4
…я очень хорошо сплю. Однажды в детстве я упал с кровати — и то не проснулся. Вот и в лагере ребята обижались. Набьют мне ночью рот зубной пастой, а я хоть бы что, дрыхну.
Но прошлой ночью почему-то проснулся. И соображаю: где это я? Никто рядом не сопит, не жует под одеялом, пружинами не скрипит, не шлепает босиком в соседнюю палату девчонок пугать. На лагерь не похоже… Наконец разобрался: я же дома! Три дня, как вернулся.
А по комнате гуляют непонятные звуки. Не лагерные и не домашние, глупые какие-то звуки. Как будто отряд старушек кряхтит и бормочет. Целый хор: скрипы, вздохи, шелест. Иногда раздается зловещий треск — похоже, ломается что-то деревянное. Мебель?.. Жуть, я даже вспотел! Наверное, эти звуки меня и разбудили. Кто там? Бандиты, пришельцы? Может, Шери забралась в комнату? Шери — это наша кошечка… Нет, кошки так не скрипят.
Звуки идут отовсюду. Особенно выделяется один — со стороны книжного шкафа — низкий, жалобный, словно корова плачет. Хотя откуда мне знать, плачут ли коровы? Я присмотрелся: смутно темнеет махина шкафа и всё — никого. Звук глухой, будто внутри кто-то сидит и подвывает басом.
Короче, стиснул я зубы, выполз из-под одеяла и подкрался к выключателю — бесшумно и мужественно, как индеец. Звуки тут же исчезли. Я моментально зажег свет и резко отпрыгнул в сторону. Никто на меня не бросился. Тогда я обшарил комнату. Капитально обшарил! Действительно, никого — ни пришельцев, ни нашей кошки. Что за ерунда? На всякий случай заглянул под кровать, но там, извиняюсь, только горшок был. Я им давно не пользуюсь, честное слово!
Показалось, что ли? С кем не бывает, особенно ночью.
Я выключил свет, снова улегся, долго-долго прислушивался. Тишина, ничего подозрительного. Я закрыл глаза и, наверное, заснул, потому что, когда…
5
…когда Саша Токарев снова открыл глаза, было уже утро, утро второго сентября, и пора было собираться в школу.
Некоторое время он лежал неподвижно. Еще до конца не проснувшись, он ощутил озабоченность: предстояло совершить нечто ответственное. Саша окинул яснеющим взглядом комнату и вдруг понял, с какого именно действия нужно начать этот день. Решительно встав, он шагнул к магнитофону. Затем опустился на колени и принялся нежно протирать спиртом магнитную головку.
Он завершил священнодействие. Полюбовался искрящейся панелью, погладил ряды кнопочек, поулыбался. После чего его юный интеллект посетила новая забота. «Продать бы ту рухлядь, — подумал пионер, имея в виду старый магнитофон, который он вчера запихал на антресоли. — И купить у Хлумова пяток кассет по дешевке. Вроде бы у него с деньгами туго».
А потом началось настоящее утро: Саша поставил кассету и под бодрящую музыку начал одеваться. Танцуя, надеть штаны нелегко, поэтому, когда в комнату заглянула мама, Саша прыгал, как кенгуру, застряв ногами в штанине.
— А я уж тебя будить собралась, — перекрикивая соло на синтезаторе, сообщила мама. — Сашуля, завтрак на столе. Мне бежать пора. Почисти зубы и не забудь, что тебе сегодня в школу.
И исчезла.
Саша послушно вычистил зубы, позавтракал, собрал портфель, выключил музыку и уже почти ушел. Но тут вспомнил про обещание. Надо бы захватить для Алекса последний сборник «НФ», Алекс вчера просил. Пришлось задержаться.
