После завтрака Полина сделала каллиграфию, немножко убрала на кухне, критически прошлась по комнатам. «Ну что, все чисто. А вот елочки не хватает все-таки». Она подошла к окну, и тут ее взгляд упал на валяющиеся возле мусорки ветки: явно кто-то обломил пару нижних ярусов, прежде чем заносить елку в дом. «А что, если я на минуточку пробегусь?» – пришла ей идея. Выходить из дома одной ей было разрешено только на занятия. «Я быстренько, – решилась она. – Не хочу без елки. Вот не хочу, и все».
Пробегая через небольшую дорогу, она заметила под бордюром деньги. Ну да, две тысячи, сложенные в несколько раз. Полина прямо увидела картинку: юный мотоциклист достает из заднего кармана джинсов мобильник, и они выскальзывают на снег. Она и сама так носила деньги, когда ходила в дачный магазинчик за мороженым. И именно так складывала их, прежде чем сунуть в задний карман шорт! Не раздумывая, Полина положила деньги в карман, с колотящимся сердцем подбежала к мусорке, отломила несколько небольших веточек и через пять минут была уже дома, запыхавшаяся и счастливая.
Дальше руки сами все сделали: и «сугроб» из белой бумаги, замаскировавший литровую банку, и длинные бумажные полоски, покрашенные в яркие цвета и завитые спиралью при помощи карандаша и ножниц, и игрушку-снеговичка из ватных дисков. Рядом встала открытка. Кот писал поздравление, поглядывая на нее светло-зеленым глазом. Полина развеселилась. «Ну вот, совсем другое дело. А то выдумали тоже – без елки на праздник сидеть. Вот только вкусняшек не хватает». Она вспомнила про деньги. Сбегать, что ли, в магазинчик, купить… Полина пару минут мечтала, что же она купит. Но какой-то инстинкт заставил ее спрятать находку в шкаф, внутрь порвавшихся любимых носков, которые ждали, когда появятся для них оранжевые нитки. Руки тоже все сделали сами. «Вот я даю!» – подумала Полина, но возражать не стала.
Чтобы компенсировать самовольный поход, девушка весь оставшийся до полночи день исправно изучала книжки, поедая цукаты из пакетика и делая тоненькие карандашные пометки на полях. Две понравившиеся ей мысли она даже занесла в свой «Дневник самосовершенствования». Но чем дольше она читала, тем яснее ей становилась пропасть между изображенным в книжках идеалом и ею, Полиной Берсеневой, первокурсницей художественной академии с необычным жизненным опытом и с памятью о большом теплом доме где-то в таком отделе сердца, что выковырять эту память можно только хирургически. «Да и то сейчас еще не делают таких операций. Наука пока не дошла», – подумав, решила Полина.
К вечеру сильно захотелось спать – от тишины, от одиночества, от какого-то непонятного чувства, пробивающегося на поверхность… Телевизора у Виктора Аркадьевича принципиально не было, что не мешало ему вечерами смотреть новости и фильмы через компьютер. Но тот был запаролен, да и не решилась бы она его сама включать. Полина сидела в комнате профессора, блуждая взглядом по рядам книжек. Потом взяла альбом с репродукциями мастеров эпохи Возрождения. Вспомнила, как Настя ей рассказывала о Сикстинской Мадонне. «Вдруг и мне поможет», – пришло ей в голову. Найдя эту репродукцию, девушка долго глядела на детское и одновременно мудрое лицо Богоматери, потом прошептала: «Помоги мне, пожалуйста! Пусть у меня хватит сил стать такой женой, как хочет профессор! Или пусть все разрешится уж как-нибудь. Я так устала…» Убрав альбом на место, она еще долго сидела в тишине и даже немножко подремала. Потом за стенкой послышался звук гимна. Полина метнулась на кухню, налила в стакан холодного кипятка из чайника, прибежала к импровизированной елочке. Прислушиваясь к курантам, она сказала вслух: «С Новым годом!» Через стенку доносились смех, радостные возгласы. Через какое-то время веселье переместилось на улицу, и она, придвинув стул и став на него коленками, долго смотрела на фейерверк и на топчущихся во дворе людей в мишуре поверх пуховиков, с бенгальскими огнями и фонтанчиками. Кто-то начал мяукать, что сразу же было с хохотом подхвачено на разные лады. Она открыла окно, жадно втянула приятный запах пороха, жженой бумаги и праздника. Потом, улыбаясь, легла спать.
В первое утро года Антон, который остался ночевать у дяди Миши, проснулся от того, что забыл закрыть занавеску. Вспомнил, что уже начался новый год, улыбнулся. «Я же еще свои подарки не видел», – сообразил он. По традиции, подарки появлялись под елкой утром первого января. «Так, а елки-то две. Значит, дядин подарок будет здесь, а родителей – у нас на даче. Как в прошлом году. Ага, понятно». Он без стука вошел в комнату Никиты и начал его тормошить. Тот недовольно поморщился, но раскрыл глаза.
– Хорош дрыхнуть, пошли под елку глянем, – пытаясь стащить с него одеяло, громко сказал Антон.
– Детский сад, – пробормотал Никита, но принял сидячее положение и стал тереть глаза. – Дай одеться хоть.
