сь неподходящей или где-то мы „целовали замок“ (ей очень нравилось это мое выражение, оно у меня от папы). Приходилось ее утешать, что всякое бывает. А она покупала за свои деньги что-нибудь вкусное, как будто чтобы утешить меня. Да, и правда я при ней была как при взрослом, что ли. И когда мы попадали в стремные ситуации, она инстинктивно знала, как надо действовать, чтобы не вляпаться в неприятности. Кстати, дома я врала, что мы не вдвоем, а еще и с ее старшим братом, с тобой то есть.
Мама ругалась, но папа разрешал. Мама не то что сильно переживала, просто она бы предпочла видеть дочку в церкви в ее свободное время. Все-таки жаль, что я потом отдалилась от Оли. Мне не хватало наших детских вылазок во взрослый мир. Вот сейчас представила, как мы бы подключили к ним Игоря. Нет, не надо. Я все правильно сделала. Иначе не видать мне Игоря точно. А он мой, даже несмотря на его поступок и на четыре года разлуки, как выяснилось».
Алексей Степанович настолько ярко представил, что эта история пошла бы по другому пути, что не стал читать свое ответное письмо и задумался. Так, Настя знакомит Игоря с Олей, они, конечно же, влюбляются друг в друга. Ладно, представим, что все разворачивалось бы как у Игоря с Настей. И вот сейчас у него есть племянник Антон, а Оля пишет ему о планируемой дочке. Нет, так можно себя до инфаркта довести, как папа. Ни к чему это. Надо еще пожить, осуществить свои планы. И вообще, зря, что ли, он грант выиграл на такой большой проект к годовщине Победы 1945 года? Это кажется, что до его сдачи почти три года. Так и идея масштабная, а сделана лишь шестая часть. Ничего, он еще подождет встречи с Олей. «Это мне ее не хватает, а ей совсем не скучно: уже и бабушка там, и родители».
Алексей понял, что если сейчас не заснет, то завтра рабочий день будет скомкан, а у него и дистанционное преподавание, и запись мастер-класса, перенесенная из-за его внезапной поездки в Орел, на похороны родственника. Кстати, он чуть не забыл про орловскую сметану! Стоит белое пластиковое ведро в холодильнике, килограмма на три. И даже прозрачных контейнеров купил у продавца, чтобы ее раздавать всем! Значит, в ближайшие пару дней надо устроить сметанный аттракцион. Он прошел на кухню, отрезал большой кусок черного хлеба, положил в расписную пиалушку несколько ложек густой кремовой сметаны и так наелся, что заснул с довольной улыбкой сытого кота.
Понедельник был днем генеральной уборки: профессор не любил, когда в выходные «разводили суету» в квартире. Полина вылила последнее ведро после мытья пола в унитаз, сполоснула и повесила сушиться тряпку, потом прошла на кухню и устало опустилась на табуретку. Ей вспомнилось, как дядя Миша ее останавливал, когда она увлекалась уборкой: «И так уже все блестит, как у кота яйца!» Несмотря на то что в некоторых комнатах шерсть клубилась по углам и на подоконниках были серые отпечатки кошачьих лап… Полина даже не хотела представлять, как на нее посмотрел бы Виктор Аркадьевич, позволь она себе такое вульгарное выражение. Хотя нет, представила: как на неразумное, испорченное существо, которое проще выгнать, чем исправить. «Ну да, с этим и правда проблемы. Ну а как иначе? Маме было все равно, бабушка сама была такая, да и дядя Миша тоже любитель образной речи, это у него от бабы Раи.
А Виктор Аркадьевич за меня беспокоится и желает мне добра. Тем более что я стану его женой. Он ведь из такой семьи…» – размышляла девушка, пытаясь сесть так, чтобы разгрузить спину. Табуретка была твердая и неудобная: хозяин дома считал неправильным засиживаться за пустыми разговорами. «Надо есть, чтобы жить, а не наоборот», – любил повторять он. По этой же причине он не покупал специй и соусов. Полине долго не хватало любимого карри, но потом она отвыкла и с гордостью записала это в «Дневник самосовершенствования». Ей было приятно выслушать похвалу профессора. Сдержанную, снисходительную, но все же похвалу.
Обведя взглядом чистейшую плиту, мойку и столешницу, она прошла в свою комнату. Это была небольшая комнатка с зеленоватыми обоями, и Полине нравилось, что она дверь в дверь с профессорской, но все-таки не смежная. «Я как Стася, рядышком», – с улыбкой думала она, вспоминая уютную Стасину спальню, с такой удобной кроватью… Здесь она спала на разложенном диване, на котором до нее иногда ночевала Виктория Аркадьевна, сестра профессора, «гениальный врач-гинеколог», как сказал ее брат. Полина прилегла на собранный диван, чтобы разгрузить спину. Когда профессор был дома, она не ложилась днем: он считал это поощрением праздности. В его отсутствие она тоже старалась не нарушать этого правила, но ведь сегодня, после напряженной работы, можно, наверное, сделать исключение?
Но поваляться ей все равно не удалось. Звук закрываемой двери заставил ее вынырнуть из мечтательной дремоты, вскочить и начать торопливо поправлять темно-зеленое покрывало. «На таком любая ворсинка видна, сразу выдаст нерадивую хозяйку», – говорил о нем Виктор Аркадьевич. За этим занятием ее и застала Виктория Аркадьевна, которая сразу прошла в комнату девушки. Поджав губы, она насмешливо взглянула на ее торопливые попытки натянуть на спинку легкую ткань, потом медленно проговорила:
– Здравствуй, Полина.
