– Понятно, – говорит она, и перед ней разверзается глубокая черная пропасть. – Слушай, давай честно. Я переживу. Полезно понять, что именно не получилось.
– Он слишком гнетущий. Слишком… мрачный.
– Ну, в этом как бы и смысл, – ее одеревеневшая улыбка словно гвоздями прибита к лицу.
– Когда пишешь о таких вещах… Ну, об убийствах и так далее… Надо стараться не слишком драматизировать.
– Это жизнь и смерть! Это драматично.
– Может, это просто дело практики, – замечает Уайлдер, и черная пропасть проглатывает ее целиком. Становится ясно, что он считает произошедшее в Свистящей бухте своей собственностью. Он думает, что это случилось с ним.
– Когда-нибудь я напишу о тебе, – Скай пытается говорить игриво, но слышит, что в голосе звенит лед и нездоровое возбуждение.
Уайлдер начинает нервничать.
– Что?
Она понимает, насколько глупо поступила. Она допустила утечку, и из нее рвется правда. Обратно взять слова уже нельзя.
– Писательство – это власть, – объясняет Скай. – Могучая магия. Способ сделать человека бессмертным навсегда.
– Кто захочет вечно жить в книге?
– Может, и не захочет. Может, писатель удерживает персонажей в заложниках. – Она наклоняется и касается губами его уха. – Можно запереть в книге человека и его душу: сделать тюрьму из слов. Клетку. – Она откуда-то смутно помнила эту фразу. Что-то про ловушки для души в виде предметов.
– Вау, Скай. Каждый раз, когда мне кажется, что еще долбанутее ты не станешь…
– Время обеда! – перебивает Скай. – Пошли. Может, снова будет мясной рулет. Вкуснятина.
– Скай… Слушай, извини. Не расстраивайся.
– С чего мне расстраиваться?
Уайлдер открывает рот, чтобы ответить, но она ясно понимает, что сейчас не готова его слушать.
Он зовет ее, пока она бежит вниз по коридору, просит подождать, но она не оборачивается. Она хочет, чтобы он почувствовал дистанцию между ними, безразличие ее спины.
Потом он находит ее в комнате отдыха. Спортсмены препираются из-за пульта, потому что каждый хочет посмотреть свое. Баскетбол, бейсбол. Скай строит кому-то глазки, слегка улыбаясь. Парень отвечает на улыбку, но потом его щекочет товарищ, и он сваливается на бок, как громадное дерево. Она найдет его позже. Может быть.
– Скай, – зовет Уайлдер. Она вздрагивает. Давно он здесь? – Извини.
– За что? – с улыбкой спрашивает она.
– Ты так быстро ушла… Я подумал, может быть, ты обиделась…
– Не, я просто правда хотела посмотреть начало этого… – Она щурится в телевизор. – Иннинга? Первого?.. Серьезно?..
Уайлдер улыбается в ответ, радуясь, что она решила обратить все в шутку.
– Самые увлекательные моменты! Ну, на самом деле, мне жаль, если я сказал что-то… обидное.
Про себя она думает: будет.
Скай запечатывает письмо Элтона Пеллетье канцелярским клеем и бросает Уайлдеру в почту на следующее утро. Перед зеркалом она репетирует свою реакцию, когда он покажет ей письмо. Было тупо пытаться с ним чем-то поделиться. Она должна довести дело до конца. Какой эффект это окажет на него – не имеет значения.
Но, несмотря на все эти доводы, Скай не может не заметить выражения его лица, когда они встречаются на обеде. Оно белое как бумага; как будто кто-то нацепил очень тонкую маску Уайлдера на открытую рану.
Он подпрыгивает и роняет вилку. Серо-зеленый горошек катится по столу. Девушка с хвостиком демонстративно отодвигает от них стул. Может быть, не только из-за горошка.
– Все нормально? – спрашивает Скай.
– Да, конечно. Просто какой-то дерганый. Может, вечером будет гроза.
Скай молча кивает. Но чувствует, как ее резануло от острого злого удовольствия. Довольно-таки драматичная фигня, да, Уайлдер? На самом-то деле?
Уайлдер говорит с ней через стенку, как будто не может смотреть в лицо. Как будто, если он взглянет на нее, все окончательно станет реальным.
– Спокойной ночи, Скай.
– Спокойной, Уайлдер.
– Скай? Он ответил, – говорит сдавленный голос. Повисает длинная пауза. – Не уверен, что смогу сделать это.
– Сможешь. Я пройду весь этот путь вместе с тобой. Могу даже довезти. – Скай не понимает, злится ли она на него и злилась ли вообще. Она нежно гладит стену кончиками пальцев. От бесконечного притворства ее чувства путаются. Конечно, все это была игра, только чтобы он почувствовал себя виноватым. Его мнение о ее рассказе ничего не значит.
Тюрьма огромна, но она все равно не такая большая, как парковка, раскинувшаяся словно прерия под падающим снегом.
– Я не могу, – говорит Уайлдер, и вид у него такой, будто его сейчас стошнит. Скай не пытается его уговаривать. Она робко берет его за руку. В последние недели они стали делать это все чаще.
– Отдай мне мелочь, – велит она. – А еще ключи и кошелек. У тебя все равно все заберут. Возьми только документы. И… еще кое-что… – Скай тянется на заднее сиденье. – Придется переодеть свитер. Он коричневый, а посетители в бежевом и рыжем не допускаются.
