Печенье оказывается очень сухим и разваливается в руках. «Мухи» в нем – разбухший изюм.
– После того как ушла жена, у плиты пришлось встать мне, – говорит мистер Пеллетье. – Это рецепт моей бабушки. Мне кажется, кто-то должен их готовить. Плохо, когда хорошая вещь пропадает.
– Когда ушла мама Натана? – спрашиваю я, но тут же осекаюсь: – Извините.
– Все нормально. – Мистер Пеллетье разминает очередное печенье своими тонкими пальцами. – Семнадцать лет назад, так что достаточно давно, да? Арлин только родила Натаниэля. Какая женщина бросит своего новорожденного ребенка? «Я не вернусь», – так она мне сказала, а я ответил: – «Ладно, только оставь мне сына. Я его хорошо воспитаю». – Он замолкает. – Она вернулась к своим паршивым привычкам, которые обещала бросить, когда мы поженились. Так что я отпустил ее, а Натаниэль остался со мной, и у нас вдвоем с тех пор все очень хорошо. – И снова на его лицо падает та же тень. – Мне бы только хотелось, чтобы он почаще бывал дома.
Я смотрю на часы.
– Черт! – ахаю я с набитым ртом. – Извините, мистер Пеллетье, мне пора.
Но когда я прибегаю на главную улицу, маминой машины там уже нет.
Мистер Пеллетье отвозит меня к подножию холма в своем грузовике, разрешив прокатиться в кузове. Это просто потрясно.
Захожу в гостиную и вижу маму, которая сидит на диване и пьет чай с малиновыми листьями.
– Где ты шлялся, Уайлдер? Я тебя час в городе прождала!
– Извини. Я встретил друга.
– Никогда больше со мной так не поступай, ясно? Меня от нервов чуть не стошнило. Чуть не стошнило! Неблагодарный мальчишка. – Ее голос с крика понижается до шепота, и она, побледнев, откидывается на спинку дивана.
– Ты в порядке, мам?
– Да, – отрезает она. – Я сделала сэндвичи на обед, но они уже кончились. Есть хлопья, если ты голодный. Правда, нет молока, твой отец поехал за добавкой.
– Не сомневаюсь, – язвлю я.
Беру горсть сухих хлопьев. Мне так даже больше нравится. К тому же я объелся печеньем.
– Не надо так есть, – раздраженно говорит мама. – И не говори таким тоном об отце. Прояви уважение.
– Ага, сейчас! – ору я и захлопываю за собой дверь.
Я несусь вниз по тропинке. Ветер холодно и жестко хлещет меня по лицу. Все просто офигенно паршиво.
Впереди я вижу человека на велосипеде в ярком, кислотно-желтом костюме. Ветер дует в мою сторону, так что меня не слышно. По расслабленно опущенным плечам, спокойному повороту головы и задумчивому взгляду я понимаю: велосипедист думает, что он один.
Я мог бы подбежать к нему, – начинаю размышлять я. – Застать врасплох. Столкнуть со скалы и понаблюдать, как он катится по утесам и превращается в маленькую желтую фигурку, а потом исчезает в ревущем потоке у самого подножия. Йу-ху, черт возьми!
Пока не могу понять, мужчина это или женщина. Иду быстрее, сокращая расстояние между нами; мои ноги в кедах тихо ступают по камням. Если это женщина, – размышляю я, – пусть живет. А если парень…
Велосипедист снова поворачивается к морю. На этот раз из-за ворота куртки выскальзывает длинный хвост, развевающийся на ветру.
Ха, жить будет.
Иду по участку тропы, которая поворачивает к лугу. Я это точно знаю, потому что у меня возникает дурное предчувствие. Фу. Правда ненавижу это место. Но придется потерпеть – хочу взять пива из маленького тайника Ната. Он все время обвиняет меня в воровстве, так что почему бы мне этого не сделать.
И тут я слышу что-то типа совиного уханья на лугу. Прохожу через небольшую рощу и вижу в высокой траве какую-то несуразную фигуру. Она выглядит как чудовище. Какой-то хаос из рук, ног и глаз. Я прищуриваюсь и подхожу ближе. Ступаю тихо, как когда преследовал велосипедистку.
Оно корчится и извивается. Звуки издает именно оно. Фух, фух. Вот почему у меня всегда было плохое предчувствие. Я знал, что на лугу случится нечто ужасное.
Я присматриваюсь, но мой взгляд выхватывает только отдельные детали. Рыжие волосы – как сигнал тревоги. Ободранные края джинсовых шорт. Его руки у нее на спине – темное на светлом. Рубашка, сползающая с ее плеча.
Нат встречается со мной глазами, глядя ей через плечо. Сначала его взгляд кажется невидящим, но потом его зрение обостряется. Она сидит ко мне спиной, так что ничего не видит. Всего секунду мы с Натом смотрим друг на друга, а потом я разворачиваюсь и взбегаю на холм. Нат нарушил наш уговор.
Я забираюсь на клен и гляжу в море. Морю наплевать на штуки типа любви, это точно. Море даже не знает о существовании обещаний, так что не может их нарушить.
Я не слышу, как мама зовет меня обедать. Вздрагиваю и вскрикиваю, когда она дергает меня за мысок. Отца снова нет дома. Мы едим покупные макароны с сыром из коробки. Я не могу доесть свою порцию, хотя обожаю их.