– Добрый день, Виктория Аркадьевна.
В первую их встречу, буквально через два дня после переезда, Полина имела глупость назвать ее «тетя Вика», за что получила сдержанную, но обидную отповедь: «Я тебе не тетя, Полина. Имей в виду, что Виктор Аркадьевич не выносит панибратства. Пожалуйста, оставь эту деревенскую привычку называть не родственных по крови людей тетями и дядями. Ты должна пристально следить за своей речью».
– Иди пакет разбери, я купила овощи. Будем с тобой варить настоящий борщ, а то Виктор Аркадьевич мне по телефону сказал, что давно его не ел.
– Да? Я недавно готовила, – вырвалось у Полины.
– Я же сказала – настоящий борщ, – отчеканила Виктория Аркадьевна, провожая взглядом девушку, которая сразу же отправилась на кухню. Зашла вымыть руки, потом остановилась в кухонном проеме, молча следя за каждым ее движением. Пакет с морковкой разорвался, и Полина стала быстро собирать ее с пола.
– Полина. Тряпка!
Девушка, вздрогнув, подняла глаза. Одна морковка вывалилась у нее из рук и покатилась под стол.
Виктория Аркадьевна дождалась, пока та все соберет и подметет, потом внушительно сказала:
– Полина, подойди сюда.
Проведя девушку в ванную, она медленно вытянула руку в сторону развешенной на бортике ванны половой тряпки, сделала паузу и только потом сказала, глядя в лицо Полине:
– Никогда так не делай. Тряпка на виду – не эстетично и унижает достоинство человека, живущего в этой квартире.
Полина быстро схватила тряпку и, не зная, куда ее девать, забегала глазами по маленькому помещению, потом повесила ее под раковину, на сгиб сифона.
– Не лучшее место, она там не высохнет. Но хоть так. – И Виктория Аркадьевна, резко развернувшись, вышла из ванной и погасила свет еще до того, как Полина перешагнула порог. – Если ты меня все время будешь отвлекать, то борщ не успеет настояться к приезду Виктора Аркадьевича. Пора браться за дело.
Она вернулась в кухню, прошлась по ней внимательным взглядом и ничего не сказала. Полина порадовалась, что как раз сегодня затеяла уборку. Виктория Аркадьевна уселась на свое место и, указав Полине на кухонный стол, распорядилась:
– Достань кастрюлю с толстым дном. Не эту! Нужна не такая большая. Вон, в глубине, разве ты не видишь? Еда должна быть всегда свежая. Борщ допускается оставлять на второй день, но ни в коем случае не больше! Никогда не готовь в больших кастрюлях. Виктору Аркадьевичу нужно есть свежую пищу, приготовленную с любовью и заботой. Так, смотри. Сначала мы делаем зажарку. Поставь чайник. Ну, зачем так сильно открывать воду! Ты разве не видишь, что брызги летят во все стороны? Так, а теперь почисть одну свеклу, две морковки и две луковицы.
Под взглядом этой высокой, полноватой женщины с тонкими губами Полина мыла, чистила, резала, терла на терке… Виктория Аркадьевна сидела на табуретке на своем любимом месте около окна и внимательно наблюдала за девушкой. С этим местом в начале жизни здесь у Полины произошла неприятность. Она сразу же уселась на него, воскликнув: «А это мое будет!» Виктор Аркадьевич тогда поморщился и велел ей немедленно встать и никогда туда не садиться, потому что это место его сестры. «Вот твое место, Полина. И отсюда тебе будет ближе вставать, чтобы подать еду», – серьезно разъяснил он покрасневшей от своей невольной оплошности девушке.
– Полина, теперь помешивай зажарку, не отвлекайся. Виктор Аркадьевич не выносит горелого лука. Если подгорит, то придется все переделывать. Так, достаточно. Чайник закипятила? Как, еще нет? И запомни: суп надо делать не на бульоне, а вегетарианский, это полезнее. А мясо подавать отдельно, лучше всего запеченное в духовке. Так. Теперь осторожно лей кипяток в кастрюлю, не обварись только. Ему некогда с тобой возиться, поедешь сама в больницу. Хотя нет, он добрый человек, поедет вместе с тобой. Ну, что ты делаешь? Зачем кладешь лавровый лист? Вылови его немедленно! Запомни: лавровый лист закладывают в блюдо за десять минут до конца варки, иначе он придаст горький привкус… Нельзя грязную ложку класть на столешницу, так делают только нерадивые хозяйки. Где ложечница, которую я подарила, такая, под гжель? Что значит – не знаешь? Наверное, ты сама ее спрятала, чтобы не мыть лишнюю посуду! Я потом поищу, возьми пока тарелку. Ну вот, теперь ты его уронила! Вымой лавровый лист и положи его на тарелку. Теперь пришла очередь капусты. Шинкуй. Я пойду пока проверю, как ты поддерживаешь порядок в туалете.
Полина старательно шинковала капусту, высунув от усердия кончик языка. Вернувшаяся Виктория Аркадьевна, сокрушенно качая головой, некоторое время смотрела на это зрелище, потом решительно отобрала у девушки нож, схватила доску с капустой и высыпала ее в мусорное ведро.
– Ты не умеешь шинковать капусту! Капуста для борща должна быть нашинкована длинно и тонко, а у тебя она короткая и толстая! Вот, смотри. Все самой приходится делать, а ведь я устала с дороги, да еще после дежурства!