– Ему скучно, – бормочет Скай. Не думаю, что он разговаривает со мной. – Скучно. Поэтому он передумал с ней встречаться.
– Но если ему скучно, почему бы не встретиться с матерью?
– Он хочет заставить ее почувствовать свою власть, – объясняет Скай, поглощенный своими размышлениями. Его глаза горят и неотрывно смотрят на экран. – Он дает ей надежду, подводит к страшному решению встретиться с ним, а потом прогоняет в последнюю минуту. Представляет, как она будет умолять. – Он резко поворачивается ко мне. – Мне кажется, игра стоит свеч. Думаю, тебе нужно ему написать.
Кто-то опять прилепил жвачку на таксофон, и я смиренно достаю из кармана карандаш, чтобы отодрать ее. Наконец, услышав в телефоне гудки, достаю из бумажника карточку. Я не вспоминал о ней до этого дня. Края такие же ровные и острые, как и в тот день, когда она дала ее мне. Если б я вспомнил о карточке, я бы, наверное, давно ее выкинул. У меня был период, когда я выбрасывал все, что напоминало о тех временах, включая все мои записи и дневники. Я боялся, что будет сложно снова извлечь те воспоминания из головы, но они хлынули из меня бурным потоком, стоило только открыть эту дверь (лом, открывающий крышку бочки; лицо дайвера; блевотина, качающаяся на волнах).
Надо мной нависает Скай.
– Готов?
Он кладет руку мне на плечо. Это первое его прикосновение с той ночи, и даже сейчас, в этот безумный момент, у меня возникает то же самое чувство – как будто все переворачивается внутри. Похоже на страх, – говорю себе. – Похоже.
Может, ее перевели или повысили, – думаю я. – Может, она в отпуске.
– Алло? – голос офицера Харден совершенно не изменился. Я слышу, как она что-то отпивает из кружки, и представляю, как та дымится у нее в руке. Она кажется искренне обрадованной услышать мой голос.
– Ну привет, Уайлдер!
С болезненной ясностью в голове вспыхивают воспоминания, как мое имя впервые произнесли с таким акцентом. Этим голосом. Это кажется уже слишком, и я изо всех сил заставляю себя сфокусироваться, чтобы сформулировать, чего от нее хочу.
– Это плохая идея, – заключает она. – Ты же понимаешь, да?
– А… разве нет программы, которая организовывает подобные встречи? Как это называется… Примирение? – Скай бесшумно проговаривает название процедуры, и я повторяю за ним в трубку: – Контакт между потерпевшим и правонарушителем.
– Это не для тебя. Это для родственников жертв.
– Нет какого-то другого варианта?
Офицер вздыхает:
– Ты можешь написать ему. Он получает много писем. Может, прочтет – может, нет. Может, ответит – может, нет. Может, разрешит тебе посещение – может, нет.
– Ладно. И куда мне писать?
– Я не собираюсь помогать тебе с этим, Уайлдер, – неожиданно решительно заявляет офицер. – Если хочешь запрыгнуть в этот поезд – вперед. Вся информация доступна. Но, мне кажется, не стоит. Я помогала обыскивать дом после его ареста. Я видела, что там было. Такого рода вещи пробирают до самого нутра.
– Хорошо, офицер. Я понял.
– Теперь можешь называть меня сержант.
– Рад за вас. Вы это заслужили. – Ни с того ни с сего я спрашиваю: – А как вас зовут?
– Вау, – рассмеявшись, говорит она. – Ладно. Карен.
– Какое… милое имя.
– Мы оба знаем, что это не так. Слушай. Я тут не стою на месте, перехожу в отдел убийств. Так что я теперь здесь ненадолго, – Карен замолкает. – Это дело из меня всю душу вынуло. Мне нужно сменить обстановку.
– И куда вы едете?
– На запад. В Вашингтон. Там тоже довольно холодно, мне нравится.
– Я бы тоже хотел что-нибудь поменять… Но не могу оставить все позади.
– Ты же еще пацан. Так что будь пацаном.
– Для этого слишком поздно.
– Надеюсь, что нет. Удачи тебе, Уайлдер, – говорит она и отключается. Я тихонько опускаю трубку на рычажок, будто это спящий зверек.
– Она не поможет.
– Это было круто, – Скай снова крепко сжимает мое плечо.
– Утро, – отвечаю я.
– Рот, – тихо произносит он. – Не волнуйся, мы справимся и без нее. Я все устрою, обещаю, тебе это пойдет на пользу.
Скай выясняет название тюрьмы, заполняет форму с запросом на посещение, пишет письмо. Все стремительно раскручивается совершенно помимо моей воли, но я отпускаю ситуацию, потому что Скай прав. Я на самом деле не живу, и уже давно – с тех самых пор, как все случилось. А я хочу снова стать живым.
Он дает мне почитать письмо, но я не хочу особо вникать в него, так что просто пробегаю глазами и ставлю подпись. Скай его отправляет.
Я каждый день проверяю почту после завтрака, но пока ничего. Истина. У меня появилась слабая, блеклая надежда на то, что она откроется. Но идут недели. Ответа нет, и ничего не происходит. Я осознаю, что рассчитывал на ответ: на какое-то разрешение. Мне слишком поздно быть просто пацаном.
