Да что же это?.. Болотов оглядел продолжающуюся в свете прожекторов жуткую резню. И пришедшее за ним чудовищное паукообразное существо, которое перебралось через останки смятых ворот, скребя по ним извивающимся шипастым хвостом.
Стрельба, крики, нечеловеческое рычание. Запах крови, пороха и смерти…
Агония.
Вот, стоя на коленях, дрожал закативший глаза Чулков. С разинутым ртом, толчками блюя кровью, а из его пробитой каски оно уже жадно высасывало текущий по белесому шлангу-носику мозг. Рядом валялся разорванный пополам Васян.
Спасти своих.
Своих.
Кого?..
Свои-то кто?!
Дососав – залитое кровью тело Чулкова опустошенным бурдюком косо повалилось на землю, – порождение Хмари замерло, втянув хобот, и словно принюхалось невидимыми ноздрями, вращая россыпью хищных безучастных серебристых глаз, в которых плясали отблески пламени. Тварь заметили. И все, у кого в глазах не пылало серебро, мгновенно перевели стволы на заревевшее огромное существо. Но тварь хотела еще.
– Гасите падлу, мужики!
– Да как ее завалишь-то?..
– В глаза, в зенки ссаные ураганьте, япона-мать! Без моргал слепую быстрее нагнем!
– Ну и гадина, в жбан ее чих-пых!
– Откуда она вообще вылезла?..
– Снаружи привалила, ясень пень! У нас же тут целое барбекю накрыто! Заходи не хочу. Странно, что еще одна приползла… – старательно целясь из пистолета, подобранного с тела убитого охранника, Шпунт заметил бегущего к ним Болта. – Генка, твою мать, где тебя носит?
– Калинины? – вопросом на вопрос, замедляясь, но не сбавляя шага, переводя дыхание отозвался тот.
– Не видел. Нам тут немного не до них, как видишь… Почти все просто с ума посходили, мочат все, что движется!
– Ясно.
– Что ясно… Стой, ты куда? – продолжая стрелять, Шпунт посмотрел в спину удалявшегося к баракам Болотова. – Нам лишний ствол…
– Нет у меня ствола, – бросил через плечо Болт. – Сами зарамсите…
Из коровника доносилось жалобное нытье метавшейся взаперти скотины. Отступая, потревоженное пулями чудовище проломило ограду и свернуло голову какой-то буренке. Взрыв метана мгновенно поглотил хибару и заверещавшую от боли зверину. По-паучьи опрокинувшись на игольчатый панцирь, тварь заелозила горящими лапами, на одной из которых болтался истошно оравший солдат, в предсмертной судороге выдавая очереди из автомата. В воздух со свистом взлетело несколько заправленных сырьем бочек, разрываясь ослепляющим фейерверком. Рядом со стоном опрокинулась смотровая вышка с погасшим прожектором, из которой в полете выпрыгивали охваченные паникой кричащие бойцы.
– Отбили козлодерню! – радостно заорал кто-то. – Что, паучья сука? Будешь знать, кому портки намыливать!
Болт не останавливался, видя окружающий мир будто через пелену, застившую глаза. Его словно питала другая сила. Он просто шел сквозь вновь схватившихся в рукопашке людей и наотмашь бил мачете. Бил и бил…
За что? Зачем?..
С каждым замахом вспоминая.
Света.
– Р-реж-ж-жь!
Налево и направо.
Полина.
– Повж-ж-жухнем!
В ошалевшем, вскипающем от адреналина мозгу свербело только «Юрка и Ася».
Щелк-щелк-щелк…
– Да хватит уже щелкать – р-реж-жь!Коси! Повж-ж-жухнем!
Толкнув дверь окровавленным кулаком, в котором сжимал мачете, Болт вошел в дверь хозяйственного корпуса.
Слыша по нечеловеческому вою и продолжающейся пальбе, что снаружи происходит что-то совсем уж страшное, Ася укрылась в котельной, прижимая к себе двух испуганных зареванных детишек – мальчика и девочку, вцепившуюся в пластмассовую куклу без ноги и глаза. Как же отсюда выбраться? Как теперь вернуться в гараж? Вот бы дядя Гена был здесь. И что с ним вообще? С каждым новым криком или выстрелом, доносившимся сверху, дети вздрагивали, крепче прижимаясь к девушке.
– Тихо, тихо, – стараясь, чтобы голос дрожал как можно меньше, успокаивала Ася. – Тише… Все хорошо.
Хоть бы остальные догадались добраться до гаража к «Поросенку»! На нем можно спасти уцелевших детей. Если в этой бойне еще кто-то остался. Но шум побоища не прекращался, а значит, выжившие еще оставались.
Что же это? Господи, да что же это?..
Жестокий удар между лопаток опрокинул Асю на землю, заставив выпустить завизжавших детей, бросившихся врассыпную. Сильная рука резко намотала на кулак выбившуюся из-под косынки косу, запрокидывая голову закричавшей Аси.
– Пусти!.. На помо…
Ее крик тут же захлебнулся – в рот грубо запихали вонючий мужской носок.
– Вот ты, сука, где! – дрожащий от похоти и ярости голос Зюзи обжег девушке ухо, которое он лизнул. Она брыкнулась, но лишь получила хлесткий удар по затылку. – От меня не уйдешь. Где ты его прячешь, ну где, тут, здесь… Общачек, общажечка-а…
Зэк был ранен в спину и левую ногу, но нечеловеческое желание и жажда расправы придавали ему сил. Вторая рука навалившегося на Асю мужчины забралась под рабочий комбинезон и грубо стиснула грудь.
