— Я все правильно понял? — после долгой паузы заговорил Штромм. — Вы сказали, что четки украли?
— Неизвестно. Может быть, они случайно потерялись.
— Вы шутите, что ли?! — взвился собеседник. — Потерялись?! Когда? Как?
— После аукциона, — четко отвечала Александра. — Я их не видела с того момента, когда лот был снят с продажи. Человек, который контролировал упаковку и отправку вещей, утверждает, что запечатал коробку с четками и они в целости прибыли к Ольге. Самое печальное, что она расписалась в том, что все получила полностью и претензий не имеет.
— Я к вам сейчас приеду! — внезапно заявил Штромм. — Все, вижу мой чемодан. Будьте дома.
И дал отбой. Александра в сердцах стукнула телефоном о столешницу. Посидела минуту, глядя в никуда неподвижным взглядом. Налила себе сок, распечатала сандвич и тут же положила его обратно на тарелку. Есть не хотелось.
«Это он еще не знает, что я в числе подозреваемых в краже! — мрачно думала она. — А я получила всего треть гонорара…» Ей впервые пришло в голову, что Штромм может отказаться платить оставшуюся часть. Правда, ее вознаграждение никак не было привязано к итогам аукциона… «Но и письменного договора у меня нет», — художница с упавшим сердцем обводила взглядом свою мастерскую. Дощатые стены мансарды, старые покосившиеся шкафы, набитые книгами, ящики с красками, лаками, растворителями, стеллаж с рулонами холста, ветхого и нового, подрамники, тонкие ребра которых белели в дальнем углу, словно остов доисторического чудовища… «Он может просто послать меня, тем более что пропали четки. И хотя это никак не связано с гонораром, все же… Когда я научусь подписывать все соглашения с заказчиком?! Как можно работать на доверии с человеком, о котором ничего не знаешь?!»
Под скошенной стеной мансарды в полутьме что-то поблескивало — обитый жестью угол старого фанерного чемодана. Александра встала, вытащила чемодан на свет и, усевшись рядом на полу, принялась искать в архиве Альбины записи на литеру «Ш». Вскоре на полу перед ней громоздилась разваливающаяся кипа тетрадей и блокнотов. «Если он жулик, то это неизбежно будет отражено в пометках, Альбина всегда их делала. Узнать бы о нем хоть что-то…»
…Через полчаса она с трудом поднялась с пола, разминая затекшие ноги, съела сандвич, прохаживаясь по мастерской, выглядывая то в одно окошко, то в другое. Шел дождь, несильный, неторопливый, под который так хорошо спится. Гроза обошла центр столицы стороной. Переулок был пуст, продуктовый магазин напротив закрылся. Никто не стоял на тротуаре, не смотрел на окна мансарды, но Александра думала об этом незнакомце с куда большей опаской, чем о Штромме.
«Если он действительно был в Шереметьево, его можно ждать через час. Неужели я ничего не найду?» Она вернулась к чемодану, вновь уселась рядом, скрестив по-турецки ноги, и принялась листать слежавшиеся страницы. Еще через двадцать минут все сведения о покупателях и продавцах, чьи фамилии начинались с «Ш», закончились. Об Эдгаре Штромме, известном московском коллекционере, там не было ни единого упоминания.
Александра отряхнула руки от пыли, закрыла крышку чемодана. Она смотрела на него с недоумением, как смотрят на старого друга, не оказавшего поддержку в трудную минуту. «Но это странно… Тем более Штромм знал Альбину, он же сказал, что слышал обо мне от нее. Может, он и тут соврал?»
Стук в дверь заставил ее вскрикнуть. Она взглянула на часы. «Это не может быть Штромм!» Стук повторился, стучали дробно, настойчиво, негромко. Александра встала, подкралась к двери, прислушалась.
— Саша, это я, открой! — послышался женский голос. — Я же вижу у тебя свет! Не пугай меня!
— Лиза? — переведя дух, Александра с облегчением сдвинула в сторону засов и повернула ключ в замке. Дверь скрипнула, пропустив в мастерскую Елизавету Бойко. Никогда еще художница не была так рада ее видеть.
Бойко явно была не в духе. Бросив на спинку стула промокший плащ, она пригладила руками растрепавшиеся волосы, высыпавшиеся из вечного пучка. С волос текла вода.
— Машину у вас негде поставить, а я зонт забыла, чуть не от Солянки под дождем бежала. — Она приняла полотенце, которое протянула ей хозяйка мастерской, и мигом соорудила на голове тюрбан. — Если я слягу, это будет катастрофа.
— Кофе хочешь? — Александра принялась возиться с плиткой.
— Не откажусь… — Бойко, впервые оказавшаяся у нее в мастерской, изумленно обводила взглядом диковинную обстановку. — Ой, как ты интересно живешь!
— Даже слишком интересно, — откликнулась Александра. — Можно узнать, чем заслужила такую честь? Неужели ты опять насчет четок?
— Ну да, — без стеснения ответила Бойко. — Разговор-то не окончен. Ты не возражай, ты меня сперва выслушай.
Она говорила, расхаживая по мастерской, рассматривая каждое полотно, выступающее из сумрака, окутавшего углы огромной комнаты. Полотен было десятки — работы самой Александры, подарки ее друзей, случайно оставшиеся у нее малоценные картины… Хозяева бросали их, узнав, что реставрация будет стоить дороже, чем само полотно при самом удачном случае, просили продать в том виде, в каком есть, а потом попросту забывали о неудачной покупке, сделанной где-нибудь на барахолке. Александра сидела за столом, в желтом круге света от лампы, одновременно следя за кофе и за гостьей.