«Он, кстати, здорово вымахал», — подумал Саша о своем друге и немного расстроился. Позавчера на медосмотре шестиклассник Токарев с горечью убедился в том, что по росту он опасно приблизился к концу шеренги. Почти все ребята за лето заметно удлинились. А у него почему-то только нога стала на два размера больше. «Не тем местом растешь», — пошутил Алекс. Ему-то хорошо! Зато смешно было, когда Летьке Жарову кое-что на спине нарисовали. А он жирный такой — и не заметил. Повернулся спиной к докторше, смутил тетю.
До книг добраться не удалось, стекла на нужной полке книжного шкафа заклинило намертво. Саша поставил портфель, снял куртку, уперся в стекло обеими руками и снова попытался сдвинуть неожиданную преграду. Шкаф слегка содрогнулся, но не уступил. И тут Саша внезапно вспомнил… Странный ночной концерт, шорохи и вздохи, завывание из книжного шкафа… Неприятное воспоминание. Впрочем, странности можно обдумать потом, да и Алекс прекрасно проживет денек без «НФ»: толку-то от этих книг. В общем, Саша Токарев схватил портфель и, суетясь, выскочил на лестницу. Время поджимало, а ведь нужно было еще…
6
…Маринку захватить, небось тоже опаздывает. Она живет этажом выше и вдобавок сидит со мной за одной партой. У нас с ней плодотворный дуэт: уроки в соавторстве делаем. Она мне всякую математику, а я за нее рисую, пою и сочинения пишу. В прошлом году такое сочинение загнул на тему «Как я провела лето», что ее родителей в школу вызывали. Чем она мне особенно нравится, так это бутербродами. Она уникальные бутерброды мастерит! И зря их в школу берет, все равно к концу первого урока от них даже «спасибо» не остается. Я человек увлекающийся.
Только я собрался вверх по лесенке пробежаться, а Марина тут как тут и вместо «здрасте» портфель мне в руку сует. Она за лето изменилась. Возмужала, что ли? Массу набрала и ростом почти с Алекса. Как с ней танцевать-то? Не класть же голову ей на плечо?
Идем по улице, я ей про свою технику рассказываю. Она рот разинула, слушает. У меня ведь теперь дома целая система. Система — это когда все есть, понятно? Просто папа у меня бурильщик. Раньше помбуром по области мотался, а тут наконец на Север отправили, уже мастером. Все лето в тундре просидел, в недрах ковырялся. Приехал уставший, бородатый, шумный — привык там на оленей орать, — зато денег привез чемодан. Мама обрадовалась, сказала, что наконец-то папа мужчиной стал.
Хорошо, что я в лагере был. Папа вернулся — меня нет. А он так соскучился, что всю мою комнату подарками завалил — этой самой системой. Потом не выдержал, приехал с мамой ко мне в лагерь, похвастался покупками. Я до конца смены еле досидел. Эта техника мне даже снилась в лагере. Я ее еще не видел, но зауважал, а когда увидел, совсем влюбился.
Вообще-то, я папе и так бы обрадовался, без подарков.
Папин друг дядя Сева сказал, что у меня теперь этой техники — как грязи. Телевизор у нас общий на всех, экран — семьдесят сантиметров. А все остальное — мое! Кассетник стереофонический — классная вещь, две колонки, двадцать пять ватт на канал. Когда низкие частоты идут, у меня в животе гудит. Вертушка тоже неплохая штучка, пластов только маловато. Видеомагнитофон наш, отечественный, но по японской лицензии. Это вообще отпад! О таком я даже и не мечтал. К нему, кстати, две кассеты есть. Хотелось бы чего-нибудь такого, боевого, западного, но на кассетах только мультики. Ладно, попробую достать покруче. У Хлумова спрошу, он у нас бизнесмен. Имеется и кое-что фирменное, папа в «комисе» купил. Компьютерная игра — к телевизору присобачивается — плюс электронные наручные часы со счетной машинкой и приемничком. Мои часы…
Короче, кончил я рассказывать. Смотрю, восторг только у меня остался. Марина давно уже затихла. Идет рядом, скучает. Я ее спрашиваю:
— Ты чего?
