– Баб Лен, да перенесу я вещи! Руки не дошли просто. Вот прям завтра! Не приедет же она первого января!
– Что-то сердце у меня не на месте. Вот подумаю про нее, и муторно как-то делается. Что-то серое такое…
– Плита? – испуганно вставил Никита, вспомнив могилу мамы.
– Типун тебе на язык! – с чувством произнесла баба Рая. – Просто как серая туча вокруг нее.
– А ты молись за Полину – и поможешь ей, – предложил Антон.
– Каждый день молюсь! Хорошая она, да что-то криво пошло в судьбе. Хотя бы вернулась голубка в свою комнату! Никита, а почему вдруг серая плита тебе на ум пришла? Предчувствие, что ли, какое?
– У мамы такая, – неохотно объяснил он.
Баба Лена вздохнула:
– Сочувствую. Держись. Без мамы плохо очень. Я вот мужа похоронила – все понимаю, он у Господа под присмотром сейчас, ему там лучше гораздо, чем со мной. Молюсь о его душе. А нет-нет и подумаю: и чего Господь забрал? Жили бы еще вместе… На внучку он как радовался бы! Видишь, плохая из меня христианка. Мысли грешные лезут. Негоже так думать.
– А может, это не Бог забрал?.. – не удержался от вопроса Никита. – Может, есть кто-то, ну, очень злой и очень сильный. И хитрый. Он наблюдает, следит, а потом цап! – и выдергивает человека, когда Бог занят. Бог же не всегда успевает вмешаться! Ну, то есть успевает, конечно, сколько историй о чудесном спасении. Но не всегда…
– Нет никого сильнее Бога, – убежденно произнесла баба Лена.
– Но тогда зачем он отнял у меня маму в восемь лет? – тихо спросил Никита.
– И забрал Матвея? Он был единственным сыном. Мы дружили… У нас важные планы были…
Баба Лена с грустью смотрела на них. Конечно, она знала, как нужно отвечать на подобные вопросы. Но она так за эти годы устала выгораживать Бога, что просто сказала:
– Ушедшим – царствие небесное. Оставшимся остается горевать и молиться. И жить за них тоже. Так, чтобы они радовались и гордились оттуда.
Накормив ребят пирогами, баба Лена разыскала Михаила в кабинете, но с некоторым разочарованием увидела рядом бабу Раю. Михаил был хмур и сосредоточен, баба Рая внимательно разглядывала какие-то бумаги. Вежливо извинившись, чувствуя, что она не вовремя, баба Лена все равно уселась на кресло, которое ей предложил хозяин, и спросила:
– Вы не о Полине, случайно, разговариваете?
Баба Рая протянула ей бумажки:
– Вот распечатка сообщений, что делались с телефона Полины. Он все время выключен, на звонки она не реагирует. И по стилю пишет явно не она. Очень лаконично. И еще: она никогда не называла Машу бабушкой, только «баба Маша». А тут: «Дорогой дядя Миша! Передавай от меня огромный привет бабушке и пожелания скорейшего выздоровления!» То есть отвечал кто-то, кто считал ее внучкой бабы Маши.
– Да, ты права. Надо бы глянуть сообщения на телефоне Машуни, – сказала баба Лена. – Я сейчас ей напишу и попрошу переслать.
Михаил кивнул и ответил:
– Я напишу Полине, что Дымок погиб. – Под удивленными взглядами он добавил: – Ну да, дурацкая идея. Но лучше пока нет. Посмотрю, какая будет реакция.
– Я одного не понимаю, – баба Рая, хмурясь, в очередной раз пробовала позвонить Полине, – если у нее отобрали телефон и пишут от своего имени сообщения, чтобы не поднимать паники…
– Похоже, – вставила баба Лена.
– …то почему она не может сама позвонить или выйти через Интернет? У прохожего попросить телефон, с учебы…
– Мам, а ты много номеров наизусть знаешь? Все сейчас на быстром наборе у народа. И пароли никто наизусть не учит, тем более чужие. И да, все завязано на номер телефона сейчас. Кстати, у Полины не было записной книжки с номерами, все в телефоне. И еще: Оле ни разу не приходили сообщения в ответ на ее попытки. То есть общение только с родственниками или с теми, кто записан как родственник: дядя, баба. В общем, тот, кто нам отвечает, не знает подробностей семейной истории.
– Вот, Машуня выслала сообщения. Ну да, «дорогая бабушка» везде. О, даже с Днем народного единства поздравление. Да, «любящая тебя внучка Полина». Все понятно. Про Дымка нет смысла врать. Еще накличешь. – Баба Лена подошла к Михаилу, оперлась кулаками в стол и, наклонившись над ним, внушительно сказала: – Выручай девку, пропадет! Дело нечистое. И на душе у меня тошно.
– У меня тоже, уже давно. Я думал, что скучаю по ней просто. Она ведь была душой этого дома. А без нее и праздник не в праздник. Но дело не в этом. Тянет что-то внутри, и все тут.
– Тошно им! Тянет! – раздраженно поднялась баба Рая. – Сын, вот нельзя пока вмешиваться. Мы не имеем права на это. Дай ей самой строить свою жизнь. Я уверена: если ее перестанет устраивать, она найдет возможность убежать. В конце концов, отыскать в Интернете телефон председателя «Радуги». Проверь сам! Минутное дело! Да! И не надо на меня так гневно смотреть! Я знаете, сколько за службу повидала таких жертв? Пытаешься помочь, ночами не спишь, а они… – Она расстроенно махнула рукой.
– Полина не жертва, – твердо сказал Михаил.
– Дай ей хотя бы месяц. Собирай информацию, я тоже по старой памяти… Идеи есть. Я аккуратненько, ты не думай.
