— А профессор Федотов мог бы отличить поддельные четки от настоящих? — перебила ее Александра.
— Безусловно. Если бы у него были самые простые инструменты. Да просто лупа.
— Профессор Федотов много раз умолял друга продать ему эти четки за любую цену. Именно это стало основной версией следствия — что между ними разгорелась ссора из-за четок. Как вы думаете, он всерьез просил продать ему подделку?
Алешина неподвижно смотрела на нее. Казалось, ее мысли где-то очень далеко от темы разговора.
— Я знаю, — низким, лишившимся обычных бархатных ноток голосом произнесла она, — что я видела процесс изготовления поддельного фатурана. Если был прообраз, были четки из настоящего оттоманского фатурана, то возникает вопрос — где они?
Оглядев зал кафе, Александра отметила, что они остались почти в одиночестве. Время ланча закончилось, обеденное еще не наступило. Официанты, не торопясь, приводили в порядок сервировку.
— В узких кругах ходит слух, что после аукциона четки пропали, — продолжала Алешина, ловя взгляд собеседницы. — Это так?
— Я ничего в точности не знаю, — ответила та.
— Такое шило в мешке не утаишь, напрасно ты мне не доверяешь, — упрекнула ее Алешина. — Ладно, профессиональная этика превыше всего. Но мое мнение таково — раз на аукционе были поддельные четки, наилучшим исходом было именно снять их с торгов, а затем сделать так, чтобы они исчезли вообще. Я знаю, на какую сумму они были застрахованы. Ольга Исхакова получит отличную компенсацию за несколько кусков смолы, произведенной в НИИ, где работал ее отец. Для нее это единственный выход избежать грандиозного скандала.
— Если четки были настоящие, никакой это не единственный выход, — отрезала Александра. Она поднялась из-за стола, разминая затекшие ноги, положила рядом с блюдцем купюру. — Нет, нет, я сама за себя заплачу. Можно некорректный вопрос? Это ты просила Игоря Горбылева купить четки за любую сумму? Сумму страховки ты могла узнать только от него.
Алешина тоже встала. Порывшись в бумажнике, она положила на стол деньги. Сняла плащ со спинки стула.
— Да, Игорь был рад мне услужить, и я хотела купить эту вещь, — призналась она. — Дело не в сентиментальных воспоминаниях. Просто это действительно была гениальная подделка, как я сейчас, спустя годы, осознаю. Ловушка для экспертов. И если бы не характерные следы в местах резьбы, вообще ничего нельзя было бы заподозрить. Понимаешь, ничего… Но и следов-то было раз-два и обчелся. Резал большой мастер.
Они вместе вышли на улицу. День, ветреный, солнечный, бросился им навстречу, опьянил южным ветром, пахнущим, как всегда в Москве, сдобой и ванилью. Сквер неподалеку был словно осыпан золотой пыльцой — разом лопнули все почки на старых липах.
— У тебя телефон в сумке звонит, а ты не слышишь, — совсем уже по-свойски заметила Алешина. Александра торопливо выхватила трубку. Звонил полковник.
— Вы можете приехать сейчас, — сказал он. — Ольга Игоревна пришла в себя. Я с ней говорил. Но она очень хочет видеть вас. Состояние стабильное.
— Я приеду немедленно! — воскликнула Александра. Алешина внимательно следила за ее лицом и беззастенчиво прислушивалась. — Говорите, где этот госпиталь?
— Вы в Москве сейчас? — осведомился полковник. — Тогда это не близко, я вам пошлю геолокацию. Я сейчас для вас пропуск заказываю, на проходной просто покажете паспорт. Скажите свое полное имя.
— Корзухина Александра Николаевна. Там автобус какой-нибудь ходит?
— До самого госпиталя только спецтранспорт через лес, несколько раз в день. Для персонала, вас не посадят. Езжайте рейсовым автобусом от ВВЦ, когда будете подъезжать к месту, позвоните, я встречу.
— Я отвезу! — громким театральным шепотом сообщила Алешина, поднимая руку, словно на уроке в школе.
— Меня отвезут! — перебила Александра. — Да, и, если можно, закажите еще один пропуск. Алешина Марина…
— Александровна! — дополнила та.
— Добро! — ответил полковник и дал отбой. Через две секунды на телефон Александры пришла ссылка на адрес госпиталя. Алешина, уже садившаяся за руль, посмотрела на экран телефона и качнула головой:
— Часа полтора, если повезет, суббота, сама знаешь, погода райская, все на дачи рванут… Поехали скорее.
— Ты даже не спрашиваешь, к кому мы едем, — спустя несколько минут, на светофоре, заметила Александра.
— В госпитале кто-то, — бросила Алешина, глядя на светофор.
— Ольга Исхакова. Вчера она сильно отравилась угарным газом. Живет одна, с печью что-то… Если бы я не подняла тревогу, если бы сосед у нее не был золотой мужик… Может быть, ее бы уже и не было.