— Я ничего, — пожимает плечами. — А ты чего?
— И я ничего.
Почегокали мы так, потом она вежливо поинтересовалась:
— А какая разрешающая способность у видеомагнитофона?
Хороший вопросик. Быстренько соображаю:
— Папа разрешает мне все смотреть.
Она хихикнула и взглянула на меня, как на Петю Жарова.
— Я, — говорит, — про количество строк на экране.
Тоже мне отличница! Нет, чтобы спросить о чем-нибудь человеческом. Сколько стоит, например. Или когда можно в гости прийти, кайф словить.
— Ну и дура, — отвечаю.
Тогда она посмотрела на меня, как на Хлумова, но не обиделась. Сказала, глупо ухмыляясь:
— Лирик недоразвитый, — и жест сделала.
Стал я думать, как ее на место поставить, а она уже любопытствует:
— Ну что там в лагере? Не обижали?
— Да кто меня обидит, — веско говорю. — Кому себя не жалко? Я ведь физически бить не стану, пачкаться. У меня удар психический.
Марина засомневалась, но видно было, что скучать перестала. Психическая сила — это тема.
— Ну давай-давай, ври, — подбодрила она меня.
— Чего зазря врать, — спокойно продолжаю я. — Было бы кому. Для тебя и правда сойдет.
И наврал ей про то, как тренировал в себе летом психическую мощь. Будто бы начал с кузнечика — посадил в банку и несколько дней взглядом подавлял его волю. Наконец получилось. Потом навострился бабочек на лету сбивать. А когда силу свою узнал, то за вредных людей взялся, были у нас и такие. Один белобрысый кент из моего отряда — идиот липучий. Наша вожатая — натуральный шизик. И особенно начальница лагеря — эта вообще дрессировщица. Наверное, в цирке подрабатывает — ослов воспитывает. Так я однажды момент поймал и всех их разом подколол. В столовой это было. Белобрысый кент второй стакан киселя выпросил, нес его обратно мимо начальского стола, тут я и вмазал. Мысленно, конечно. Белобрысый споткнулся, шмякнулся, а весь свой любимый кисель — той самой вожатой за шиворот. Она завизжала, подпрыгнула от испуга, тут я влет и ее снял. А она, не будь дурой, схватилась рукой за первое попавшееся, чтобы не упасть. Первым попавшимся оказалось лицо начальницы лагеря, которая очень кстати сидела рядом. Вожатая, конечно, упала и заодно опрокинула начальницу лагеря вместе со стулом. Та только ножками дрыгнула. Дальше вообще спектакль! Дежурный по столовой как раз тащил кастрюлю с киселем. Но за него не беспокойтесь, он удержался на ногах и даже кастрюлю из рук не выпустил, только кисель на клиентов опрокинул. Так они и лежали, в киселе мокли. Больше, между прочим, кисель в столовой не варили. А я понял, что растрачивать психическую силу на дураков бесполезно: они становятся еще вреднее, а ты без киселя остаешься.
Объяснил я все это грамотно, популярно, с использованием серьезных слов. Наверное, поэтому Марина не очень-то и поняла. Она спросила, приостановившись:
— Саш, а что такое медитация?
Я сказал:
— Это когда спишь и видишь чего хочешь.
Ей понравилось, она даже загорелась:
— Меня научишь?
Пока я думал, чем бы еще ее удивить, мы уже к школе подошли. А дальше…
7
…начался новый учебный год. Строго говоря, учебный год начался вчера, первого сентября, когда состоялся Урок мира, а потом школьников распустили по домам. Сегодня же — второе сентября, первый день настоящих занятий.
К счастью, Саша Токарев не забыл взять с собой сменную обувь, поэтому он благополучно преодолел пост бдительных дежурных по вестибюлю. Но попасть в класс с первого раза не удалось. Беспощадные девочки из санитарною патруля отправили его мыть уши и шею. Странно, в прошлом году проверяли только руки.