– Коза драная. Хотя кто тебя знает, вдруг чистенькая еще. Не лапаная… За папочкин базар сейчас отвечать будешь. А как иначе? У нас тут контора серьезная. Мушкетеришка-то, видать, не отхэппибездил еще? Или не дала? Ну и умничка. Ничего-ничего, сейчас разберемся…
– Убери от нее лапы! Мразь!!! – ворвавшийся в котельную Вова обеими руками вцепился в плечи насильника, пытаясь сдернуть его с девушки. – Убью!
Оторвавшись от Аси и развернувшись, Зюзя без труда отбил тонкие руки подростка и, крепко схватив его за шею, легко, с сухим хрустом свернул ее.
– Я… – страшно и нелепо харкнул парень, брызнув кровью Асе в лицо, и криво, боком осел на пол.
– Всё, – безразлично заключил уголовник.
Надрывая легкие, Ася дико замычала через забивавший рот носок, глядя в остекленевшие глаза упавшего рядом любимого, смотревшего сквозь нее в пустоту.
– Ну вот и посчитались наконец. Ничего-ничего. Теперь тет-а-тет. Как свиданка, а… Дым сигарет с менто-ло-ом…
Отпустив грудь Аси, Зюзя залез в штопаный комбинезон девушки и, рванув резинку боди между ее ягодиц, завозился со своими штанами.
– Сейчас-сейчас, потерпи чутка, золотце… Бананчик тебе организуем. Любишь бананчики? А-а-а, ты же не знаешь, что это такое. Не пробовала, тяночка. А я знаю, представляешь? Хоть и раб. Говно. Амеба недостойная. Но ветер, как видишь, переменился. Теперь я твой папочка. Джек-пот! Сейчас-сейчас… Ничего, это как огурчик, которые в теплицах, только сладенький. А мой огуречик тоже ничего, и того слаще… Сейчас-сейчас мы его. Потерпи… Во-от…
Ася выгнулась дугой, замычала, стиснув зубами мокрый от вонючей горькой слюны носок. Из глаз, полосками побежав по испачканным сажей щекам, брызнули слезы…
Болт, выронив мачете, перехватил обеими руками отчаянно кричавших ребятишек, несшихся по коридору из котельной.
– Вы чего здесь! В гараж быстрее! Машина заведена уже!
– Ася! Там тетя Ася осталась! – выронив на бегу куклу, девочка ткнула пальцем в конец коридора, освещенного мятущимися языками пламени. – Туда Вова пошел…
– Живее! – прикрикнул Болт, а сам метнулся к раскрытым дверям.
Он едва бросил взгляд на распростертое на полу девичье тело в изодранных лоскутах, над которым активно двигался мужской зад.
– Паз-зл-зл! – неведомо как снова заводится «Парма». – Вз-взрез-зай! Подер-рнем! Повж-ж-жухнем! Вашему другану повезло. Я повжухал его после смерти.
Болт бросился к куче лопат, ухватил самую увесистую, привычную, с заточенными краями, чтобы лучше сгребать, и тяжелой поступью пошел к пыхтевшему насильнику, волоча за собой дребезжащий по полу инструмент.
Хмарь отпустила его. Ушла. Он почти выбрался из своей клетки, полной гниющего мяса и обглоданных костей…
Глаза застила кровавая пелена. От царившего кругом чада дыхание хриплыми сипами выталкивалось из легких.
Вовка на полу, нелепо вывернувший руку, словно кукла из мультика. С открытыми глазами, стеклянным взглядом смотревший на страшную сцену… Молодой, полный надежд. Влюбленный неоперившийся дурачок.
Истерзанная, почти потерявшая сознание Ася…
Не в том месте и не в то время.
Мертвый.
Ну, хоть не увидит.
– Мусор-р-р, – подсказывает «Парма». – Р-р-уби-и!
– Болт?! Какого хрена! – зарычал Зюзя, так и не доведя дело до конца. Он сполз с Аси и уставился на Болта, сжимавшего лопату.
– Я первый ее нашел! В очере… – заревел охваченный безумием Зюзя, но Болотов с размаху уже всадил чавкнувшее лезвие лопаты ему в шею.
К его удивлению, снести башку сразу не вышло: либо удар был слабоват, хотя ярость лилась через край, придавая телу нечеловеческую силу, – лезвие засело в кости все еще стоявшего на ногах Зюзи, из чудовищной рваной раны в шее которого на Болотова, заливая лицо и бороду, толчками била бурая кровь. Болт дернул лопату, и когда блевавший кровью, выпучивший глаза ублюдок осел, вторым ударом с противным хрустом снес ему голову. Та футбольным мячом откатилась к одной из открытых печей и с шипением ткнулась в раскаленный чугун щекой.
Отбросив окровавленный инструмент, Болт опустился на колени рядом с распростертой на полу Асей, безучастно смотревшей перед собой. Осторожно вытащил из ее рта носок, за которым потянулась длинная нитка вязкой слюны. Дрожавшую девушку сдавил спазм, и ее вырвало. К ее босым ногам уже подбиралась расширявшаяся лужа от обезглавленного тела, в гудящих языках пламени казавшаяся черной, словно деготь. Отрубленная голова Зюзи прилипла к раскаленному железу, по левой, шедшей пузырями щеке, дымясь, гнойным потеком тянулся вытекший глаз.
Стянув с себя куртку, Болт бережно прикрыл потерявшую сознание Асю и, подняв с пола, понес из котельной.
– Держи, осторожнее… Руку подбери. Вот так. Голову…
Случайно заметив в теплице Мичурина, укрывшегося от злобной обезумевшей толпы, Болт передал ему обмякшую девушку.
– Господи! Что с ней?..