Знаю, что сказала бы Харпер, если б узнала о нашем с Натом соглашении. Ее бы это дико взбесило. Но взбесило бы настолько, чтобы прервать с ним всякие отношения? Я могу это проверить. И я знаю, что Нат по-прежнему встречается с Бетти. Я могу уничтожить его одним словом.
Теперь у меня есть власть, говорю себе. Но совсем этого не чувствую.
Я лежу с открытыми глазами, открыв свое круглое окно, насколько позволяет ограничитель. Человек с кинжалом не сможет влезть через него. Но я начинаю подозревать, что ему это и не нужно.
Моторка простаивает без дела, а море зовет. Мы собираемся доплыть до одного маленького каменистого островка. Харпер хочет посмотреть тюленей.
Шорты Ната уже на ладан дышат; они истлели, разошлись на нитки и теперь едва доходят ему до бедер. Я сглатываю, вспоминая, как их касались длинные травинки, – и эти ухающие звуки.
– Нет, – говорю я. – Давайте не поплывем на остров. Я снова хочу к божеству.
– Что?
– У меня есть для него секрет.
– Уайлдер, – недовольно рычит Харпер. Она правда хотела посмотреть на тюленей.
– Это моя компенсация, – заявляю я. – И я ее требую.
– Мы обязаны, Харпер, – вздыхает Нат.
Лодка быстро выходит из бухты.
– Ты в порядке, Нат?
– Конечно. – Но он врет, потому что снова постукивает ногтями большого и указательного пальцев. Такой, можно сказать, тик.
– Да что происходит? – спрашивает Харпер уже у меня. Я вскидываю бровь и приставляю ладонь к уху, словно мотор слишком громкий, хотя обычно мы всегда его перекрикиваем. Харпер хмурится и откидывается на спину.
Лодка прыгает на волнах, как будто они твердые, а солнце становится жарче. Зарождающийся день упрямо отказывается соответствовать моему настроению и обещает быть теплым и светлым.
Прилив уже давно начался, но вход в пещеру видно – он приоткрыт, как призывно разомкнутые губы. Мы вплываем в темноту. Я осторожно держу длинное блестящее лезвие ножа для устриц. За нашими спинами все еще приветливо светит полумесяц дня. Так легко было бы повернуть, поплыть обратно в тепло, к воздуху и свету.
– Давайте быстрее, тормоза! – кричу я. – Догоняйте! – Я захлебываюсь соленой водой и закашливаюсь.
Каменные стены большой пещеры блестят от стекающей воды. Сегодня здесь совсем тихо, и гладь воды неподвижна, словно зеркало.
– Держи меня, – велю Нату. – Мне нужно рассказать кое-что воде. Секрет.
– Пожалуйста, Уайлдер, – просит он. – Не надо.
– Компенсация, помнишь?
Он залезает вслед за мной и хватает за руки.
Нат опускает меня все ниже, пока я почти не целую воду губами. Мне приятна эта боль в руках, в спине. Я почти плачу.
Делаю глубокий вдох. Я уничтожу его. Их обоих. Они этого заслуживают.
– Мне кажется, мой отец – Человек с кинжалом, – слышу свой голос. Это совсем не то, что я собирался рассказать; оно просто вырвалось само собой. Я ужасно устал. У меня больше нет сил.
– Что? – восклицает Харпер.
Нат ахает, пошатывается и выпускает мою кисть – она скользкая, как мокрая резина. Теперь он держит меня всего за одну руку. Мы оба угрожающе нависаем над водой. А потом хватка Ната ослабевает, он роняет меня, и я падаю головой вниз.
Подо мной, под толстым слоем воды, что-то начинает бурлить, а потом с диким ревом врезается в меня, разрывает блестящую гладь и кричит в лицо. От стен пещеры отдается нестерпимо высокий адский звук. Я вижу, как она тянется ко мне.
Кто-то бьет меня кулаком в лицо, и перед глазами рябит. Хватит, – пытаюсь сказать я, – хватит! Я отталкиваю ее, но она снова наскакивает на меня. Нат кричит и пытается вклиниться между нами. Я размахиваю руками и ногами и тут ощущаю металлический привкус. У меня в руках больше нет ножа – где он? Где-то стонет Нат, и этот нехороший звук эхом отражается от воды и от каменных стен.
Нам кое-как удается вытащить Ната из пещеры. Свет солнца ослепляет и бьет по глазам. За нами по воде тянется алый след, уходящий в темноту. Он похож на красный платок, качающийся на поверхности.
– Акулы? – шепчет Харпер.
Я не хочу об этом думать.
– Все плохо? – спрашиваю я.
Нат со стоном поднимает руку. Нож прошел прямо насквозь, словно яркий луч света.
Я залезаю в лодку, Харпер подталкивает Ната сзади, а я тяну вперед. Мы пытаемся не задевать торчащий нож, но от страха становимся совершенно деревянными. Нат в голос плачет, и на это невыносимо смотреть. В какой-то момент мы все-таки оказываемся в лодке втроем, и я завожу мотор. Нат побелел как простыня. Из его пульсирующей раны не переставая бьет темная густая кровь. Нож вонзился в нижнюю часть ладони, почти у запястья, и я думаю про вены – насколько близко к ним он прошел?
– Наложи шину на запястье, – командую я. – Постарайся остановить кровотечение. – Я просто повторяю Харпер слова из сериала. Это мой единственный ориентир.
Харпер отрывает кусок от своей футболки, но Нат стонет и пытается ее оттолкнуть. Она крепко перевязывает запястье, и кровь как будто идет не так сильно. Но, может, это тоже плохо? Может, у него отнимется рука? Я не знаю, что делать.