Лестница цела: кто-то прибил новые доски поверх сгнивших и крепко приколотил к перекладинам. Да, отлично, – ругается про себя Перл. Так до смертельной ловушки добраться проще.
Дверь, которая когда-то вела в комнату Ната, сошла с петель. Она стоит рядом у стены. Девушка сидит внутри, расставив ноги. Одна нога провалилась в дыру в гнилых досках. На старых деревяшках видна кровь, и на секунду перед глазами Перл все плывет. Больше крови, – думает она. – Дом ею кормится.
– Они проломились, – без особой необходимости поясняет девчонка. У нее медные волосы, волевой подбородок. Глаза расширились от страха.
– Я вижу. Больно?
– Немного, – отвечает девушка и морщится. По доскам бежит свежая струйка темно-сливовой крови.
– Я помогу тебе, – спокойно говорит Перл. – Но мне нужно взять кое-что из машины. Ты держишься? Не двигайся, пока я не вернусь. Просто сиди на месте. Сможешь?
– Наверное… – мямлит девушка. Ее зрачки расширены, как два черных солнца. Она в шоке.
Перл бежит по пляжу к машине, сердце горячим комком подступает к горлу. Она заметила белую кость среди алого месива, в которое превратилась нога девушки. Перл звонит 911, когда ей удается поймать сигнал. Они приедут, как только смогут. Но это может быть и через час. Сейчас все дороги завалены деревьями – просто так не проехать.
Перл достает из багажника ручную пилу. В это время года все держат их под рукой, если понадобится распилить упавшую ветку. Она берет одеяло с заднего сиденья и открывает маленькую аптечку, которую хранит под запасным колесом. При взгляде на содержимое ее охватывает паника. Моток марли, антисептик, мазь от комариных укусов. Она вспоминает открытую кровавую рану на ноге у девчонки. Это набор для ссадин и порезов, а не для переломов, из которых, как застенчивая улыбка, поблескивает кость.
– Будем работать с тем, что есть, – вслух говорит себе Перл.
Она довольно быстро бежит вдоль берега и сама не замечает, как внезапно оказывается на месте, прямо перед фасадом разрушенного дома.
Перл медленно поднимается по лестнице, рассматривая попавшую в ловушку девушку и зазубренную, расщепленную брешь. На этот раз она не переступает порог спальни. Никому не нужно, чтобы они обе застряли.
Перл усиленно думает. Она изучает дверь, прислоненную к стене. В отличие от пола она кажется надежной. Перл аккуратно кладет ее на пол поверх гнилых досок. Если она заползет на нее и вытянет руку, то сможет коснуться девушки.
– Я передам тебе пилу, – говорит Перл, – сможешь ее схватить? Дотянись рукой, не перераспределяй вес. Постарайся не двигать ногой.
– Ладно.
– Потом я подползу к тебе.
Девушка хватает пилу за лезвие, когда она оказывается рядом с ней. Один из острых зубьев прокалывает ей палец. Выступает капелька крови. Как у принцессы из сказки. Это кажется таким незначительным по сравнению с зияющей раной у нее на ноге. Но все травмы имеют значение, правда? Перл чувствует, как у нее разбредаются мысли, а паника опутывает мозг своими тонкими красными усиками.
Нет, – говорит себе она. – Будь крутой, горная река.
Перл делает вдох и ложится на живот. Под собой она чует дом Пеллетье. Она почти касается губами его плоти, его костей.
Перл медленно ползет по двери. У нее задирается свитер, и она чувствует, как пыль и песок царапают ее тело, чувствует всю грязь этого места. Все равно, – снова думает Перл. Это для нее что-то вроде мантры. – Все равно, все равно.
Доски трещат под ней, и она задерживает дыхание, видя свое падение, свою смерть. Но доски остаются целыми.
Добравшись до девочки, она медленно присаживается, двигаясь очень плавно. Отталкивается от двери руками. Разворачивается. Опускается в сидячее положение. Когда Перл замирает и они с девушкой оказываются лицом к лицу, они улыбаются друг другу, одуревшие от собственного успеха. Девчонка протягивает руку и быстро пожимает пальцы Перл.
– Хорошо, – говорит Перл. – Поехали. – Пила врезается и вгрызается в старое слоистое дерево, испещренное гнилыми участками. После каждого движения в воздух поднимается запах гнили. Текстура – как у чего-то мертвого, вытащенного на поверхность.
– Ай, – присасывается Перл к порезанному пальцу.
– Все в порядке?
Девчонка явно в ужасе. Перл ее понимает. Пара капель крови падает на грязные выцветшие джинсы девушки, и она видит, как у той на лице румянец сменяется мертвенной бледностью.
– Меня зовут Перл. А тебя?
– Грейси.
– Красивое имя.
– Я хочу его поменять.
– Почему?
– Так меня назвала мама, – Грейси недовольно морщит нос. – Она меня не хотела, так почему я должна быть такой, какой она хотела?
– Мою убили, – слышит Перл собственный голос.
Они обе какое-то время переваривают сказанное.
– Я сменила имя с Перл на Скай, когда училась в колледже, – говорит Перл.
– Очень красивое имя. Перл.
– Наверное.
– Но почему ты его поменяла?
