– Что, проголодался, зверюга? Пойдем, творожку положу, знаю, что любишь. Да, творожку, – повторил он, заметив, как жадно сузились его зрачки.
«Все понимает, похоже. Ну, ключевые слова». Они спустились и прошли на кухню. Никита открыл холодильник, задумался, разглядывая содержимое. Кот нетерпеливо толкнул головой его ногу, что-то мрыкнул. Никита протянул руку за судком с творогом, и тут раздался звонок в калитку. Он вздрогнул, закрыл холодильник.
– Сорян, кошак. Творог переносится на попозже. Интересно, кто там?
Он, по обыкновению раздетый, выскочил на улицу.
– Иду, иду!
– Добрый день! А дядя Миша дома? – раздался из-за калитки девичий голос – напряженный, чуть испуганный, но такой нежный и чистый!
Никита непроизвольно заулыбался и быстро открыл калитку. Он увидел девушку в сером пуховике и черной шапочке, которая помахала таксисту, отпуская машину.
– Дядя Миша дома? – повторила она.
– Он уехал. Да ты проходи, – как-то неловко посторонился он, хотел взять у девушки пакет, но она отмахнулась:
– Он не тяжелый. – Внимательно посмотрела на парня, протянула руку: – Я Полина.
– Никита. Полина, значит. – Она удивленно взглянула на его ставшее сердитым лицо. А он продолжал: – Пошли в дом. Ругать тебя буду. И кота своего сама покормишь заодно, пока я буду ругаться.
Она даже подпрыгнула.
– Дымка?!
– А то кого? – буркнул он, но потом улыбнулся, дотронулся до ее рукава. – Запугал я тебя, да? Не обращай внимания. Идем.
Они прошли прохладную веранду и через холл направились к кухне. Навстречу несся Дымок. Увидев Полину, он резко затормозил и недоуменно развел ушами, как человек руками. А через пару секунд он уже был подхвачен на руки и зацелован, затискан, намочен слезами… Никита, улыбаясь, достал творог, снял крышку, взял из ящика ложку.
– Держи. Он просил у меня творога, когда ты позвонила.
– Спасибо, – сквозь слезы сказала Полина. – Дымок! Вот тебе твоя любимая еда! Ой, Дымо-ок. – Она плакала и улыбалась, размазывала слезы по покрасневшим щекам.
Никиту накрыло волной жалости и нежности к этой невысокой девушке с теплым отсветом на лице от пышных волос. Он осторожно обнял ее за плечи, усадил на стул возле окна.
«И угадал же мое место! Или знал? Кто он, интересно?» – подумала Полина и спросила:
– А за что ты собирался меня ругать?
– Проехали. Я лучше чаю тебе заварю, с мятой, ладно?
Она кивнула, улыбаясь. Глаза все еще были мокрыми. Никита быстро поставил чайник, положил траву в стеклянный цилиндр с ситечком внутри, достал из контейнера на полке две ватрушки.
– Свежие! Баба Маша напекла кучу всего перед отъездом. А доить так и не успела меня научить.
– Я научу, – быстро сказала девушка. – А куда она уехала?
– Сегодня ее в санаторий повезли, на долечивание. Вы с ней прям чуть-чуть разминулись. Так не хотела ехать! Типа, коза скоро рожать будет. Как будто без нее не разберемся!
– Разберемся, конечно! Я кучу родов уже принимала! Окотов то есть. Дядя Миша ее повез, да? Поэтому его нет?
– Ну да, с Верой. Они на обратном пути хотят в строительный заехать. Она же за него замуж выходит и сюда переезжает. Вот, ремонт будем делать.
– Они женятся? Давно пора! Я столько всего пропустила… Слушай, а ты здесь как помощник, да?
– Ну да. Помощник и еще заложник!
– Заложник? Потом расскажешь подробности. Я их подвела, что уехала… Баба Маша не заболела бы.