Как и каждый вечер, мы со Скаем встречаемся в столовой. Темнота давит на меня, словно могильная плита; сейчас то время года, когда прямо чувствуешь, как зима тянется к тебе своими ледяными пальцами. Я голоден, но есть не хочу – всю столовку заполняет запах мясного рулета. Сегодня мы проснулись от этого запаха, поднимающегося от кухонь. Когда нюхаешь свой ужин целый день, начинаешь невольно испытывать к нему отвращение. Но Ская это, кажется, не беспокоит. Еда тут простая – чили, макароны с сыром, мясо в горшочке по воскресеньям. Большинство студентов это, как я вижу, устраивает. Богатые любят детскую еду. Однажды я записал эту мысль.
Скай самозабвенно кромсает свой мясной рулет. Он разваливается на части, и от этого зрелища меня тошнит. Рядом с тарелкой лежит его книга, зеленая ручка тоже на месте. Как будто бы на том же самом, что и вчера. Как и каждый вечер, он спрашивает:
– Были сегодня письма?
Я понимаю, что он просто хочет помочь, но во мне загорается недобрый огонь.
– Нет, не было. Может, хватит уже спрашивать?
– Извини, – говорит Скай и возвращается к «Поискам утраченного времени». Он подчеркивает предложение яркими зелеными чернилами. Рядом с ним лежит еще одна раскрытая книга, и это почему-то раздражает. Я приподнимаю ее. Биография Пруста.
– Что это? – Красное пламя жжет меня изнутри.
– Просто параллельно читаю кое-какую вспомогательную литературу, – весело отзывается Скай. – Я тут думал про автофикшн. Ну, знаешь, такие беллетризованные мемуары, гибрид романа и автобиографии. Типа этого, – он показывает на «В поисках утраченного времени».
– И с чего ты об этом задумался? – спрашиваю я. Пламя наполняет меня сверху донизу, горячо пульсируя внутри.
– Из-за тебя! – удивленно отвечает он. – Ты должен написать о том, что случилось.
– Не говори мне, что делать.
– Кто-то ведь должен.
Я беру «В поисках утраченного времени». Обложка совершенно идиотская – какая-то претенциозная абстрактная чушь. Скай пометил некоторые страницы маленькими клейкими бумажками и зелеными пометками. Их так много, что чернила, наверное, всю книгу пропитали. Обжигающая ярость переполняет меня, она выплескивается через край.
– Ты когда-нибудь дочитаешь эту книгу? – повышаю я голос. Да я просто ору. Люди вокруг оборачиваются. Я даже не заметил, как поднялся, но уже стою на ногах и нависаю над Скаем, который испуганно смотрит на меня. – Я вижу, как ты постоянно ее читаешь, но не продвигаешься ни на миллиметр. Это любого с ума сведет! Постоянно делать пометки и читать эту книгу – никто ее полностью не прочел, ты в курсе? – это не способ стать писателем. А знаешь, как им стать? Писать! Почему бы тебе не сосредоточиться на этом, вместо того чтобы постоянно задавать мне один и тот же идиотский вопрос?! – У меня сжимаются кулаки. – Ты находишь любые оправдания ничего не делать, лишь бы не облажаться…
Скай поднимается на ноги.
– Понятно, – говорит он, а потом берет книгу и уходит. А я остаюсь один посреди столовой. Все взгляды направлены на меня, и я в ужасе. Я оттолкнул единственного человека, который действительно хотел помочь мне.
Когда я возвращаюсь в нашу комнату, он пишет. Не в книжке Пруста, а в блокноте. Белые листочки испещрены зелеными строчками.
– Видишь? – говорит он. – Пользуюсь твоим советом.
– Прости меня, пожалуйста. Сам не понимаю, зачем это сделал. – Но даже я знаю, что иногда ты просто кричишь на самого себя.
– Все нормально, Уайлдер. Меня тошнило от этой книги. Я продолжал читать, потому что считал, что должен. Что это сможет как-то тебе помочь.
– Я понимаю. Правда, прости, – снова говорю я и замолкаю. – Думаю, меня так переклинило из-за ожидания ответа. Знаешь, я же начал во все это верить.
– Нужно найти другой способ вернуть тебе твою жизнь. – Он улыбается. – Я могу пока прерваться, если тебе надо поспать.
– Нет. Мне нравится звук. – Это правда, он очень успокаивающий. Я засыпаю под скрип перьевой ручки.
Я надеялся, что Элтон Пеллетье подарит мне покой. Наверное, думал, что, если история получит свое завершение, я наконец-то смогу быть свободен.
Впрочем, дело не только в том, чтобы оставить все позади. На самом деле я правда втянулся – в сам процесс описания того, что случилось тем летом. Это снова вернуло историю к жизни. И она рвется наружу. Мне нужно завершение не только для себя, но и для моей книги. Но это не должен быть deus ex machina[12] в виде драматичной финальной встречи с убийцей.
– Ты давно не виделся с отцом, – замечаю я.
Скай поднимает глаза.
– Что?
– С отцом. Он в последнее время не приходил. Что… мама узнала? Все нормально?
– Он заболел, – коротко отвечает Скай. – И мы немного поссорились.
– А, жаль это слышать.
– Ничего. Мы снова помиримся, как всегда.
Я под снегопадом шагаю по Сморщенному Холму к пустому дереву. Облокотившись на него, Скай внимательно рассматривает что-то у себя в руках. Его волосы превратились в каштановый хаос. На нем даже нет пальто.