Спускаюсь на кухню и беру с полки чугунную кастрюлю. Я уже много лет этим не занимался. Когда живешь не один, тебе обычно мешают. Но меня это всегда успокаивало.
Замахиваюсь кастрюлей и прицеливаюсь. А потом бью себя по ноге. Да, вот так. Я делаю это еще и еще раз. Бах. Кожа горит, краснеет, потом немеет. Ноги поют от боли, я бью сильнее. Слышу собственное тяжелое дыхание, слышу удары, но как будто издалека. Я делаю это снова, снова и снова, и весь мир вокруг поет, и я – единственное, что существует прямо в центре всего.
Завтра будут синяки. Но теперь у меня в груди тишина. Я чувствую себя чище.
Это был не Элтон, снова говорю себе я, и на этот раз верю в это. Да, у него был багор. Но лицо другое. И голос не тот. А особенно глаза, они принадлежали другому человеку. Это не теплые голубые глаза на загорелом лице. Эти черные глаза на бледном лице – глаза незнакомца. Я понимаю, что еще он был чуть-чуть похож на Ская. Ничего удивительного, Скай последние дни редко покидает мои мысли.
Это просто мое воображение, рисующее картинки в воздухе. Старые страхи, тянущие свои длинные пальцы из ямы прошлого. Я правда ожидал, что не столкнусь с последствиями, решив вскрыть могилу прошлого и поковыряться в его трупе?
О, хорошая фраза.
Я иду к печатной машинке. Клавиши оглушающе, гипнотически двигаются. Мир исчезает.
Скай
По воскресеньям, проснувшись с утра, Уайлдер обычно стучит в стену Скай, чтобы ее разбудить. А потом они вместе идут на прогулку – достаточно длинную, чтобы скоротать долгий зимний день.
Скай сегодня встала пораньше, чтобы систематизировать записи. Каждый день она быстро и коротко записывает свои наблюдения, пока Уайлдер не видит. Обычно Скай пишет на страницах «В поисках утраченного времени» – как будто делает заметки. Но если у нее нет под рукой книги, подходит любая бумажная поверхность: стаканчик от кофе, билет на автобус. Один раз она даже использовала подол рубашки, чтобы написать на нем «сексуально амбивалентный», а потом быстро заправила его обратно в джинсы, чтобы Уайлдер не заметил. Когда Скай возвращается в свою комнату, она переписывает все это в один сводный документ.
На кровати рядом со Скай лежит распечатанное письмо Элтона. Она взяла в привычку просматривать почту Уайлдера с утра пораньше, и сегодня это принесло плоды. Она сразу поняла, что это: на письме стояла печать с названием тюрьмы, а сзади крупными буквами написано имя отправителя.
Дорогой Уайлдер,
Было приятно палучить твое письмо. Конешно я тебя помню.
Вопервых спасибо, что был открытым со мной. Вовторых не стесняйся своих желаний. Если ты правда так чуствуешь, значит ты просто честный с собой. И что вобще нормально? Ты всегда был и остаешся хорошим другом моего сына, и я знаю, что он очень тепло к тебе относился.
Будет хорошо, если ты придешь скоро. Говорят, меня переведут в следущем месяце и не думаю, что туда будут пускать поситителей. Можем повспоминать старые времена. Буду рад ответить на твои вопросы, если смогу. Мне кажется, если ты смог быть таким честным с собой может я тоже смогу также. Можем продолжат переписыватся после перевода. Узнаем друг друга получше.
Спасибо за добрые слова про Натаниэля. Последние месяцы я очень скучаю по сыну. Знаешь мне даже не дали на него посмотреть, когда он умер.
Досвидания
Скай держит письмо кончиками пальцев. В углу бланка – маленькая картинка с ковбоем на вздыбленной лошади. У нее такое чувство, что бумага жжет или отравляет ее. Скай уже пожалела, что уговорила Уайлдера ему написать. Не стоило ей заставлять его проходить через это. У нее уже есть все что нужно. Она уничтожит письмо, но сначала скопирует его слово в слово.
Скай кладет письмо в прикроватную тумбочку, рядом с куклой из человеческих волос, похожих на проволоку. Вместо глаз у нее зубы. Ее собственные молочные зубы, между прочим. Небольшая жемчужина без оправы вместо пупка.
Скай вздрагивает от дробного стука костяшек по тонкой перегородке. Она не отвечает; пусть подождет. Через минуту он стучит снова. И снова она выдерживает паузу. А потом стучит в ответ.
Они открывают двери почти одновременно, как в старом английском фарсе. Нижнюю часть его лица прикрывает шарф, и от этого глаза выглядят еще больше и неестественнее, чем обычно.
Они разработали четкий маршрут, проходящий по Сморщенному Холму. Зимой тут мрачно – деревья голые, каркающие вороны сообщают друг другу свои рваные секреты. Скай предпочитает этот пейзаж более красивым и солнечным. Он не требует от нее быть счастливой. Это расслабляет.
Когда они доходят до развилки и она поворачивает в привычном направлении, Уайлдер касается ее локтя:
– Пошли сегодня по другому маршруту?
– Зачем?
– Я хочу тебе кое-что показать.
В ее голове быстро проносится безумная мысль, что он собирается ее убить. Скай часто думает так о людях. Наверное, чаще, чем стоит. Когда постоянно думаешь об убийствах, это дает побочный эффект.
