Как и не было войны. Да неважно теперь. Помирать, так человеком. К тому же он накачан таблетками и алкоголем, но это вряд ли ему уже поможет. Зараза-то внутри него никуда не делась.
Шагнув на крышу, он огляделся.
Когда-то здесь, по всей видимости, была веранда для коктейлей или барбекю. Несколько разбросанных шезлонгов, битая посуда, нечто изъеденное насекомыми, явно когда-то бывшее детской игрушкой, а теперь похожее на распотрошенное плюшевое месиво… То ли заяц, то ли медведь. Какая разница. С ним теперь играть некому. Был еще нелепо смотрящийся дырявый зонт от солнца, похожий на ось спицевого колеса, валявшийся в стороне.
Даже будучи запертым внутри, Мичиган успел изучить планировку дома. Открытая веранда в том месте, где он стоял, уходила за угол справа, именно туда, где в подвале внизу, несколькими этажами ниже, располагалось вентиляционное подвальное окно.
Там.
Перехватив карабин, Зэф шумно выдохнул и шагнул за угол, готовясь встретить столько времени мучившего его врага. И остановился.
Цветок рос на самом краю. Там, где вверх покато уходила крыша, деревянная ограда обвалилась от старости. Крепко уцепившись могучими мясистыми корнями за то, что осталось от дома, который еще каким-то чудом держался.
Растение было крупным. Большой, сантиметров шестьдесят в диаметре ярко-красный бутон, как у розы или мака, на коротком, толстом, с человеческую руку стебле, из которого торчали острые шипы. Большие листья были сомкнуты, а бутон чуть наклонен над краем крыши.
Мичиган принюхался. Ничего.
Цветок спал.
Сделав несколько шагов, Митч снова остановился, разглядев под цветком и среди вьющихся корней знакомые белесые «снежинки».
Цветок. Всего лишь паршивый цветок.
Стрелять показалось Зэфу глупым, он даже чуть улыбнулся и, закинув карабин на плечо, вытянул из ножен нож. Конец тебе, сволочь. Приблизившись к растению, он опустился на колени и, немного помедлив, приноравливаясь, осторожно взялся одной рукой за стебель, стараясь не уколоться о шипы.
Поднес лезвие к самому основанию, намереваясь срезать бутон, но как только начал делать надрез и показался зеленоватый сок, растение неожиданно раскрылось и, издав пронзительный визг, плюнуло в лицо Мичигану сгустком семян-«снежинок». Зэф вскрикнул, на мгновение отпустил стебель, стряхивая с лица шевелящихся тварей, а затем, еще крепче зажав ножку цветка, стал пилить с новой силой.
Лепестки заметались, растение снова начало визжать, и когда Мичиган уже почти закончил, в его руку вдруг впились шипы и, проткнув кожу, стали двигаться внутри по руке.
Мичиган закричал от боли, с ужасом смотря, как сначала под внешней стороной ладони, потом под кистью и выше, двигаясь к локтю, в его теле рвут мясо шипы. Он рванулся, но отнять руку от стебля не получилось.
Тогда, вконец потеряв самообладание, Митч перехватил нож и стал с остервенением рубить свою руку, стараясь опередить шипы.
– Нет! Сука! Не выйдет! Ты! Меня! Не! Сожрешь! Тварь! – с каждым ударом, которому предшествовал широкий замах, полуобезумев, орал Мичиган, не замечая, как ему в лицо летят брызги собственной крови.
Он бил и бил, пока не хрустнула кость и в разрубе отвалившейся руки не показались окровавленные щупальца. Он успел.
Вдруг сзади послышался какой-то шум, и кто-то громко скомандовал:
– Митч, в сторону!
Скорее инстинктивно, чем слушаясь команды, Зэф повалился на доски. Грянул выстрел, снесший половину бутона, брызнувшего оранжевой слизью. Следом второй, разнесший в клочья остатки цветка и его стебля, которые, оторвавшись от корней, опрокинулись с крыши.
– Митч, ты как?.. – Над лежащим Мичиганом склонилось лицо в респираторе и знакомой шляпе.
– Быстрее, у него кровь, – послышался еще голос, и Зэф потерял сознание.
В первое мгновение Мичигану показалось, что он лежит на матрасе в подвале, и он испуганно попытался привстать, но чьи-то руки бережно уложили его обратно. Он был на кровати в небольшом помещении, куда из окна, завешенного ветхой тряпицей, проникал тусклый свет. Невозможно было понять, день это или утро. Мичигану было все равно.
– Не дергайся, – сказал стоявший возле кровати Макмиллан. – Тебе нехило досталось.
Рядом с ним была Тахома и еще какой-то человек с длинными белыми волосами, старый, с чуть раскосыми глазами и лицом цвета печеного яблока. Индеец, сквозь мутную пелену, окутывающую сознание, догадался Мичиган.
Возле ложа, на котором находился Митч, на колченогом табурете сидела немолодая женщина, тоже индианка и, что-то монотонно напевая, словно колдуя, растирала его каким-то снадобьем. Приподняв голову, Зэф посмотрел на свою голую грудь, покрытую небольшими красными ранками. Боли больше не было.
– Эту заразу из тебя несколько часов вытаскивали, – объяснил Макмиллан.
– Где я?
– В небольшой индейской резервации. В паре километров от места, где тебя нашли.