Когда грянул звонок, возвестивший начало первого урока, все чинно расселись по местам. В наступившей тишине Матильда величественно прошествовала к учительскому столу. Собравшиеся почтили приход педагога вставанием. «Здравствуйте, дети. Садитесь». — «Здравствуйте, Мария Теодоровна».
— Я чувствую — в этом году будет много двоек, — окинув взглядом детские лица, констатировала учительница. И подмигнула классу, довольная шуткой.
«Вливания начались», — тоскливо подумал Саша Токарев.
Но через пять минут эта мысль забылась: свирепая математичка приступила к объяснениям. Она увлеченно беседовала с доской, покрывая ее загадочными письменами-формулами, которые тут же стирала. Атмосфера разрядилась, класс расслабился. Наиболее воспитанные шептались, остальные просто разговаривали. Да и разве не о чем было поговорить? Многие занялись своими делами: кто-то стрелял шариками из жеваной бумаги, кто-то шуршал конфетами, кто-то азартно шипел: «А-семь! Убил!»
Рядом с Сашей Токаревым сидела Марина Мерецкая, главный ценитель Сашиного творчества. Впереди надежно прикрывал Петя Жаров, его здорово было хлопать по спине. Не кулаком, конечно, а ладонью или учебником. Отличный звук, гулкий. А сзади располагались Саша Чернаго и Лена Печкипа, или попросту Алекс и Печка. Хорошая подобралась компания. Лена Печка первая пригласила соседей пообщаться, она пощекотала Сашу Токарева рисовальной кисточкой за ухом и нежно зашептала:
— Сашка, привет! Говорят, ты разбогател?
— Я у него вчера был, — вступил Алекс. — У Токаря классная аппаратура, я от одного вида забалдел. Везет же дуракам.
— А «Моды толки» есть у Сашки? — спросила Лена.
— Чего это? — Алекс не врубился.
— Группа такая, — пояснил Саша Токарев, наконец удостоив общество вниманием, — знать надо. Только она называется «Морды тонки».
Тут и Марина повернулась.
— У него все есть. Теперь к нему каждая фря проситься будет.
— Сама ты фря, Мерецкая, — не сдержалась Лена. — Сама ты к Токарю бегаешь. Правда, Сашка?
— Вы еще моих часов не видели, — немедленно отозвался Токарев. — Я их вчера забыл взять. Смотрите. — И он торжественно показал левую руку. Все послушно вытянули шеи.
— Я уже видел, — заметил Алекс, — класс!
Лена Печка выдала очередь:
— А чьи они? Они фирменные? А что они делают?
— На перемене покажу, — солидно пообещал Саша Токарев.
Вдруг ожил Жаров. Повернулся чуть ли не с партой.
— А мне, мне!
Алекс вступился:
— Токарь, дай Барабану поиграть. — И пошутил: — Только смотри, чтобы случайно не сел на них.
Саша Токарев расстегнул браслет и потряс часами перед лицом Жарова. Тот уныло посмотрел и промычал, насупившись:
— Да отстань ты…
— Эх, Барабан, — сказал Саша, похлопывая Жарова по спине. — Ни одного нового слова за целое лето не выучил. Например, «брось».
Тут Сашу щелкнули по макушке свернутой тетрадкой. Это был Хлумов с соседнего ряда. Хлумов не имел ни клички, ни имени — только фамилию.
— Дай, — сказал он.
Саша показал фигу, посоветовал:
— Решай свою задачу, — и отвернулся.
Сосед снова щелкнул его тетрадкой — на этот раз по затылку — и скучно повторил:
— Дай. — И невыразительно добавил: — А я тебе журнал попсовый покажу.
— Пойдет, — не смог отказаться Саша, но нервно предупредил: — Только не жми на кнопочки!
— Я все знаю, — бесстрастно заметил сосед.