— Видишь ли, душа моя, — говорила Бойко, — я все обдумала за день, поговорила кое с кем из аукционного дома. Да ты не дергайся, я на тебя нигде не ссылалась. У них, оказывается, на время торгов все помещения, кроме самого зала, оснащаются камерами. И комната, где происходит упаковка коробок, — тоже. Так что твой знакомый никак бы не мог взять четки в отеле. Что остается? Они остановились где-то в дороге, он полез в кузов, вытащил четки, и они поехали дальше. Опять ерунда, двое свидетелей. Вещь стоит дорого, это не просто серьезная уголовная статья, это еще навеки потерянная профессия. А он зарабатывает столько, сколько ни тебе, ни мне…
— Говори по существу! — не выдержала Александра.
— По существу? — Бойко повернулась к ней. — По существу, понятно, что девушка решила поторговаться.
— То есть Игорь Горбылев уже не виноват, и с меня ты подозрения снимаешь? — саркастически осведомилась Александра, скрещивая руки на груди. — Появилась новая версия? Исхакова решила придержать товар, по-твоему?
— Дорогая, ну а как все это понимать? — пожала плечами Бойко. — Либо это самая наглая кража у всех на глазах, либо второй вариант. Она заявила в полицию?
— Понятия не имею.
— Если сама взяла, ни за что не заявит!
— Лиза, а может быть, ей не понравился твой клиент? — усмехнулась Александра, живо представив диковинную внешность Полтавского. — Не вызвал доверия?
— Тогда она здорово прогадала! — мрачно бросила Бойко. — Лучшего покупателя она не найдет. Это очень уважаемый человек.
Александра встала и направилась к чемодану с архивом Альбины.
— Скажи, Лиза, давно Полтавский занимается своим бизнесом? Галереи, выставки?
— Да лет двадцать как минимум, — удивленно ответила та.
— Тогда есть шанс его найти…
…И Леонид Борисович Полтавский немедленно нашелся в первой же тетради. Он покупал, продавал, менялся. Перелистав половину остальной части архива на литеру «П», очень популярную литеру, Александра навскидку убедилась, что этот странный человечек действительно вел очень активное существование на рынке органики и пластиков. «Странно, что я не слышала о нем, но я ведь и об Исхакове понятия не имела. И о Штромме… Но каким образом Штромм мог ни разу не попасть в архив Альбины, тем более если он знал ее лично?»
— Ты что-то исследуешь, дорогая, а о деле тебе поговорить не хочется? — вкрадчивый голос Бойко над самым ухом заставил Александру вздрогнуть.
— Нет никакого дела, Лиза! — Художница закрыла чемодан и защелкнула замки. — Если хочешь, выходи на Ольгу сама. Я не фокусник, не могу вытащить из цилиндра эти четки. Никогда бы мне не слышать о них.
— Это окончательный ответ? — совсем другим тоном, сухим и холодным, осведомилась Бойко.
— Это единственный ответ. Мое-то мнение таково, что ей бы лучше поскорее продать эти четки, уж слишком велик к ним интерес. И не все люди, которые вокруг нее вьются, — светлые личности. А она совсем одна.
— Как и ты, — бросила Бойко, чуть смягчившись. — Когда переедешь? У тебя в подъезде бомж сидит, ты в курсе? Или наркоман. Я мимо прошла, он не шевельнулся. Ну, я где только не хожу, у меня всегда при себе электрошокер, да не для людей, там слабый разряд. Для собак! Вот это пробирает.
— А у меня нету такого, — вздохнула Александра. — Раньше тут жил один скульптор с домработницей, так при ней никто сюда не смел сунуться. Лучше всякого электрошокера была. А когда перееду, Лиза, я уже и не знаю. Рассчитывала на гонорар от нанимателя. Получу я теперь всю сумму, неизвестно. А съезжать надо срочно. Со всем барахлом.
Бойко взялась за дверную ручку и напоследок обвела взглядом мастерскую.
— Знаешь, я могла бы тебе предложить вариант с жильем, — неожиданно заявила она. — У меня неподалеку от Медведково, в одном поселке, склад. Это практически Москва, там на автобусе до метро пятнадцать минут. Склад большой, вещей много, я сама уже плохо помню, что там есть. Он капитальный, кирпичный, правда, не отапливается. Но там при складе есть помещение, типа служебной квартиры, что ли, пара комнат и санузел. Стекла целы, свет, вода, все есть. Можно быстренько в порядок привести и жить. Мебель со склада у меня возьмешь, какую хочешь.
— Ты мне предлагаешь переехать на склад? — невольно улыбнулась Александра. — Я делаю блестящую карьеру, кажется!
— Ну а вдруг явятся тебя выселять, а деваться некуда? — серьезно заметила Бойко. — Учти, я пущу тебя бесплатно. Только ты мне там порядок наведи, хорошо? Неплохо бы каталог составить, самый примитивный. А за электричество платить не надо, мне тамошний председатель скидку делает. Почти даром получается. Конечно, ездить в Москву будет неудобно, но вот тебе повод сдать на права и взять в кредит машину. Тебе надо все поменять в жизни, не только жилье. И еще знаешь, что тебе нужно?