– Уайлдер, все в по… – но его фраза прерывается очередным широким зевком. – Но куда ты пойдешь?
– Это не твоя проблема. Может, я останусь у кого-нибудь на ночь.
– И кто же эта счастливица? – с улыбкой спрашивает Скай.
– Сладких снов, – говорю я и закрываю за собой дверь в ответ на его протесты.
У меня нет никакого конкретного плана, так что я сижу в библиотеке до закрытия, а потом иду в кинотеатр в городе. Беру билет на час ночи, на «Последний сеанс». Я смотрю фильм и время от времени одобрительно киваю. Тут темно, и в зале только я, но люди на экране как будто составляют мне компанию, так что получается ненадолго уснуть.
После окончания фильма я возвращаюсь в кампус. Из центрального двора я вижу, что в нескольких окнах ярко горит свет. Одно из них открывается прямо на моих глазах, и оттуда вырывается взрыв смеха. В темноте светит алый огонек сигареты. Женский силуэт машет длинным хвостом, холодный воздух наполняется оглушительными рифами «Перл Джем», а потом кто-то шепчет «т-с-с-с». Сигарета описывает дугу и падает, как красная звезда на темном небосводе, и окно резко захлопывается, обрывая смех и снова оставляя меня в одиночестве посреди ночи.
Я представляю, как стучусь к ним в дверь. Похоже на вечеринку.
Но я не постучусь, я знаю.
Темные головы беззвучно двигаются за стеклом, как в немом театре теней. Пару минут я просто гляжу на них. Я как будто обретаю какую-то власть, вот так наблюдая за ними. Наверное, именно это чувствовал и он. Человек с кинжалом.
Я давно заметил за столовой небольшой сарай с хлипким замком, так что иду прямо к нему и пытаюсь сбить замок камнем. Задерживаю дыхание после каждого удара, но ночь остается тихой, вокруг никого нет.
Я залезаю в усыпанное стружками помещение. Из темноты выплывают лес и деревья, нарисованные на кулисах. Видимо, театральное отделение хранит тут свой реквизит. Присаживаюсь на пыльный золотой трон, обитый бордовым плюшем. Хлопья золотой краски нежно льнут к моей одежде, оседают на волосах. Стрелки на часах медленно ползут по циферблату.
Я проскальзываю в комнату где-то в шесть утра.
Скай читает в кровати перевернутую вверх ногами книгу. На нем полосатая пижама. У него красное лицо и мокрые волосы. Он что, душ принимал? Кажется, Скай не удивлен моему приходу – наверное, слышал грохот тяжелой пожарной двери под лестницей.
– Привет, Уайлдер, – говорит он, переворачивая «В поисках утраченного времени».
– Ты спал?
– Спал, но тут было странно одному. Я скучал, дружище, – быстро добавляет он.
Я забираюсь в кровать и моментально засыпаю – если честно, даже просыпаю свое первое занятие по экономике. Проснувшись, я в панике вскакиваю. Подушка покрыта опилками и хлопьями краски, осыпавшимися с моих волос.
Я покупаю новый замок для сарая и оставляю ключ себе. По крайней мере, теперь у меня будет теплое место, куда можно уходить по ночам.
На первый взгляд дверь сарая выглядит нетронутой. Но если кто-нибудь попытается открыть ее старым ключом, тогда, конечно, возникнут проблемы. Хотя думаю, все будет нормально: в этом семестре ставят «В ожидании Годо»[11]. Режиссер решил, что героями будут американские пехотинцы, дислоцированные во Вьетнаме. Так что особых декораций там не потребуется: только синий задник и немного песка.
И мне с лета не удавалось высыпаться лучше, так что, думаю, одна-две ночи в неделю – небольшая плата.
Я не могу нигде найти ручку, так что на автомате открываю прикроватную тумбочку Ская. Из темноты на меня смотрят два блестящих глаза – я вздрагиваю, и мое сердце замирает.
Это маленькая куколка, сделанная из чего-то темного и жесткого. Шерсть? Конский волос? Нет, тоньше. Глаза как будто сделаны из кости; я присматриваюсь и вижу, что это два маленьких человеческих зуба. Я беру ее в руки. Она тяжелее, чем кажется.
– Что ты делаешь? – я вижу бледного Ская, который смотрит на меня выпученными глазами. Я кладу куклу обратно в ящик и вытираю потные руки о брюки. Мне стыдно, как будто я вторгся в его личную жизнь.
– Я не хотел… я искал ручку.
Скай натянуто улыбается, лезет в карман и протягивает шариковую ручку.
– Что это? – спрашиваю я. – Что за кукла?
Сначала мне кажется, что он не ответит. Но потом Скай говорит.
– Она магическая. Помогает уничтожать врагов. – Я не могу удержаться от смеха, когда он произносит эту фразу своим нежным голосом. Но потом вижу его лицо.
– Но что это, Скай?
Он тяжело опускается на кровать.
– Когда я был маленьким, со мной кое-что случилось. Я этого не помню, но родители испугались до смерти. Мама клянется, что это меня изменило. Что после этого я стал другим. Знаешь, мои родители очень верующие люди. Так что в нашем доме ни для чего необычного места не было. Поэтому в тринадцать родители отправили меня в одно место. В лагерь. Там меня должны были перевоспитать, – Скай вздрагивает. – Это называлось исправительная терапия. Типа «ой, у вас тут сломано, нужно исправить».