– Я зашел проверить один дом, потом провалился в подвал… Сколько я там был? – повернув голову, Мичиган посмотрел на свою левую руку, чуть ниже локтя туго замотанную бинтом, на котором местами проступали алые пятна.
– Два дня. Мы все облазили, когда ты потерялся, пока не наткнулись на этих ребят. Тогда-то они и рассказали нам о цветке.
– Мы зовем его Flor de la locura. Цветок безумия, – впервые подал голос старик.
– Духи, – тихо проговорил Мичиган. – Там были духи, прикидывавшиеся тобой и Тахомой.
– Никакие это не духи, брат, – покачал головой Рэнди. – Мы обыскали дом. На втором этаже в одной комнате скелет без головы, похоже, женский, с телефонной трубкой, в соседней повешенный. Скорее всего, это случилось очень давно.
Мичиган внимательно слушал.
– В семенах этой дряни, что росла там на крыше, есть какой-то фермент, вызывающий галлюцинации. Они жрут тебя изнутри, пока ты окончательно не свихнешься или не пустишь себе пулю в лоб. Их, оказывается, местами тут много в округе растет. Видели парочку, пока тебя искали. Но излучения от них нет, поэтому дозиметры и молчали.
– Мой тоже. Я сигналил. Вы видели дым?
– Нет, брат, не видели. – Макмиллан отрицательно покачал головой. – Но когда пошли в очередной раз тебя искать, услышали крики и побежали на звук. Заметили тебя на крыше. С дверью пришлось повозиться, но все-таки мы тебя нашли.
– Мы отдаем цветам безумия серьезно провинившихся или нарушивших законы общины, – сказал старик.
– Ну вот. – Женщина закончила обрабатывать тело Мичигана и вытерла руки тряпкой. – Еще немного полежите, и будете как новенький.
– Как долго? – спросил Макмиллан. – Нам нужно двигаться дальше, домой.
– Нет у нас больше дома, бро, – тихо ответил Мичиган.
– Пары дней хватит, – подумала сиделка. – Нужно убедиться, что рука как следует заживет. Он потерял много крови.
– У нас есть джип. – Старый индеец почесал давно не бритую бороду. – Мы довезем вас до границы нашей территории.
– Спасибо, – кивнул Рэнди.
– Осталось еще кое-что, – сказал Мичиган и посмотрел на индейца.
– Слушаю.
– У вас есть горючка?
– Сколько надо?
– А сколько есть?
Мичиган стоял и смотрел, как медленно умирает дом, объятый языками ревущего пламени, в котором он чуть не сошел с ума и потерял часть руки. Смотрел, как в снопе искр медленно проседают балки, обугливаются остатки краски, кренясь, начинают проваливаться этажи… Окончательно исчезает с лица земли призрак чьей-то давнишней жизни.
В лица людей удушливо веяло жаром и запахом гари. Перед тем, как поджечь дом, скелеты неизвестной пары, некогда обитавшей в нем, предали земле.
– Митч, – позвал стоявший позади него Макмиллан. Тахома, с момента их встречи так и не проронившая ни слова, и старик-индеец ждали в джипе. – Пора.
– Сейчас, бро. – Не оборачиваясь, Мичиган медленно поднял правую руку, согнув ее в локте, вторая висела на перевязи, теперь оканчивающаяся округлым стальным набалдашником. Свободный рукав куртки чуть покачивался на ветру. – Еще пару минут.
Наконец, когда дом окончательно превратился в груду мерцающих обломков, он обернулся и оглядел стоявших за ним людей.
– Мы никому не скажем, что здесь случилось. – В его тяжелом, затуманенном обезболивающими взоре Мичигану показался какой-то новый, прятавшийся где-то глубоко внутри, другой человек.
Это звучало не как обычная фраза, а как констатация нерушимого факта.
– Да, – кивнул американец.
Вечерело. Машина с рычаньем ухабилась по пустынным улицам когда-то красивого города. Индеец ловко рулил, объезжая брошенные остовы автомобилей, покосившиеся столбы и прочие попадавшиеся на пути препятствия, минуя коробы застывших многоэтажек, с каждым кварталом становившихся все выше или длиннее по мере того, как они удалялись от побережья. Навстречу, шурша по лобовому стеклу, иногда летели выцветшие белесые полиэтиленовые пакеты, словно отголоски призрачных душ, давно покинувших этот мир.
Рядом с индейцем сидел Макмиллан, а Зэф и Тахома устроились на заднем сиденье.
Ехали молча.
И каждый думал о чем-то своем.
Февраль 2017
Лебединая песня
С чего начать… За этот долгострой столько пережито, передумано и написано, что сразу вот так и не смекнешь.
С Кингом у меня не ладилось, пожалуй, с самого детства. Ну не люблю я ужасы и всякое такое! Хотя смог осилить «Пункт назначения‑3» и даже «Пилу‑2», правда, лишь половину. Но вот когда я в 13 лет (помню, папа еще на кассетном видеомагнитофоне включал) посмотрел «Побег из Шоушенка» Дарабонта, это произвело некий отвал башки. До самого просмотра понравилось название. Что такое есть Шоушенк и почему из него нужно бежать? И посмотрев картину – которую до сих пор, как и многие рейтинговые сайты, считаю лучшей, несмотря на то что не обласкана «Оскарами», плевать, в наши времена это уже не показатель, – написал свой первый опус.