Они прошли по тихому дому в библиотеку, где сами вчера поставили искусственную елку, больше похожую на сосну. Под ней лежали яркие пакеты и коробки с наклеенными именами получателей. Никита, помогая Антону в поисках, с удивлением извлек большой сверток со своим именем. Там в нескольких новогодних пакетах лежали подарки: вязаные носки «от Елены Владимировны», красочная энциклопедия музыкальных жанров «от Михаила Владимировича», набор гелевых ручек «от Веры» и коробка с зимними ботинками «от папы». Заглянувший на шелест пакетов Михаил увидел, с каким растроганным лицом парень прижимает к груди эти ботинки. «Хорошо, что догадался купить и подписать от отца», – довольно улыбнулся он, глядя, как рассматривает свои подарки Антон.
– Так, носки от бабы Лены, Никит, будем в одинаковых, прикольно! Надо пометить.
– Дымка попроси, – рассмеялся Михаил. – Я там скупил половину музыкального отдела в книжном, что-нибудь да пригодится. Это от нас с Верой, она меня консультировала по телефону.
– Спасибо, дядь Миш, добротные издания. Все по-взрослому.
– Ну дык, – улыбнулся он. – Пойду чай заварю, а то сушняк долбит, как говорит баба Рая.
– Она такая… замечательная, – с улыбкой сказал Никита.
– Елена Владимировна тоже хорошая, по-другому просто, – ответил Михаил уже на пороге.
– Ну да, носки мне связала, вот уж совсем не ожидал.
– Она к тебе прониклась, как узнала, что ты без мамы остался. Хотя нет, получается, раньше. Когда бы успела связать? Слушай, я мотану к себе по-быстрому! – поднялся Антон.
– Успокойся уже. Сейчас чаю попьем и вместе прогуляемся. Надо растрястись, а то я обожрался вчера. Вроде всего по чуть-чуть взял, а еле заснул. Еще с папой ночью общался.
Они прошли в кухню-столовую, куда уже стекался народ в ожидании первой в этом году чашки – кто чая, кто кофе. Баба Лена ночевала одна в домике своей подруги, бабу Раю разместили в комнате Веры, которая спала в комнате Стаси. Наобщавшись с пожилыми женщинами, они выскочили на морозный воздух, разгоряченные после завтрака.
– Какие же они разные, твои бабушки! – заметил Никита.
– Мы с бабой Леной не особо общались. Ей все некогда было по церковным делам. И вообще… разное было. А потом она овдовела, ну и потеплела как-то. Не сразу, а так, постепенно. Как участок мы купили, начала приезжать. А там и внучка родилась – ей такая радость была!
Болтая, они быстро шли вдоль поля, разглядывая следы вчерашнего фейерверка.
– Опять чай! – простонал Антон, заходя на кухню.
– Можешь не пить. Что, за подарками? – улыбнулась Настя, которая завтракала, держа на коленях дочку с ватрушкой в пухлых ручках.
– Ага! А папа где?
– С Рексом в лес пошли проветриться, а то они с твоим дядей перелихачили с коньяком.
– Ну, так Новый год же, святое дело! – засмеялся Антон, сидя на полу с большим пакетом перед собой. Никита устроился рядом, с интересом наблюдая за другом.
Удивленный Антон вытаскивал и раскладывал по полу предметы для ухода за котенком: плетеная лежанка с матрасиком, устойчивая керамическая миска с нарисованным рыбьим скелетом на дне, нержавеющая миска для воды, расческа, плоская когтеточка, большая книжка «Кошка в доме»…
– Мы с папой решили, что раз ты так замечательно управляешься с сестрой, то тебе уже можно завести и своего личного питомца. Котенка сам выберешь.
– Офигеть! У меня будет свой кот! Наконец-то!
– Ну да, раз ты на экстернат собрался. Надо же тебе чем-то заниматься длинными зимними вечерами. Вот как оставим тебе сестру, Рекса и котенка, а сами в город свалим.
– Ура! Никит, ты слышишь? Мне разрешили перевестись на экстернат!
– Ну, все, я тобой займусь! Будешь от меня по сугробам убегать и проситься обратно в школу!
– Не буду! Спорим, не буду!.. А котенка когда можно завести?
– Да когда хочешь. Есть пара вариантов… Но лужи сам будешь вытирать, мне и дочки хватает.
– Это само собой! Спасибо! Пойду папу встречу.
Они попрощались и вышли за калитку. Солнце все-таки пробилось через облака, и поле заискрилось под его лучами. Антон опять вспомнил о Матвее. «Жить за двоих. Да, именно так».
Вечером они сидели в комнате Никиты, уже утомленные праздником, обилием еды, впечатлений и общения. С завтрашнего дня было решено начинать повторять школьную программу. Беседа незаметно перетекла в музыкальное русло, и Антон неожиданно для себя рассказал все, что кипело внутри, обжигая душу.
– Понимаешь, вот я уехал, а у меня в комнате доска магнитная висит с кругами. Это мы с Матвеем концепцию группы разрабатывали. Всегда на связи были. Он мне как брат-близнец был, понимаешь?
Никита, уютно устроившись на кресле-мешке, молча слушал, только кивал. Он понимал.
– И мы все продумали основное. Еще ни одной песни не сочинили, а группа уже была в голове. Мы знали, какая она будет, оставалось только делать шаги ей навстречу. Каждый день мы делали эти шаги. Вместе… – Голос Антона дрогнул, и он тихо добавил: – А теперь я один. И без него не справлюсь, это я точно знаю.
– Ты не один, – промолвил Никита. – Расскажи мне, пожалуйста, подробно о группе.
Они разговаривали долго, расставшись уже далеко за полночь. Антон опять спал в комнате Полины, резонно рассудив, что собрать вещи в случае ее приезда сможет за несколько минут. И что не такой она человек, чтобы обижаться.