– Ну ладно, уехала и уехала. Ты ведь на учебу, важное дело. А что не звонила, не сообщала о себе, я хотел тебя ругать. Тут знаешь, как все о тебе переживали! Дядя Миша уже собирался узнавать расписание экзаменов и тебя ловить.
– Не было у меня своего телефона. Только сегодня я его вернула. – Она вдруг посерьезнела и сказала звонким от волнения голосом: – Нужно срочно позвонить дяде Мише. Только он за рулем, наверное? И вот еще. – Она вытащила телефон и протянула парню. – Телефон нужно отключить, чтобы нельзя было понять его местоположение. Так можно?
– Я позвоню Вере, она передаст Михаилу Владимировичу, и мы все сделаем. Хочешь сама с ней поговорить? – И Никита протянул свой телефон.
– Вера! Я вернулась! Да, это Полина! Да, все в порядке! Я с Никитой! Пожалуйста, попроси дядю Мишу заблокировать мой номер телефона и мою карту. Это очень срочно, очень! Номер на него оформлен… Дядя Миша, привет! Дядя Миша, прости! Я так соскучилась! Прости меня, пожалуйста! Не плачу, не плачу, правда! Мне Никита чай сделал, с мятой! Он очень хороший! Да, жду!
Она опять улыбалась сквозь слезы. Никита быстро сунул ей кусочек марципановой шоколадки.
– Так. Чай. Самое главное ты сделала. Здесь ты в безопасности. Думаешь, Михаил Владимирович тебя даст в обиду? Да и я прослежу. Какая твоя чашка, эта, с ромашками?
Полина кивнула. То ли оттого, что увидела его первым, то ли от стресса, но Никита и правда сразу стал для нее защитником, хотя и собирался вначале ее ругать.
Они долго сидели на кухне. Полина то хватала растерянного Дымка и зарывала лицо в его отросшей к холодам шерсти, то с блаженной улыбкой смотрела в окно, то болтала с Никитой, пытаясь узнать все новости сразу. Как же она соскучилась по этой кухне, по своему месту, по марципановым шоколадкам! «Какая я все-таки дура…» Потом они поднялись наверх. Никита показал на дверь своей комнаты.
– Рядом будем. Если станет грустно или вопрос какой – сразу заходи, даже без стука, ладно?.. Я всегда рядом.
Полина благодарно улыбнулась и открыла дверь в свою комнату. Здесь все было как до ее отъезда, даже бутылка из-под портера так и стояла на подоконнике. Она подошла к парте, провела рукой по ее изрезанной столешнице. Комната начала расплываться.
– Так дело не пойдет. Хватит уже сырость разводить, хорошо? – Он достал из кармана салфетку и осторожно промокнул ее щеки. – Ну, устраивайся, отдыхай. Я позвоню Тохе, что ты вернулась? Он теперь на экстернате учится и живет на своей даче. Ну и здесь у нас тусняк. Да, он же теперь тоже котовладельцем стал! Ладно, отдыхай, а то я тебя заговорю.
Оставшись одна, Полина разобрала сумку, обнаружила на старом месте постельное белье, застелила кровать и легла, натянув покрывало до носа. Ее немножко знобило. «Поваляюсь чуток», – подумала она и поморщилась, почувствовав боль в отшибленной верхней части задницы, когда ложилась. Девушка закрыла глаза, и сразу же завертелся, замелькал калейдоскоп картинок: вот над ней нависает профессор с ножницами в руках, вот она смотрит сверху на далекий снег под окном, вот переодевается в джинсы, а вот с колотящимся сердцем выходит из лифта. Снова и снова вспоминала она, как откинулась на серое шершавое сиденье такси, чувствуя, что успела. «Я верну свою жизнь обратно, обязательно. А Дымок какой толстый стал. А Никита классный. Значит, Вера выходит за дядю Мишу. Наверное, у них будет ребенок, и я буду с ним нянчиться, как с Татушкой. Ой, давно я ее не тискала…»
Боль внизу живота становилась все сильнее, переходя из легкого ноющего намека в напряженный болезненный вопрос. «Я же сама беременная, – впервые за день вспомнила она. – А он меня толкнул. Болит, как перед месячными, только сильнее. И поясница начала болеть почему-то». Ей захотелось постоять под душем. Проходя мимо двери Никиты, она чуть стукнула и сказала: «Я в душ». – «Полотенце в кладовке глянь, на полке слева стопка», – отозвался он.