– Да я знаю, ма, опыт не пропьешь, – улыбнулся Михаил.
– Ну вот, сын родной в пьяницы записал, – повернувшись к бабе Лене, усмехнулась она.
– Да он не в том смысле. А ждать – ох, не нравится мне эта идея… – покачала головой баба Лена.
Провожать старый год сели только без четверти двенадцать. Казалось, что все готово заранее, но в последний момент обнаружилась куча мелочей, требующих если не времени, то внимания. Импровизированные хозяйки или надеялись друг на друга, или хватались вдвоем за один противень с жюльеном, вытаскивая его из духовки. «Да, Веру как хозяйку не воспринимают, – заметил Михаил. – С Полиной на прошлый Новый год считались гораздо больше». Он старался отогнать вставшую перед глазами картинку: оживленная Полина тискает Дымка, который терпеливо жмурится от щекочущей мишуры с воротника ее блузки…
– Так, все. Садимся. Остальное потом. Кому налить коньяку? Или вот вино есть. Вам вина? Дюшес и компот наливаем сами. Давайте проводим этот год. Не знаю, как вы, а я от него устал что-то. Даже итоги подводить нет настроения. Из хорошего – племянница. И Никита вот. Пожалуйста, скажите про этот год что-нибудь доброе, ладно? А то неправильно это.
– У меня дочка родилась! Это главное. Ну и по работе появились перспективные проекты, – сразу же ответил Игорь.
– И у меня дочка родилась! – засмеялась Настя. – И еще поэма детская в редакции. Это редкость в наше время. И несколько журнальных публикаций. Что еще? Все здоровы. Повзрослевший сын, с которым можно дружить. Вот.
– С Антошей уже давно можно дружить! – подхватила баба Рая. А вот что я стану бабушкой такой сладкой девочки – ну, вот совсем не ожидала.
– Да, ты прям влипла! – улыбнулся Антон. – У меня из хорошего – сестра. Это прям очень хорошо. А о плохом я не хочу.
– О плохом не будем, – кивнула баба Лена. – А за внучку родителям низкий поклон! Надеюсь, я научусь ее успокаивать.
– Конечно, – подбадривающе улыбнулась баба Рая. – Приезжай почаще, и все будет в порядке! Сейчас у нее такой возраст – она как маленький фотоаппарат.
– Точно, – улыбнулся Михаил.
– А я, – вдруг сказал Никита, – ну, плохо мне было, что уж. А здесь я вроде как отогрелся, что ли. И у папы, дай бог, наладится.
– Сиди. Грейся. – Антон подошел к нему, и они звонко чокнулись стаканами с вином.
Вера с улыбкой смотрела на большую компанию. Михаил заметил, что она ничего не сказала.
– Верусь, радость моя, не грусти! Сейчас уже куранты начнутся. А президента мы заболтали, похоже. Антош, метнись в холл, сделай погромче!
Вера улыбнулась и негромко сказала:
– Весь этот год я чувствовала твою любовь и поддержку.
Михаил наклонился к ней и прошептал: «Пусти меня в свою душу чуть дальше. Пожалуйста!»
Они с Игорем открыли бутылки шампанского, быстро разлили всем по фужерам. Раздались куранты. Антон вдруг кинулся куда-то и притащил ошалевшего от шума кота:
– Дымок, это твой год! Будешь нам всем помогать!
Баба Лена быстро сунула коту кусок колбасы:
– Возвращай свою хозяйку, слышишь?
Все притихли, слушая куранты. Каждый думал о своем, строил планы и надеялся на лучшее. Потом все зашумели, стали поздравлять друг друга. Михаил поднял фужер:
– Ну что, надо жить! Всех нас с Новым годом!
«Алеша, привет! С Новым годом! (Слушай, а год-то твой, мяу.) Слушай, а давай я тебя прям стихами поздравлю! Поэт я или где, в конце концов?
Не дай Бог жить в эпоху перемен,
Но кажется, мы все в нее попали.
И если вихря нас отпустит плен,
Как было, возвратится все едва ли.
Что ж, будем жить невзгодам вопреки!
Под елкой пить глинтвейн, ловить снежинки,
И от зимы, от вьюги и тоски
Нос прятать в теплые кошачьи спинки!
И этот новый год – пусть будет он у всех
Благополучнее, чем мы о нем гадаем,
И каждого ждет впереди успех
И то хорошее, что мы еще не знаем!
Это меня баба Маша попросила написать, они там в больнице стенгазету делают. Короче, последние две строчки очень-очень желаю тебе, дорогой мой хороший человек.
Спасибо за поздравление и за фотки из Питера. И за согласие быть крестным отцом! Жаль, что не получилось у тебя на дачу приехать. Ну ничего, в Питере тоже здорово встретить Новый год, наверное. Хоть ты и говоришь, что совсем заледенел там и столько не выпьешь, чтобы отогреться. Знаешь, вот не мой это город. Но я понимаю людей, которые его любят всей душой и при малейшей возможности туда ездят (всей хипповской впиской – это я так шучу). А мы встречали снова у Миши, так душевно посидели. Бабу Машу пока не выписали. Никита просто молодец, здорово нас выручает с Антоном. Кстати, хотела спросить: тебя Полинка не поздравляла? Я так и не смогла ей прозвониться. Странно даже. Еще немного терплю и буду тебя просить выяснить про нее в деканате. А то уже какое-то безобразие творится. Если она с тобой хоть иногда на связи, то отругай ее как следует: скажи, что у тети Насти молоко может пропасть от переживаний. Нет, шутки шутками, а уже и не смешно. Ее реально все потеряли. И уже начали друг друга накручивать, похоже, особенно Миша».