именно эта неожиданность нас спасла. Заметь мы овраг секундой-другой раньше, невольно сбавили бы темп из опасения сорваться вниз, после чего нас непременно схватили бы уже дышавшие в спину преследователи. Но мы продолжали мчаться во весь опор, сигая через кочки, корни и поддерживая друг друга, если кто-либо из нас спотыкался. Заросший по краям высокой травой овраг разинул перед нами свой зев, когда до него оставался буквально шаг, и не успели мы сообразить, как уже летели в прыжке над грязной бурной речушкой, ставшей таковой из-за дождя, не стихающего уже час с лишним.
Перемахнуть овраг с разбега мог разве что чемпион мира по тройному прыжку или одержимый Величием. Нам с Кассандрой было, разумеется, далеко до их феноменальной прыгучести, и доскочить до противоположного берега у нас не получилось бы при всем старании. Однако не все было так безнадежно. Засохшие корни растущих рядом с оврагом деревьев торчали прямо из склона, свисая почти до воды, словно щупальца зарывшихся в землю чудовищ. Уцепиться за корни и не дать себе переломать ноги о каменистое дно было единственно верным выходом. Я едва успел перевесить штуцер на сгиб локтя, чтобы высвободить вторую руку, но все равно ухватиться как следует за влажные корни не получилось, и меня потянуло вниз. Ладони обожгло, но я сразу уперся носками ботинок в рыхлый земляной склон, и это остановило скольжение.
Кассандре повезло больше — ей под руку попался корень, конец которого врос обратно в склон. Вцепившись в эту «скобу» руками и ногами, прорицательница повисла на ней, будто амазонский ленивец, благо веса в девушке было не так много, чтобы вырвать корень из земли. Кассандре помогло и то, что она находилась на «автопилоте»: избавленный от лишних эмоций, дубль повиновался лишь инстинкту самосохранения, что давало в сложившейся ситуации несомненное преимущество. Сумела бы проделать такой трюк не слишком решительная Анабель? Возможно, да, но сказать уверенно было нельзя.
Наш отчаянная акробатика спутала планы преследователей, судя по всему, ожидавших, что овраг отрежет нам путь к отступлению. Кое-как закрепившись на склоне, я оглянулся, больше всего опасаясь, что у кого-либо из оседлых окажется при себе стрелковое оружие. В данную минуту подстрелить нас с Кассандрой было не сложнее, чем угодивших в силок зайцев, что и произошло бы, окажись мои опасения правдой.
Преследователи, выскочившие следом за нами на берег оврага, разразились яростной бранью. Некоторые взялись швырять в нас комья земли, некоторые бросились ломать длинные сучья деревьев, решив на скорую руку соорудить что-то наподобие багров или рогатин. Но десяток самых ловких и отчаянных последовали нашему примеру и тоже сиганули через овраг, рассчитывая, что им удастся если не схватить нас, то на худой конец столкнуть вниз, на камни. События принимали угрожающий поворот: я и так с трудом удерживался на весу, и о борьбе в этом неудобном положении не могло идти и речи.
Что заставило миролюбивых фермеров вдруг воспылать к нам гневом, из-за чего они очертя голову кинулись за нами даже в пропасть? На злоумышленников мы не походили, однако нас преследовали с таким упорством, словно мы успели крепко досадить каждому жителю этой безумной деревни. Ненавижу, когда бьют невиновных, тем более если невиновный — ты сам.
Четверым из десяти прыгунов не хватило разбега и они вообще не долетели до спасительных корней. Крича и размахивая руками, эти оседлые рухнули прямо в реку, наглядно продемонстрировав мне и Кассандре, что было бы с нами, окажись мы не такими проворными. Я не следил за этими несчастными — меня больше интересовали те, кто допрыгнул до цели, — но из всех унесшихся вниз криков до моих ушей теперь долетал только один, исполненный боли и бессильной злобы. Кричавший оказался единственным из четырех товарищей по несчастью, которому посчастливилось не свернуть шею.
Шестеро оседлых, кому довелось повторить наш впечатляющий трюк, накинулись на нас, словно стая голодных макак на связку бананов. Такой экзотической борьбой в подвешенном состоянии я занимался впервые. Сил на нее уходило столько, что разумнее было бы просто разжать пальцы и не трепыхаться. Отбиваясь от разъяренных преследователей, я не сомневался, что в конце концов окажусь на дне оврага. Однако я продолжал бороться, вцепившись в корни и не желая сдаваться раньше времени.
Первый из врагов пал нечаянной жертвой своего же товарища, метнувшего в меня с противоположного берега увесистый камень. Этот преследователь приземлился на склон удачливее остальных: одной рукой он ухватился за корень, а другой — за ворот моего сюртука. Но едва оседлый собрался зарядить мне кулаком в ухо, как ему аккурат в затылок ударил ком земли. Челюсти врага клацнули, и он ткнулся лбом мне в плечо, будто решил изловить зубами блоху, после чего, закатив глаза, мешком рухнул вниз. Я тут же забыл про него, потому что сверху на меня наседал другой мерзавец, а слева, пыхтя от напряжения, подбирались по корням еще двое. Я переживал за Кассандру, которой в ближайшую минуту тоже предстояло сразиться с двумя ублюдками, подкрадывающимися к ней с выпученными глазами и пеной у рта.
Самый опасный враг зацепился за корни у меня над головой. Два его болезненных удара каблуком мне в плечо спихнули меня вниз на полметра. Отбиваясь, я замахал рукой и с третьей попытки изловил-таки оседлого за голенище сапога, а затем рванул на себя. Враг удержался, однако лишился обуви. А пока он сучил ногами, стараясь сохранить равновесие и осыпая меня комьями мокрой земли, я собрал в кулак силы и, хватаясь за корни, начал смещаться вправо, поближе к Кассандре. Меня заботило одно: висевший на сгибе локтя «Экзекутор», помощь которого пришлась бы сейчас очень кстати.
Намотав на левую руку тонкий корень, я сумел закрепиться на склоне и перехватить оружие для стрельбы. У меня в запасе было всего два выстрела — чтобы перезарядить штуцер в таком положении, требовалось отрастить как минимум еще одну руку. Упершись поудобнее спиной в склон, я первым делом начисто снес голову тому негодяю, который уже тянул свои грязные руки к растрепанным волосам моей подруги. Лицо Кассандры обдало кровавыми ошметками — не слишком приятное ощущение для девушки, когда перед ее носом пуля разбивает человеку череп (в Терра Нубладо такие мерзости, как нарочно, были смоделированы с пугающей достоверностью). Я снова возблагодарил судьбу, что Анабель Мэддок в этот момент находилась вне симулайфа и не стала свидетелем столь отвратительной сцены.
Последней пулей было бы неплохо прикончить другого угрожающего Кассандре скитальца, однако тот подбирался к прорицательнице невыгодным для меня образом. Нельзя было подстрелить врага и не задеть при этом девушку. Слишком малое расстояние разделяло нас с Кассандрой и слишком убойной мощью обладал «Экзекутор». Впрочем, недостатка в мишенях я пока не испытывал.
То, чего я опасался, помогая девушке, можно было с успехом реализовать на другом фронте. Убить одной пулей пару крупных зайцев, находившихся на линии выстрела, было в принципе несложно. Всего пара метров отделяла от меня двух оседлых, друг за другом подбиравшихся ко мне слева. В крайне невыгодное положение угодили парни: ни спрятаться, ни пригнуться, ни убежать. Я даже не стал толком прицеливаться, поскольку с такого расстояния не промахнулся бы и ребенок…