Машины тронулись. Алешина, покусывая полные свежие губы, посматривала на навигатор, где становилось все больше красных участков. После паузы, перед очередным светофором, она произнесла:
— Именно вчера эта неприятность с печью случилась, да? Насколько я знаю, она всю жизнь в отцовском доме живет, и ничего. А ты удивляешься, что я с тобой так откровенна. Сейчас опасно молчать. Они хотят огрести страховку за подделку. И, возможно, хотят еще чего-нибудь. А я точно знаю, что эти четки поддельные. У Исхаковой вот с печкой нелады вышли, очень своевременно. У меня с машиной может что-то случиться. А ты вообще в заброшенном доме одна живешь, это всем известно. Там не одни только эти поддельные четки, пойми. Там больше половины фейков.
— «Они» — это в твоем понимании кто? — спросила Александра.
— А вот когда придут делить наследство Исхаковой, тогда и узнаешь. У нее завещание наверняка составлено.
— Ты думаешь, что…
Александра не договорила, а ее спутница не стала переспрашивать. Машина вырвалась из пробки на Садовом кольце, теперь они ехали по проспекту, все удаляясь от центра. Солнце стояло высоко, золотя и выбеливая улицы, рассекая переулки резкими, синими, летними тенями. Ослепительное небо дрожало над городом, словно огромный парашютный купол из яркого голубого шелка.
— Знаешь, — задумчиво проговорила Александра, глядя в окно, — а ведь ты мне на аукционе очень не понравилась. Мне показалось, ты такая холодная, жесткая… И люди для тебя не существуют.
Алешина запрокинула голову, увенчанную короной прически, и хохотнула:
— Ты мне тоже не понравилась! Зажатая такая, лицо без мимики, глаза злые. А вообще, я больше интересуюсь людьми, которые мне не нравятся, чем теми, которые нравятся. Смотри-ка, что на Ярославке делается… Все красное до Клязьмы… Мы будем на месте часа через два.
Глава 10
Пропуска ждали их на проходной, которую Алешина отыскала с трудом. Навигатор перестал работать километра за три до госпиталя, затерянного в сосновом бору.
— Зашифровали все! — бормотала она, опустив стекло и выглядывая в окно. — Вон там что-то желтое за деревьями… Поедем туда…
«Что-то желтое» оказалось капитальной стеной метра два высотой, которой была обнесена вся территория. Машина долго прыгала по гравийной дороге, пока не выбралась на асфальтовый участок, в конце которого замаячил опущенный шлаг- баум.
— На вас пропуска есть, на машину нет, — мужчина в белом халате, накинутом поверх формы, протянул им паспорта и проштемпелеванные карточки. — Машину оставьте здесь.
— А далеко идти? — Алешина с сомнением посмотрела вниз, на свои каблуки.
— Недалеко, до пятого корпуса километра полтора.
Алешина охнула.
Николай Сергеевич стоял на крыльце пятого корпуса и разговаривал с пожилым мужчиной в белом халате, примерно своим ровесником.
Он издали заметил женщин и помахал Александре. Когда они приблизились, полковник представил их:
— Это лечащий врач Ольги Игоревны, Денисов Петр Михайлович. Это Александра, она родственница. Это Марина…
— Тоже родственница, — спокойно добавила Алешина.
— Очень рад, — врач кивнул, не подавая руки. — Ну что могу сказать, состояние стабильное, скоро переведем в общую палату. Навестить можно, но не задерживайтесь надолго, минут двадцать вполне достаточно. И не беспокойте, по возможности. Состояние и так возбужденное.
Повернувшись на месте, по-военному, уже готовясь уйти, врач бросил через плечо:
— Да, вы паспорт и полис привезли?
— Мы сейчас все вместе съездим за паспортом, — вмешался полковник. — Сегодня после обеда привезем.
Когда они остались на крыльце втроем, он по очереди пожал руки Александре и Алешиной.
— С этим паспортом я хлебнул тут горя, — тихо признался Николай Сергеевич. — Госпиталь закрытый, сюда сверху звонили, чтобы ее приняли без документов, под мою ответственность. Где она документы хранит?
Александра пожала плечами:
— Штромм должен знать. Он вернулся, кстати. И хочет знать, в какой больнице лежит Ольга.
— А мне какое до этого дело? — резонно заметил полковник. — Пусть хочет. Так, доктор настаивает на двадцати минутах, я тоже считаю, что Ольге Игоревне нужен полный покой. Идите к ней, вас проводят. Сейчас она в отдельной палате.
… И через несколько минут они вошли в маленькую, выкрашенную голубой масляной краской палату, куда были вдвинуты железная койка на колесиках, белая ширма и капельница. Ольга, укрытая до плеч белым больничным одеялом со штампами, казалось, дремала, но когда Алешина, войдя вслед за Александрой, осторожно прикрыла за собой дверь, открыла глаза.
— Это не то, что все думают! — тихо, но горячо проговорила Ольга, глядя на Александру, склонившуюся к постели.
— Все обошлось, и это главное, — проговорила художница, осторожно дотрагиваясь до одеяла, под которым исчезала трубка капельницы.
— Ничего не обошлось, — так же напористо продолжала Ольга. — А почему с вами…
Она вдруг заметила Алешину, которая стояла в углу у двери, наполовину скрытая ширмой.
— Все в порядке, — зашептала Александра. — Марина знала когда-то вашего отца, она очень хорошо относится к вашей семье… И захотела вас навестить.
Алешина выступила из-за ширмы:
— Извините, что так ворвалась. Ваш отец правда очень многое для меня сделал когда-то.