Каждая веточка и колючка припорошена легким снегом. На листьях – блестящая кромка льда. Даже под мрачным стальным куполом нависающего неба это выглядит красиво.
Уайлдер постоянно нагибается, высматривая что-то в траве.
– Что ты ищешь?
– Увидишь, – говорит он. Уайлдер явно взволнован, возбуждение волнами исходит от него. Его кожа приобрела редкий оттенок – порозовела до бледного пиона. Сейчас он почти что выглядит живым. Скай с трудом сдерживается, чтобы не коснуться его щеки.
Уайлдер радостно вскрикивает, скрючившись над каким-то кустарником. Она замечает, что из земли в этом месте растет какое-то вычурное, ажурное растение ярко-зеленого цвета.
– Что это?
– Когда мы познакомились, ты сказала, что страшными ночами размышляешь о самоубийстве, чтобы успокоиться.
– Ну, да.
– Об утоплении.
– Уайлдер…
– Я сказал тебе, что есть идея получше. Смотри, – говорит он и достает что-то из кармана. Это страница, вырванная из энциклопедии.
– Так же нельзя, – улыбается Скай. – Это же книжка из библиотеки, они для всех, ты в курсе?
Уайлдер показывает на картинку и на зеленые лапы растения.
– Это же оно, верно?
– Может быть.
– Точно оно! – с триумфом произносит Уайлдер. – Это болиголов. Он совсем как на картинке. Если его вырыть, он будет выглядеть именно так. Как белая морковка. Теперь ты всегда будешь знать, что он тут есть.
– Зачем ты мне его показываешь?
– Никто не сможет тебя остановить, если ты действительно этого захочешь. Но я подумал, что, может быть… Если ты будешь знать, где растение, у тебя всегда будет готовый план. Так спокойнее.
От всего этого у нее возникает странное ощущение. Скай смотрит на рассеченные листья в ледяных чехлах. Задумчиво тянется к ним рукой.
Уайлдер испуганно ахает. Ее пальцы останавливаются в сантиметре ото льда. Неужели простого прикосновения хватило бы, чтобы убить ее? Она не знает.
– Это мой подарок, – объясняет Уайлдер.
– Это самый странный подарок на свете.
– Тебе нравится?
– Нравится. – У нее голова идет кругом. Это одновременно прекрасно и чудовищно.
Скай делает шаг вперед – медленно, чтобы не напугать никого из них, – и обнимает его. Через секунду Уайлдер прижимается к ней. Странно быть с кем-то настолько близко. Человек перестает быть личностью и становится набором впечатлений. Дыхание на щеке, слабый мятный запах зубной пасты, теплая кожа, обросшая щетиной. Размытый розовый изгиб уха. Сердце, бьющееся под тканью.
– Я написал ему, – говорит ей на ухо Уайлдер. Она как будто опьянела от его дыхания. – Элтону. Попросил его встретиться со мной. – Скай понимает, что это и есть настоящий подарок Уайлдера. Конечно, она уже знает, но это все равно трогает.
Уайлдер просто персонаж, – напоминает она себе. Просто часть книги. Но Скай все равно обнимает его крепче. Она хочет дать ему что-нибудь взамен, но не знает что.
А потом ей в голову внезапно приходит одна мысль – волнующая, бросающая в дрожь. Она может показать ему свой рассказ.
– Пошли обратно, я хочу тебе кое-что показать. – Скай говорит слишком хрипло, почти умоляюще, и он напрягается. Она смеется. – Нет… ничего такого. Пошли.
Она рискнет показать ему эту часть себя.
Скай застенчиво протягивает ему листы. Она пытается изобразить равнодушие, но не понимает, насколько хорошо ей это удается. Она работала над этим много дней, с дикой одержимостью скрючившись над клавишами.
– Он называется «Перл». Я работаю над серией рассказов про убийства.
Уайлдер с широкой улыбкой берет у нее страницы.
– О, ничего себе. Не знал, что ты пишешь рассказы, Скай.
– Ну, немножко… – Она ненавидит себя за этот неуверенный тон.
– Хочешь, чтобы я остался здесь, пока читаю?
Скай не знает, что хуже: если он будет читать здесь, сидя прямо перед ней, или где-то в другом месте, где его чувства от нее скрыты.
– Наверное, можешь остаться. Мне все равно нужно позаниматься.
Скай утыкается в учебник по физике. Каждая фибра ее души отзывается на шелест переворачивающихся страниц. Там всего семь печатных листов, и она подсчитывает их, пока Уайлдер листает. Когда он доходит до конца, она ждет каких-то слов. Не моргая, Скай смотрит на какой-то график, и глаза начинают слезиться. Но она ждет.
В конце концов, Скай не выдерживает и поднимает глаза. Он улыбается, но что-то не так. Что-то совсем не так. Уайлдер не выглядит отрешенным или задумчивым, как после возвращения из путешествия, куда его должен был отправить ее тщательно прописанный текст. Он выглядит (и это интересно, потому что она никогда не замечала у него такого выражения – а она поставила себе целью подмечать все его выражения) смущенным.
– Ну что? – легко спрашивает Скай. – Что думаешь?
– Очень выразительно. Ты действительно хорошо владеешь языком.