Я слышал о подобных местах. В «Нью-Йоркере» об этом была статья.
– И что они… с тобой делали?
– Они… нет, неважно. История не об этом. Была зима, и мы тогда спали в маленьких деревянных домиках – я и остальные мальчики. Было ужасно холодно. По утрам нас пускали в бытовки, где спали вожатые, чтобы мы наводили там порядок – заправляли постель и всякое такое. Они обогревались, поэтому мы пытались заправлять каждую постель как можно дольше, чтобы хотя бы пальцы успеть отогреть. Помню, как я тогда думал: если жизнь может быть такой жалкой, тяжелой и печальной, значит, должна быть и противоположная сторона. Какая-то сила. Может быть, магия. И тогда я решил, когда вырасту, научиться этой магии и наказать их всех. Я начал собирать волосы с подушек вожатых и сплетать их вместе. На самом деле за три месяца люди теряют очень много волос, – с этими словами Скай берет в руки куклу. – И тогда я сделал это. Зубы мои – у меня выпали молочные, и я их сохранил. – Он аккуратно убирает куклу обратно в ящик. Даже когда он задвигает его, я все еще чувствую взгляд двух зубных глаз. – Не знаю, зачем я ее храню. Просто утешение для одинокого несчастного ребенка.
– У меня была знакомая, которая пользовалась похожей магией, – задумчиво произношу я. – Или говорила, что пользуется. Но она ей никогда не помогала. – Я представляю себе куклу: ее зубные глаза, жуткое тело из волос. – А тебе помогла?
– Пока нет. Ладно, пошли отсюда. – К Скаю вернулось его обычное выражение беззаботного детского восторга. – Пошли в лес! Мне кажется, сегодня пойдет снег. – На секунду он замолкает. – Может, в каком-то смысле они оказали мне услугу. Это место заставило меня понять, кто я такой. И, клянусь, больше я никому не позволю со мной так обращаться. – Он сжимает мое плечо. – Шизанутые – самые свободные. Правильно?
Мы поднимаемся на Сморщенный Холм, и там действительно идет снег, оседая блестящими звездами на его волосы и ресницы. Через секунду они исчезают, согретые его теплом.
В темноте светится огонек, а волны взмывают вверх, облизывая стены пещеры. Ко мне из бочки тянется рука Харпер.
Нет, – молю я, – пожалуйста.
Все хорошо, Уайлдер, – отвечает Харпер. – Тут нестрашно. Мы все теперь расперчатались.
Я отворачиваюсь к ослепительному свету. Пахнет опилками и краской. Я не в пещере, а в сарае, и кто-то светит фонариком мне в лицо. За ним я вижу только черную фигуру.
– Какого черта? – спрашивает мужской голос. Все-таки охранник заметил новый замок.
Я вскакиваю на ноги и пробираюсь через какие-то обшарпанные оборонительные сооружения. Фигура бросается за мной, и лучик фонарика безумно пляшет на стенах. Специально на этот случай я заранее расчистил себе путь среди старых фасадов особняков, картонных лесов и небоскребов из фанеры. Мне все здесь хорошо знакомо, и я относительно легко могу ориентироваться в темноте. В отличие, видимо, от охранника. Я слышу треск костей и деревяшек, а потом крик боли. Кидаюсь ему за спину, пролетаю мимо египетских пирамид и вырываюсь в ночь.
Слышу грохот декораций, пока бегу по центральному двору, а потом поворачиваю к кухням и своему корпусу. Я ненадолго затихаю в кустах, которые не видно со двора, и пытаюсь перевести дух. Я корчусь от кашля и истерического смеха, пытаясь вести себя потише. Мне не терпится рассказать обо всем Скаю – он оценит эту историю.
Внезапно тяжелая пожарная дверь распахивается. Оттуда выходит человек, который только что спустился с лестницы, ведущей к шестнадцатой комнате. У него добродушное лицо и седые усы. Мне становится не по себе. Я знаю его. Я сразу его узнал. А наверху только одна комната.
Почему отец Ская здесь? И почему он выходит из здания посреди ночи?
Волосы Ская каштановым гребнем торчат на голове; он похож на испуганного ребенка.
– У него проблемы с законом. Он был вроде как… плохим отцом. Мать не хочет, чтобы мы с ним виделись. Когда она узнала, что он подвозил меня сюда в начале года, то добилась судебного запрета. Ему нельзя ко мне приближаться. Его отправят обратно в тюрьму, если узнают, что он был здесь. Но я же не могу не видеться с отцом! Даже если он не очень хороший…
– Но, Скай, вы можете встречаться где угодно…
– Ты же не скажешь никому, правда? Поклянись, что не скажешь. – У него ужасно печальное выражение лица. Хоть я и понимаю, что Скай врет про отца, я ничего не говорю. История совершенно невнятная. Но я чувствую облегчение, что он настолько не способен на вранье. Мы уважаем друг друга.
– Мне снился сон, – присаживаюсь я на кровати.
Скай садится рядом.
– Опять?
– Опять.
Скай молчит, и я чувствую, что он что-то обдумывает. А потом говорит:
– Уайлдер, ты не хочешь рассказать, что случилось?
– Не могу.
– Вчера ты услышал мою историю. Теперь твоя очередь. Это поможет. Я гарантирую.