него превратился в Уайлдера.
Скай лениво потягивается на кровати в своей комнате и прислушивается к копошению Уайлдера за стенкой. Раздевается, готовится идти в засиженный пауками душ. Ее кровать все еще хранит теплые очертания последнего гостя. Она подцепила его вчера вечером в баре, сразу перед закрытием. Именем даже не поинтересовалась. Скай на автомате стянула у него из брюк кредитную карту, хотя знает, что не сможет ею воспользоваться. Слишком просто отследить. Так что сегодня снова на охоту.
Скай выбирает кафе на другом конце города. Оно в книжном магазине, и это хорошо: такого рода люди вечно витают в облаках. Теряют связь с действительностью.
В магазине она несколько минут изучает корешки книг в своей любимой секции. На этих полках все обложки темные. Заголовки горят, как неоновые огни. Эти книги рассказывают правду о жизни. Ужасы.
Скай истратила весь свой бюджет, так что ей нужно пополнять запасы. И мыслить нужно стратегически. Никогда не воровать у студентов или рядом с колледжем. Если получается – наличные. Она видит его в другом углу комнаты. Большой, за сорок, лицо с мешками, свидетельствующими о склонности топить горе в вине.
Проходя мимо, Скай роняет свои тетради ему под ноги.
– Ой, извините, – говорит она. – Я такая неуклюжая!
Скай удается более или менее спокойно пересечь двор, держа перед собой стопку книг. Добравшись до своей комнаты, она вздыхает с облегчением.
После этого она сидит и ждет. Теперь уже недолго. Уайлдер всегда заходит после лекций по английской литературе.
Он стучит и заходит одновременно. Они стали довольно свободно вести себя друг с другом. Скай поняла бы, что это Уайлдер, даже не поднимая головы; даже если б не ждала его. Она чует его так же, как дикое животное чует добычу.
Скай чувствует охвативший его шок, когда он видит ее лицо. Засохшая струйка крови под носом, насыщенный бордовый синяк под глазом.
Она пронесет с собой эти ощущения до конца жизни: шершавые кирпичи за спиной, запах помойки, шум машин в нескольких метрах, в другом мире. Выражение лица того парня; практически комичное удивление, когда Скай попросила его ударить. Сначала он не хотел.
– Ну правда! – взмолилась она. – Ты окажешь мне услугу, если сделаешь это. Это для научного проекта. – Кто вообще может в такое поверить? Но Скай умеет выбирать; она почуяла это в нем.
Одна секунда – и в его глазах вспыхнула искра. Он понял, что ему нравится.
Скай засомневалась, что он остановится, так что пришлось бежать, разбрызгивая за собой кровь из носа. Она даже не знает, бежал ли он за ней. Это был ценный урок. Контроль может сыграть против тебя – в любой момент обесцениться или испариться. В будущем она будет более осторожна.
Но когда тип поймет, что его кредитка пропала, он об этом не сообщит. В этом вся соль.
– Кто это с тобой сделал? – снова спрашивает Уайлдер. Она с удивлением понимает, что он чуть не плачет.
– Я поссорилась с отцом, – шепчет Скай ему на ухо.
От ужаса Уайлдера, от его сбивчивого дыхания по всему телу проходит волнующая дрожь. Его руки теплые и приятные. Она прижимается к нему щекой, хоть это и больно. На одно мгновение она позволяет себе чувствовать. Но не больше.
Уайлдер нежно, но неуклюже вытирает ей лицо. От влажного полотенца ее ссадины горят.
– Ты больше не должна с ним видеться, – говорит он. Только что Скай с трудом убедила его не обращаться в полицию.
– Я думаю, ты должен написать ему, – заявляет она. Лампа отбрасывает желтый свет. Несмотря на болеутоляющие, ее раны ноют и пульсируют. Уайлдер так близко и настолько сосредоточен на ее физическом теле, что она совсем размякла. Скай готова спутать это с тем, другим чувством: низкочастотным гулом внутри, навязчивой потребностью.
– Кому написать?
– Элтону Пеллетье.
Он замирает.
– К чему это ты?
Осторожнее, – говорит она себе. – Двигайся осторожнее. События этого дня научили ее осмотрительности. Конечно, Уайлдер не ударит ее. Конечно. Никогда. Но что угодно может сыграть против тебя, правда?
– Человек, который делал больно другим, должен быть наказан, – яростно рычит Скай. – Я слишком большая трусиха даже чтобы своего отца призвать к ответу. Но Элтон… Ты можешь спросить его, кто они. Женщины, которых не опознали. Ты можешь заставить его взглянуть тебе в глаза. Призвать к ответу.
– Он ничего мне не расскажет, – отвечает Уайлдер. Полотенце в его руках покраснело от крови.
– Но может.
– Давай не будем об этом, Скай, – просит он, потому что знает, что она права. Они оба это знают. Элтон увидится с Уайлдером. Если он правильно попросит.
[]
Тащи
Щит
Ищи
Уайлдер, день четвертый
Скандар протянул женщине руку. Ее платье вздыбилось вокруг нее в воде.