— Токарев! — вдруг раздался резкий возглас.
— Тебя вызывают! — Марина пихнула Сашу локтем. Тот стал подниматься на ослабевших вдруг ногах, а Марина лихорадочно зашелестела учебником. Но было поздно.
— Токарев, ты уже решил задачу?
— Не успел, Мария Теодоровна.
Учительница торжествующе улыбнулась.
— Давай я тебе помогу. Повтори, пожалуйста, задание.
Через минуту Саша сел, недоуменно глядя на замечание в дневнике. Первое в этом году.
— Хлумов! — позвала Мария Теодоровна. — Тебе тоже надо помочь?
— Мне помогать не надо, — спокойно сказал Хлумов. — Икс равен минус восьми, игрек — двести семь. — При этом что-то мелькнуло в его глазах. Будто ряд чисел пробежал.
Учительница недоверчиво заглянула в свою тетрадь:
— Правильно…
Саша Токарев быстро оправился от позора. Да и какой тут может быть позор, если вещь, которой нет ни у кого в школе, плотно облегает запястье, приятно утяжеляет руку… Подмигивают кнопочки счетного устройства, солидно блестит крошечный динамик, внушает благоговение надпись: «Кусайко».
— Дай.
Это снова был упорный Хлумов.
— Не до тебя, — уныло сказал Саша. — Зануда рыжая.
И Хлумов отвязался.
Тут осенило Петю Жарова, он брякнул:
— Слушай, Токарь, зачем тебе часы? Звонок ведь есть.
И действительно, в конце урока раздался…
8
…звонок.
Класс мгновенно вынесло в коридор. Вокруг Саши быстро образовался кружок любопытствующих, сам же он, подражая Матильде, приступил к объяснениям, одновременно демонстрируя невиданные возможности заграничного устройства.
— Для особо одаренных повторяю: калькулятор и счетная машинка — это одно и то же. А теперь мы послушаем учебную программу «Радио Люксембург»…
Перебивая Сашу Токарева, его друг Алекс взахлеб рассказывал о чудесах сногсшибательной электронной игры, которую он вчера видел у Саши. Он сопровождал выступление разнообразными звуковыми эффектами.
Все было прекрасно. Концерт близился к концу. И к полному удовольствию солистов, он завершился бы завистливыми возгласами публики, если бы иностранные звуки не приманили двух семиклассников. Один из них был известен всей школе под кличкой Душман. Кличка, заработанная честным трудом. Этот человек любил душить голубей и других пернатых братьев.
— Чей музон? — пробасил Душман, входя в круг. По пути он отодвинул Сашу Токарева.
— Его. — Несколько пальцев показали на отодвинутого.
— Что там у тебя? — приветливо спросил Душман. И, не дождавшись ответа, взял часы из рук онемевшего Саши.
— Фирма, — произнес второй семиклассник и причмокнул. Душман осведомился:
— Зачем они тебе?
В наступившей тишине Саша Токарев промямлил:
— Время…
— Не умеешь ты говорить, — горестно вздохнул старший товарищ. — Но я тебя понял. Хочешь время знать? Держи, советские дарю, самые лучшие.
Он снял свои часы, сунул их оторопевшему Токареву в карман и отечески похлопал его по плечу:
— Тебе повезло, сынок.
Затем снова убрал Токарева с дороги и не спеша двинулся прочь.
— Пошли, Серый. Невежливые какие-то пионеры.
Саша очнулся.
— А часы! — завопил он.
Душман на ходу обернулся, крайне удивленный:
— Какие часы? — И спросил у дружка: — Ты не знаешь?
Тот пожал плечами.
— Может, те, что ты ему подарил.
И тут прозвучал звонок на урок. Шестиклассники побежали на третий этаж — в кабинет истории. Только Саша Токарев с Алексом, очнувшись, бросились в другую сторону — догонять наглого Душмана. Увы, тот уже скрылся в классе, и разъяренный Саша был вынужден временно подчиниться обстоятельствам.
