– Очень вкусно, – благодарит Грейси и с удовольствием ест. Закончив, она вежливо прибавляет: – Спасибо за ужин.
Перл кладет ее в комнате с круглым окном. Она тянется, чтобы его закрыть: в это время года в ночном воздухе уже чувствуется морозец.
– Оставь открытым, – просит Грейси. – Мне нравится звук от камней. Они так ухают. Напоминает сов.
– Может быть. Мне так никогда не казалось.
Ей все время казалось, что этот звук напоминает скорбь и разрушение. Но, может, он всю дорогу напоминал сов.
Перл полностью просыпается за одну секунду. В доме тихо, и сначала она не понимает, что ее разбудило. Но потом звук раздается снова.
Она безошибочно узнает сигналы своего ноутбука. Звук, который он издает, когда ты доходишь до конца документа. Он жутко раздражает, но Перл так и не разобралась, как его отключить.
Она медленно поднимается и бесшумно двигается на цыпочках по коридору. На мгновение ее посещает дикая мысль: Уайлдер? Но он мертв.
Голова Грейси резко выделяется на фоне яркого экрана. Она, сгорбившись, читает. Перл видит, что там – во что она так сильно погрузилась. Это рукопись «Гавани и кинжала».
– Какого хрена ты делаешь? – ледяным тоном спрашивает Перл.
Грейси испуганно подскакивает.
– Я не слышала, как ты вошла…
– Я вижу.
– Я знаю, я не должна была… Я понимаю…
– Мне кажется, тебе лучше уйти.
– Пожалуйста, дай мне объяснить.
– Таким, как ты, должно быть стыдно! – Перл иногда сталкивается с этими людьми. Они приезжают сюда, чтобы увидеть все своими глазами, посмотреть на прототип Зеркального коттеджа, на источник вдохновения для «Гавани и кинжала». Сначала ей это льстило. Потом они начали ее раздражать, а потом, когда кто-то тайком снял ее белье с веревки и унес с собой, ей стало страшно. Перл настояла, чтобы убрали указатель, по которому можно было найти песчаную тропинку к Свистящему коттеджу. Это вроде как помогло. В Кастине никто больше не отвечает на вопросы о ней и не показывает дорогу к коттеджу. Она стала для них предметом гордости – тем, кого надо защищать. Типа любимого домашнего животного или что-то в этом роде.
Глаза девушки блестят от слез. Но Перл больше трогает обреченное смирение, написанное у той на лице. Ее саму когда-то выставляли на мороз.
Перл присаживается. Грейси замирает в ожидании приговора.
– Грейси – твое настоящее имя?
– Да!
– Ты приехала сюда, чтобы увидеть меня?
– Нет. То есть я надеялась…
– Ты все это подстроила? Эту историю с застрявшей ногой, чтобы я привела тебя сюда?! – Она понимает, что это глупость, Грейси не могла все это разыграть. Но Перл напугана и зла. Она привела девчонку к себе в дом.
– Нет! – заливаясь слезами, оправдывается Грейси. – Я приехала сюда из-за своего отца! Он был отсюда. Он был… Он был как-то связан с этим старым домом. Я хотела увидеть его.
Весь мир вокруг Перл замедляется, как обычно бывает во время шока. Она проклинает себя. Как она могла быть так глупа, так слепа?!
– Твоя мать… Кем она была?
Грейси медленно поднимает глаза, и на секунду Перл охватывает ужас. В ее глазах как будто мелькает огонек. Она только молча качает головой.
– Кто… кто она? – спрашивает Перл.
– Мне кажется, ты уже знаешь, – отвечает Грейси. Прядь ее волос падает на щеку, и Перл видит, какая она рыжая в электрическом свете. Яркая, словно сигнал тревоги. Перл видит, как губы Грейси сжимаются в тугой бутончик. Она пытается не расплакаться.
– Она не хочет меня видеть, – громко и с горьким отчаянием признается Грейси, и ее лицо краснеет. – Она велела не приезжать сюда.
Перл не успевает среагировать, как Грейси уже плачет на ее плече. Рука Перл ложится на ее невесомые волосы. Она чувствует, как слезы и сопли Грейси впитываются в ткань ее хлопковой пижамы. Спина девушки сотрясается от рыданий; Перл чувствует ее сердцебиение и тяжелое дыхание под хрупкими ребрами. За последние сутки она прикоснулась к Грейси больше раз, чем к любому другому человеку за несколько лет. Нет, – яростно думает она, – я прошла весь этот путь и выстроила вокруг себя такую оборону не для того, чтобы сейчас чувствовать это.
– Извини, что подсмотрела. Я знаю, что это нехорошо. Я просто хотела почитать, что ты про него писала. И про нее. Это все, что у меня есть, – эти вопросы у меня внутри. А вдруг он бы любил меня? Даже если был плохим? – Грейси вытирает красные глаза тыльной стороной ладони. – Плохие люди все равно вроде как могут любить. Я, может быть, приняла бы такую любовь. Все лучше, чем так.
Большую часть ночи Перл лежит с открытыми глазами и прислушивается. Она сомневается, что Грейси не улизнет этой ночью, – может быть, с ее кошельком или ноутбуком. Она почти надеется, что девчонка так и сделает. Кошелек и ноутбук можно заменить. Перл предпочтет это, чем необходимость что-то предпринимать.