– Почему?
– Слишком похоже на форму арестантов. Тебя могут перепутать с кем-нибудь из местных и не выпустить. – Скай улыбается, но тут же понимает, что совершила ошибку. Его кожа приобретает зеленый оттенок. – Ты должен сделать это ради Ната, – говорит она. – Помнишь? Это единственный шанс узнать правду.
Уайлдер кивает. Она старается не произносить это имя слишком часто из-за мощного эффекта, который оно на него производит. Но теперь они на финишной прямой.
Скай смотрит на тюрьму через лобовое стекло. Сейчас он там. Так странно об этом думать.
Перед выходом она позвонила в гостиницу, чтобы подтвердить бронирование. Это как раз на обратном пути в колледж, и она выбрала ее, потому что там романтично. Скай хотела чего-то особенного, а у них единственных остался номер на Рождество. Начинает идти снег. Она надеется, что им удастся добраться до гостиницы – и в то же время надеется, что нет. Ее чересчур сильно пугает то, что она запланировала.
Вдалеке появляется маленькая фигурка Уайлдера; она медленно растет, приближаясь в вихрях снега. Скай выскакивает из машины и бежит ему навстречу. Он опирается на нее всю дорогу до машины, и один раз его тошнит. Следы его рвоты сразу исчезают и тонут в белизне.
Когда они оказываются в тепле, Скай заставляет его все записать. Она подготовила бумагу и ручку специально для этого момента. Снег валит все сильнее и сильнее. Просто пиши, – хочется закричать ей. Она понимает, что у них заканчивается время, что скоро дорога до гостиницы станет непроходима. Но ей нужно, чтобы он все записал, пока воспоминания свежи. Так что Скай держит свои чувства в узде, не торопит его, не показывает панику, охватывающую ее при любом признаке сомнения, при каждом замирании ручки.
Они едут под густым, как стена, снегом. Уайлдер без конца предлагает остановиться в мотелях, мимо которых они проезжают. Это было бы разумно.
– Нет, – снова и снова отвечает она. – Не то, не то. – У нее шипованная резина, но даже с ней она слишком вихляет на поворотах. Скай едва видит дорогу сквозь снег, похожий на ливень из пепла.
Наконец, еле сдержав радостный крик, она видит впереди гостиницу.
– Я не могу себе этого позволить, – не переставая повторяет Уайлдер, и она думает: Господи, ну сколько еще можно разбивать мне сердце? Но теперь выбора не осталось.
– Все в порядке, – уверяет она. – Оставайся в машине, а я узнаю, есть ли у них номера.
Номер для новобрачных выглядит роскошно и нелепо, как и обещала брошюра. У ванны есть ножки. Скай понимает, что с учетом обстоятельств еду придется заказывать сюда.
А еще им нужна выпивка. От стейка с виски ее голова наполняется густым, пьянящим туманом.
– Ты что-то еще добавила в письмо, – говорит Уайлдер. Он зол, но она видит, к чему все идет. Это последнее трепыхание зверька в ловушке.
Так что Скай рассказывает. Он отшатывается от нее, безумно распахнув глаза.
– Я лягу на диване, – заявляет Уайлдер, и она кладет руку ему на грудь. Сердце бьется под ее ладонью.
– Пожалуйста, не надо, – просит Скай, смягчая свой взгляд. Подлинная уязвимость – это роскошь, которую она не может себе позволить, но она умеет ее изображать. И ей это нравится. Иногда – например, сейчас – она даже чувствует легкое дуновение искренности. Скай закидывает на него руки и легонько похлопывает по плечу, как будто зовет: пойдем со мной. И Уайлдер идет. Они постепенно со всем разбираются. У нее возникает ощущение, что он никогда раньше не был с женщиной.
– Представь, что я – он, – шепчет Скай ему на ухо. – Представь, что я Натаниэль Пеллетье.
Скай тоже кое-что себе представляет. Она представляет, что сейчас, здесь она прежняя, кем была до того, как все случилось.
Скай не спит и наблюдает за ним в сиянии луны, отраженном от кристаллов снега.
Когда Уйалдер начинает ворочаться, она быстро устраивается на подушке, раскинув волосы, чтобы он имел удовольствие полюбоваться ею во сне. Наверное, после этого в ее жизни уже не останется места для любви и романтики, так что Скай хочет насладиться моментом, пока может. Он смотрит на нее, и она это чувствует.
Когда начинает розоветь рассвет, Скай слышит скрип бумаги под ручкой. Да, – думает она в полном восторге, – хорошо, вот так, запиши для меня все.
Еще через какое-то время, когда день уже вступает в свои права, Скай быстро наклоняется над ним и вырывает клочок волос. Уайлдер вскрикивает, а она хитро улыбается.
Потом Скай аккуратно завернет локон в лист бумаги и спрячет на дно своей косметички. Она позволит себе эту единственную слабость. Какое-то напоминание о нем.
Дорога в колледж проходит в молчании. Иногда, думает Скай, ты буквально видишь счастье, витающее в воздухе. Как воздушный шарик, выпущенный в небо.
– Иди займи нам место в столовой, – говорит Скай, и он быстро выходит, радуясь, что может что-то для нее сделать.