Она спустилась в кладовку, отыскала свое любимое оранжевое полотенце. Зашла в туалет и вдруг почувствовала, как из нее с мягким усилием выскользнуло что-то совсем маленькое. «Не буду смотреть», – решила она, с замирающим сердцем спустила воду в унитазе и залезла под душ. Ну да, стоило ей расслабиться под теплыми струями, как из нее полило. «Вот и все, – поняла она. – Это был наш ребенок. Убежал, не захотел оставаться. Тоже сбежал, как и я». Она вспомнила, как тогда увидела на секунду зареванного малыша в мокрых колготках, и зашептала: «Потом обязательно приходи. Я не буду тебя обижать. И защищу от всего плохого. Попозже приходи. Я тебя буду ждать. Назову Данилкой, тебе нравится имя? Даня, Данила. Буду тебе рисовать…» Она стояла под теплыми струями, и на душе была теплая грусть.
А вечером были торт, шампанское, куча вкусной еды, любимые лица, смех, разговоры… Когда все разошлись, Полина прошла в комнату Веры.
– Слушай, вы такие молодцы! Расскажи, как все вышло. Я хочу знать все подробности.
– Ну, я долго думала. Знаешь, некоторые вещи должны созреть, что ли. Все мне казалось, что я не готова. И он тоже. Боялась, что он никогда не пойдет на серьезные отношения, то есть после Стаси. Что для него это будет как предательство, вот. А он, оказывается, думал, что это я боюсь делать шаги навстречу, что держу его на расстоянии. Ну, интроверт и все такое. По правде сказать, это так и было. И дело даже не в нем. Много причин… Боялась боли, если все разрушится. Умная Эльза-2, в общем. А однажды я осталась с Татой. И вот она спит, а я сижу и смотрю на нее. Время как будто остановилось, понимаешь? Вокруг нее была такая тишина… Ну и что-то у меня внутри щелкнуло, что ли. До материнства ведь тоже нужно дорасти. А потом мы с ним сидели, а два рыжих брата на полу играли. Это я не про тех рыжих братьев, а про Антошиных котят. Миша тем послал фотку, что у нас теперь тоже есть рыжие братья. Так вот, один котенок сделал лужу, и Миша так ловко влажными салфетками р-раз! А потом хвостик ему промокнул, представляешь? И все это на автомате, между делом. Ну, я не выдержала и ляпнула, что хочу от него ребенка. А он замуж позвал… Ты чего такая напряженная стала? Полина? Все в порядке?
– У меня задержка была с двадцать седьмого декабря, и тесты положительные. А сегодня он меня толкнул, и живот начал ныть, и поясница. Я уже сюда приехала, и… что-то выскользнуло, я не смотрела. А теперь с меня льет просто, не успеваю менять…
Вера быстро подошла к Полине, крепко обняла.
– Бедная ты моя девочка… Давай завтра к врачу съездим?
– Не надо. Я в Интернете посмотрела, на таком раннем сроке нет необходимости. Просто будут более обильные выделения, и все. Ну, беречься. Не жить половой жизнью. – Она усмехнулась. – Так меня в эту половую жизнь и не заманишь теперь. Я и тогда-то не хотела. А первый раз это было вообще – как жертвоприношение, вот. Я именно ею себя чувствовала, жертвой, которую необходимо принести. Не смотри на мен