– Я тогда очень много о себе думала. Может, устала быть собой. Потом я его снова поменяла.
– Ты пишешь книги! Я тебя знаю.
– Да.
Лицо Грейси искажается от боли. Шоковая анестезия перестает действовать.
– Моя лучшая книга – первая. Думаю, все остальные после нее были довольно дерьмовые.
Грейси ухмыляется, как все подростки, когда взрослые пытаются выглядеть круто, ругаясь при них.
– Она о том, что случилось здесь, – продолжает Перл. – В этом городе. В этом доме. Ну и в Свистящей бухте – она дальше по побережью. Но я изменила название. В книге я назвала ее Зеркальной гаванью. Она об убийствах.
– Я знаю, – говорит Грейси. – Я читала. Я все о них читала.
– Ну конечно, – бормочет Перл. Она понимает, что Грейси еще молода и нельзя давать волю злости. Но зачем людям сюда приходить? Пялиться, представлять себе чужие страдания? Они как будто подкармливают дом, поддерживают в нем жизнь. Но разве она сама не делает то же самое в каком-то смысле?
– Откуда ты, Грейси?
– Отовсюду, – отвечает Грейси, и Перл чувствует тяжесть этих слов. Она замечает красноречивые признаки. Руки чистые, но ногти грязные, кожа на шее покрыта коричневой коркой. Так выглядишь, когда умываешься на заправке – быстро, не раздеваясь. Футболка велика на три размера. Та нога, которую Перл видит, обута в грязный кед с разваливающейся подошвой, примотанной изолентой. Видимо, бездомная. Совершенно точно бедная. Гнев Перл потухает так же быстро, как разгорается.
– Сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
Сердце Перл сжимается. Такая молодая.
– Готово, – заключает Перл. С помощью ручной пилы она вырезала вокруг ноги Грейси круг. Она надеется, что у нее верная логика. Может, если они смогут вынуть ногу, оставив ее в этой тесной короне из досок, будет не так больно.
– Похоже на печенье – говорит Грейси, глядя на результат работы Перл. У нее дрожат веки, и на секунду она вешает голову, как будто засыпает. Перл это не нравится.
– Похоже на печенье, – слово в слово отзывается Перл. Она вставляет металлическую линейку и рулетку в разные точки круга и настолько нежно, насколько это вообще возможно, с небольшим усилием приподнимает его. Она слышит, как на кухонный пол снизу сыплются обломки и щепки. Грейси стонет и морщится.
– Я прекращаю! – говорит Перл, которую внезапно охватывает ужас. – Это была плохая идея.
В этот самый момент вниз проваливается еще кусок пола, и Грейси с Перл глядят сквозь образовавшуюся дыру на кухню. Грейси аккуратно пытается приподнять ногу. Ее лодыжка все еще скована деревянным браслетом, но уже свободна.
Перл обнимает Грейси за талию и медленно пятится назад по двери, подтягивая Грейси за собой. Она чувствует, как при каждом вдохе у девушки приподнимаются ребра. Она понимает, что та изо всех сил борется с паникой.
Когда они добираются до двери ванной и оказываются на более или менее твердой поверхности, на секунду просто замирают. У Перл почти что эйфория.
– Мы сделали это, – судорожно шепчет она.
Грейси облокачивается на нее, будто расслабившись. Перл понимает, что девушка потеряла сознание.
Снизу раздается топот бегущих ног. С пляжа доносятся голоса. Пришла помощь.
В маленькой неотложке Кастина совсем тихо. Опускается ночь. Перл сидит на неудобном оранжевом стуле и ждет. Они прикрыли рану в ноге Грейси куском кожи. Если бы они оставили ее открытой, то кость бы высохла и стала хрупкой. Перл это кажется удивительно логичным: лучший способ вылечить травму – ее скрыть.
У Грейси нет страховки. Ее прооперировали, но остаться она не может.
– Можешь поехать ко мне домой, – внезапно для себя предлагает Перл. Она испугана, и это последнее, чего ей хочется. По крайней мере, так она себя убеждает. – Но только на одну ночь.
Когда они подъезжают к коттеджу, внизу поют камни. В тускнеющем свете алеет клен.
Перл выкупила коттедж у мамы Уайлдера после его смерти, но она нечасто здесь бывает. В этом году она приехала, чтобы написать книгу. Харпер все еще живет на побережье в своем белом доме, похожем на кондитерский крем. Перл немного мучает совесть за то, что она заставила персонажа Харпер из книги жить в старом доме Пеллетье.
Перл с Харпер не разговаривают уже много лет – с того самого дня, когда она узнала про Уайлдера.
– Что это за звук? – спрашивает Грейси. Она как белое облако в сумерках. Девушка опирается на старые деревянные костыли, с которыми больница любезно согласилась расстаться.
– Это просто игра ветра, – объясняет Перл. – Не бойся. – Ей сложно сказать, боится Грейси или нет. У девочки совершенно непроницаемое лицо. Она знает это выражение. Это способ защитить себя от других – скрыть глубокое тепло, которое таится в душе.
Грейси почти засыпает, но Перл разогревает суп из банки и заставляет Грейси съесть его с крекерами.
– Никогда не была сильна в кулинарии, – говорит она, как будто извиняясь и слегка обороняясь. – Но ты потеряла много крови.