– Хватайся! – испуганно закричал он. – Хватай меня за руку!
Женщина открыла рот, будто собираясь закричать. Ее губы размыкались все шире и шире. Но потом – уже слишком поздно – он увидел у нее в горле маленькую подсвеченную картинку: семья устроила пикник на пляже.
– Кто ты? – в ужасе спросил Скандар.
– Ребекка, – последовал ответ. В ее голосе слышался скрежет металла о камень.
Я просыпаюсь с рассветом, хватаю печатную машинку, выношу стол под клен и сажусь лицом к бухте. Последние два дня прошли замечательно, просто великолепно, и я верю, что они будут не последними. Должен признаться, книга начинает походить на роман больше, чем я ожидал. Скай как будто завладевает всей историей.
Я всегда это чувствовал, всегда знал: когда Скай умрет, я снова смогу писать. Я молился и надеялся, что так и будет. Так оно и есть.
Мне нравится печатать на ремингтоне, нравится его звук: как он стучит и клацает, пока мои мысли перетекают из пальцев на белые страницы. Я понимаю, что давно стоит ее починить, но мне нравится сломанная е. Она была такой уже слишком долго и как будто бы стала частью моей индивидуальности.
Я сделаю это, как только закончу. Но как? Духовка устроена так, что всегда работает. Но даже если бы я знал, как ее отключить, она не газовая. Так что тут без вариантов – Сильвии Плат из меня не выйдет[19].
Я прикинул расстояние от самой толстой ветки клена до земли. Мне кажется, она недостаточно высокая. Тем более я не знаю, как завязывать тот эффектный узел, который всегда показывают в кино. Не выношу ножи, лезвия, кровь и все такое, так что их я из списка вычеркнул сразу. Удушение? Изолента и целлофановый пакет на голову? Но я совсем не уверен, что в последний момент не сдрейфлю.
Конечно, очевидный ответ виднеется в окне и плещется у подножия скал. Море. Но после того как я увидел женщину, точно решил, что это будет не море. А что, если, нагрузив карманы камнями и опустившись на глубину, я открою глаза и окажусь с ней лицом к лицу? Синяя ткань колышется вокруг, руки протянуты ко мне. Что, если я ошибся и она все-таки призрак? Что, если даже после смерти она навсегда запрет меня здесь, заключит в свои объятия и заставит вечно слушать свист бухты? Удивительно, но некоторые вещи пугают даже сильнее перспективы умереть. Так что и с Вирджинией Вульф не получится[20].
Я думаю, это будут таблетки. У меня есть рецепт Эмили, я захватил его, когда уходил из квартиры. На баночке обнадеживающее количество предупреждений. Еще я куплю водки, чтобы было проще. Может, лечь в полную ванну? Не знаю, все это слишком волнительно.
Оставлять записку не буду – лучше заранее позвоню Эмили и передам свои инструкции. Может, попаду на автоответчик – вообще так будет даже лучше.
– У нас заканчивается время, Уайлдер, – сказала Эмили так, будто время – это молоко в холодильнике и нам нужно сходить в магазин. Я понял, что она серьезно; она никогда не называет меня Уайлдер, только Уилл. Для меня это имя всегда звучало странно, как будто это своего рода маскировка. Но теперь меня ее лишили; Эмили ни разу не называла меня Уиллом с тех пор, как мы расстались. В ее устах это слово отдает холодом – Уайлдер.
В последнее время при мысли об имени Уайлдер я представляю себе пожилого человека в галстуке. А потом в зеркале замечаю галстук и намечающееся брюшко и с глухой болью осознаю: но это и есть я, и ничего больше.
Почему нет записей, как люди дышат во сне? Я скучаю по этому звуку ночью. Маскировка может подарить счастье. Быть самим собой может быть очень одиноко.
Вечер стоит холодный. Маленький квадратик газона покрылся красными листьями. Я собираю их граблями и устраиваю небольшой костер на скале, подальше от развесистых веток клена. Дым спиралью поднимается над сумерками. Как сигнал в море.
А потом слышу крик из бухты. Я бегу к краю скалы и смотрю вниз. Двое ребят в неоновых жилетах плывут на каяках. Они смеются. Но нет ли чего-нибудь за ними? Может быть, черной головы, болтающейся над водой? Я еще дальше вытягиваюсь вперед и на одну ужасную секунду теряю равновесие. Горная круча тянет меня вниз.
Я ахаю и хватаюсь за твердую землю, пытаясь удержаться. Я чуть не свалился. Так бы это и пришлось сделать, – думаю я. Но насколько я могу быть уверен, что точно умру? Я представляю, как весь искалеченный и переломанный лежу у подножия скалы, пока не умираю от переохлаждения или меня кто-нибудь не находит.
Нет.
На ужин я ем макароны с сыром, и они просто восхитительны, хотя посреди тарелки тлеет маленький синий уголек.
После этого я сажусь за стол с листом бумаги и зеленой перьевой ручкой. Я тренируюсь всю ночь, посматривая на его рукопись для сравнения. Стопка рядом с моим локтем растет. Чернила зеленее травы, зеленее злобы.