Вот так вчера и…
9
…уплыли от меня мои любимые ходики. Можно было бы и пожаловаться, да засели в голове правильные книжки про всяких Чингачгуков и Безголовых Всадников, которые всегда мстили сами. Хотел быть на уровне. И получил пару щелбанов для начала, а сегодня и вовсе — нокаут. Главное — от кого! Обезьяна волосатая. Ну ничего, он Токарева еще не знает, сквитаемся… Заморочила меня эта история с часами. Пока метался, не заметил, что назревают такие чудеса! В самом деле, уже прошлой ночью что-то было. И вчера вечером, и этой ночью, ну а сегодня утром — вообще…
Алексу что! Пришел вчера после уроков ко мне в гости — мультики смотреть. Сам-то я уже три раза их видел. Клевые у меня мультики, иностранные, правда, иногда в них по-английски мяукают или гавкают, но там и так все ясно. Алекс доволен был, как кот! А напротив него на теплом телевизоре Шерочка лежала, хвостом подрагивала — тоже довольная. Картинка. Он просидел, прилипнув носом к экрану, часа два. Лишь один раз оторвался, чтобы вопросик мне задать.
— Видеомагнитофон тоже стерео?
— Ты что, лопух? — сказал я ему. — Сам ты стерео! Кассетник и проигрыватель — стерео, тебе мало, да?
Потом Алекс вспомнил, что его ребята ждут: он дурака свалял, обещал за наш дом в футбол играть. Пыль на пустыре гонять. Меня с собой звал, но я не пошел. Неохота. Тут Алекс впервые позавидовал: мол, имей он «видик» — ему тоже было бы неохота и я бы точно так же напрашивался к нему в гости.
У дверей он вдруг вспомнил:
— Слушай, я же хотел «НФ» взять!
Странная штука. Как и утром, я не смог отодвинуть стекло полки, на которой лежал сборник. И Алекс не смог. Но дело не в этом. Оказалось, что заклинило стекла на всех полках книжного шкафа и ни одну книгу не вытащить. Алекс огорчился, я — не очень. Все равно я фантастику из шкафа прочитал. К тому же у меня теперь такие фантастические мультфильмы, что и читать не надо. Смотри себе — и думать не о чем.
У меня такие неприятности, а им всем плевать. Будто сговорились, честное слово! Шли это мы после школы домой впятером. И выяснилось, что Петя Жаров не такой уж балбес. Недаром, оказывается, он помощь в борьбе с Душманом предложил. День рождения, говорит, завтра (то есть уже сегодня). И этак по-простецки спрашивает при всех: «Не одолжишь ли магнитофончик на вечерок?» И такую рожу деревянную состроил, будто ничего особенного тут нет. Не смог я отвертеться. Главное — не старье попросил, а новый, из системы!
После школы ребята предлагали мне космических пришельцев искать: кто-то на помойке странный след нашел. Девчонки звали в кружок бального танца: им, видишь ли, партнеров не хватает. И Алекс не вовремя вспомнил про рацию. Конечно, мы давно мечтали ее сделать, детали копили, представляли, как переговариваться будем по ночам. Раньше, может быть, все эти варианты меня и увлекли бы. Но сейчас нет никакого настроения глупостями заниматься. Алекс меня понял. «Какая рация, — засмеялся, — если я твоих мультфильмов не видел». Еще Марина подколола — поинтересовалась, почему я психическую силу не применил против Душмана. А я и забыл уже, что там ей наплел утром. Кое-как отбрыкался. Она, кстати, домой убежала и меня звала, обещала накормить. Но я отказался: надоели ее шуточки. И Ленка почему-то слиняла в музыкальную школу, хотя очень напрашивалась в гости. А Петьку за его наглость я просто отшил. Такие воспоминания…
После Алекса явилась Марина. И прямо с порога:
— Саша, ты про уроки не забыл?