Она припоминает куклу, которую сделала из волос Харпер и жвачки Уайлдера. Жемчужину матери, похожую на круглый пупок, завернутую в письмо от Элтона Пеллетье, которое она нашла в папке Уайлдера. Неужели она правда думала, что с помощью колдовства сможет воскресить мертвых? Это нереально и никогда не было реально. Из этого и состоят призраки: предметы, воспоминания. И ничто не длится вечно.
Когда она выходит из своей комнаты на кухню серым ранним утром, Грейси уже стоит у стола, согнувшись в три погибели и набивая свой рюкзак.
– Можешь взять с собой какой-нибудь еды. – Перл смотрит в шкафах, что у нее есть. Она предлагает Грейси печенье с джемом.
– Я хочу заключить с тобой сделку, – решительно заявляет Грейси.
– Не будет никакой сделки. Ты сейчас просто уйдешь.
– Я прочла твою книгу прошлой ночью. Почти всю. Она странная.
– Замечательно, благодарю.
– Я к тому, что странно писать книгу, полностью посвященную твоей первой книге.
– Просто так все и было. Вернее, я хотела показать его точку зрения.
Почему она оправдывается?
– Что случилось с ним на самом деле? С твоим другом?
– Я не хочу говорить об этом.
– Тебе нужен финал.
– У книги есть финал. Уайлдер и Скай счастливы вместе. Конец.
– Я имею в виду, тебе нужен собственный финал. Мне кажется, у меня есть то, что тебя заинтересует.
Перл подходит к двери и открывает ее. День серый и ненастный. Дует сильный ветер.
– Тебе пора идти.
– Это очень ценная вещь, правда. Ее оставила мне мать. Это единственное, что она отправила вместе со мной приемным родителям. Она написала мне, что я заслуживаю знать своего отца. – Она делает глубокий вдох. – Это мое единственное сокровище, но я отдам его тебе, если позволишь остаться.
Перл разрывает пульсирующее чувство. Она говорит себе, что это шок, но на самом деле она понимает, что это возбуждение.
– Ладно, – равнодушно бросает она. На что она соглашается? – Показывай. И можешь остаться на пару дней.
Грейси достает конверт из переднего кармана своего рюкзака. Он весь помятый и замусоленный. Она медленно, аккуратно его открывает. Перл хочется вырвать его у нее из рук, но она сдерживается. Вместо этого она вытирает руки полотенцем и аккуратно берет фотографию за края.
Перл сразу узнает фото по описанию Уайлдера – снимок, который когда-то хранился в бумажнике Натаниэля Пеллетье. Она смотрит на женщину в баре с копной непослушных светлых волос, которые позже унаследует ее сын. Она раскраснелась от пива и духоты. И выглядит счастливой. Она не знает, что скоро исчезнет. Перл знает, кто она. Женщина, которую так и не нашли. Та, которую считают последней пропавшей женщиной из бочек.
Мама Ната.
На ее плече лежит рука неизвестного – ни кисти, ни лица не видно. Фотография снята на «Полароид» и сложена вдвое.
Перл разворачивает ее дрожащими пальцами. Вот он.
Лицо мужчины закрыто пальцем – широким, расплывчатым и розовым. Перл может разгадать личность фотографа. Дядя Вернон так ничему и не научился.
Но теперь можно увидеть запястья мужчины. На нем запонки, сделанные из крышек от кока-колы. Перл вспоминает о матери Уайлдера, которая была уверена, что Эдит не первое его увлечение. Она вспоминает про моментально вспыхнувшую симпатию между Уайлдером и Натаниэлем Пеллетье, об их взаимном притяжении. Говорят, что погодки, разлученные при рождении или даже никогда не встречавшиеся, могут узнать друг друга, если когда-нибудь встретятся. Даже если у них только один общий родитель.
Она пораженно смотрит на Грейси.
Сначала Перл этого не заметила из-за ярких рыжих волос Грейси, но теперь отчетливо видит. Эти бледные глаза почти одного цвета с кожей. Очень большие и слегка навыкате. Типичная Харлоу.
– Отнеси свои вещи обратно в комнату, – коротко говорит Перл и отворачивается. Теперь ее очередь делать звонок. Она надеется, что Харпер ответит. Они не разговаривали с того дня, как Перл разлила молоко на полу и устроила пожар.
Перл решила назвать книгу «Зеркальная гавань».
В качестве костяка она использовала мемуары Уайлдера. Они все еще хранились в сейфе ее нью-йоркской квартиры, в синей папке с Афродитой: его аккуратные записи от руки, рассказывающие историю того лета. Так что она снова обратилась к этим потрепанным страницам. На этот раз она перепечатала их слово в слово.
Кусок про колледж вышел почти документальным, там она особо ничего не меняла. Попытки представить себе его чувства, взглянуть на все его глазами стали особенной кисло-сладкой пыткой. Перл заставила себя погрузиться в него. Его воскрешение подарило ей катарсис, но в то же время было похоже на каннибализм. Встреча с Элтоном Пеллетье. Ее побег, когда она бросила Уайлдера, исчезнув с его записями. Разумеется, она изменила себе пол – стала Скаем. Это было логично – в конце концов, в «Гавани и кинжале» она сделала то же самое, много лет назад превратив себя в Скандара. Эта смена пола – словно прикрытие; так Перл чувствует себя безопаснее. В противном случае эти книги стали бы окнами в ее боль.