— Какие уроки! — возмущаюсь. — Ничего не задано!
— Я и говорю — забыл.
Она прошла в комнату и спокойно объяснила:
— У нас завтра литература и рисование. А на лето задали сочинение и рисунок, помнишь?
Я что-то смутно помнил. Марина продолжила:
— Сочинение на тему «Моя мечта о прекрасном». А нарисовать задали то, что любишь, что сам захочешь. — Она улыбнулась. — Между прочим, Санечка, нам на двоих нужно по два экземпляра.
Приучил на свою голову! Но заняться действительно пора.
И мы занялись. Вернее, только начали, потому что дальше дело не пошло. Обнаружилось множество подлых мелочей, вредящих работе. Не горела настольная лампа, с надсадным скрипом выдвигались ящики письменного стола, впустую корябали бумагу все ручки. Привычные, полностью «мои» вещи стали чужими, какими-то неживыми. Это во-первых. А во-вторых, когда Марина снабдила меня собственной ручкой и тетрадкой, я сел в лужу. За десять минут напряженного труда и тяжких вздохов сочинил всего одну фразу: «Зачем мечтать о прекрасном, прекрасное надо иметь». Больше ничего в голову не лезло. Хотелось включить музыку… И я не выдержал. Я встал и врубил «Морды тонки». При этом мысленно сострил: «Мой прекрасный магнитофон — это мечта. Для всех в нашем классе, кроме меня».
Марина сидела в большой комнате, смотрела мультики. Услышав музыку, вошла ко мне. Заглянула в тетрадку и расстроилась:
— Ты чего, Саша? Раньше сочинения пек, как я блины…
Я слегка разозлился:
— Мне мечтать не надо. У меня все есть.
Марина не поняла, тогда я пояснил:
— У кого ничего нет, пусть тот и мечтает о прекрасном, — и крутанул громкость.
Когда я перестал баловаться со звуком, Марина разочарованно сказала:
— Ладно, лирик. Сама напишу.
Она демонстративно выдрала страницу с моей гениальной фразой. Затем добавила:
— Рисовать-то ты, надеюсь, не разучился?
Я немножко обиделся и молча достал краски, преодолев упорное сопротивление ящика письменного стола. Я рисую гуашью. Но выяснилось, что краска засохла вчистую! Во всех баночках! Мне стало чуть-чуть не по себе. Что в доме творится?
— Рисование отменяется, — объявил я и показал Марине краски.
Она не скрывала, что окончательно разочаровалась во мне.
— Пора идти, — нудным голосом сообщила она. — Надо уроки делать.
— Скучно станет мечтать — спускайся, — сказал я напоследок. — У меня уйма прекрасного.
Наверняка прибежит. Куда денется? Когда Марина ушла, я взял лист бумаги, карандаш и прикинул: что бы мне такое нарисовать? Как что! Есть домашнее задание — нарисовать что-нибудь любимое. Я обвел взглядом комнату и нарисовал телевизор — в шутку, конечно. Получилось неплохо. Я развеселился и дорисовал к телевизору глаза, нос и рот. Вышла рожица, чем-то похожая на меня. Все-таки я умею рисовать. Дура ты, Мерецкая.
В честь маленькой победы я захотел чего-нибудь сбацать. В большой комнате стоит пианино, и, между прочим, не зря: я музыку сочинял, разные «собачьи вальсы» для школьных мероприятий. Откинул крышку, ударил по клавишам.
Пианино было расстроено. Я никогда не слышал настолько расстроенного пианино! Елки зеленые…
Это было вчера вечером. Именно тогда я впервые почувствовал какую-то опасность, затаившуюся в квартире. Мне сделалось страшно. Я даже подумал: «Скорее бы пришли родители, и все встало бы на свои места». Смех! Я надеялся, что к концу вечера странности забудутся, я лягу спать, спокойно засну и ночью мне будет сниться…