Может, она сделала линию Уайлдера и Ская слишком романтичной. Перл хотела, чтобы Уайлдер тоже испытал немного счастья – пусть и выдуманного, пусть и только в книге.
Уайлдер мертв. Он так и не постарел, не женился, не стал профессором. Именно эту часть Перл понравилось писать больше всего: в книге она смогла подарить ему все это. Было приятно представлять, как через тридцать лет он стал слегка ворчливым пожилым мужчиной. Перл было сложно придумать, как разовьются технологии через двадцать лет, – у нее никогда не удавались все эти научно-фантастические штуки, критики это постоянно подмечали.
В «Зеркальной гавани» Перл использовала целые куски из первого романа, «Гавани и кинжала», который преследовал персонажа Уайлдера. Точно так же, как вдохновившие роман события преследовали его много лет назад.
История Уайлдера закончилась здесь, в Свистящей бухте. Ну, или на лугу рядом с домом. Он не мог не воспользоваться идеей, которую много лет назад подбросила ему Харпер. Болиголов. Он действительно здесь растет. Перл тысячу раз это себе представляла – его последние моменты. Она заставляет себя не думать о том, что ей известно про болиголов. Жжение, боль, потеря мышечного контроля, слюноотделение, конвульсии.
Перл все еще помнит последние слова, которые ей сказала Харпер, прежде чем повесить трубку во время их последнего разговора.
«Ты это сделала».
Перл подарила ему лучший конец. Уайлдер пошел на луг, усеянный летними цветами. Но в ее версии он нашел под землей Ская, и все закончилось хорошо.
И с тех пор, как Перл это написала, ее преследует чувство – хоть она и понимает, что это глупость, – будто этот вариант и стал истиной. Она вполне может представить Уайлдера, который живет в этом доме со Скаем. Последние пару месяцев она чувствовала – нет, знала! – что с ним все в порядке. Что за какой-то тонкой мембраной между ней и иным миром Уайлдер все еще жив и здоров. Иногда, когда граница совсем истончается, она чувствует его присутствие. На кухне, когда он рассеянно проходит мимо нее, чтобы достать банку из шкафа. В постели, когда он лежит рядом с ней и тихо дышит. Иногда, просыпаясь перед рассветом, она даже как будто слышит клацанье его старого ремингтона на кухне.
Но, конечно, ей просто хочется в это верить. Новая книга Перл – просто книга. Ничего больше. И Уайлдер мертв. Его нет уже девятнадцать лет. В некоторые дни Перл вообще о нем не думает. Совсем.
Перл увидела это в его лице в гостинице, когда он стоял перед ванной с ножками. Той ночью, которую они провели вместе после встречи с Элтоном Пеллетье. Она увидела, что ее чувства не взаимны. И дело не в том, что ему не нравились женщины. Просто он не любил Перл. Не так.
Иногда она пытается убедить себя, что ее поступок по отношению к нему – не расплата за данный факт.
Сандра Харлоу оставила последние страницы дневника Уайлдера на столе в Свистящем коттедже. Это было первое, что увидела Перл, когда открыла дверь своего нового дома. Перл не знает, оставила ли их Сандра как утешение или как упрек.
Их Перл тоже использовала. За несколько лет она впитала в себя каждое слово. И теперь она использовала их в новой книге. Писатели на самом деле монстры, вспоминает она. Мы пожираем все, что видим. Окончание мемуаров Уайлдера всегда казалось ей странным. Он пишет, что возвращается в Свистящую бухту, что он и сделал. Но его интонация не печальная – озлобленная. Наверное, Уайлдер обнаружил, что не сможет написать свой роман-возмездие. Писательский блок преследует тебя везде, – это Перл знает точно.
Иногда она задумывается, что стало с тем печатным вариантом «Гавани и кинжала», который она послала Уайлдеру. Ее выдуманный Уайлдер в «Зеркальной гавани» сжигает его, но на самом деле его так никогда и не нашли.
Костер ревет и лижет ночное небо. Тихое море полно звезд. Где-то в темноте кричит тюлень.
Перл ждет и внимательно высматривает Харпер – но, конечно, та беззвучно появляется именно в тот момент, когда она отрывает глаза от дороги и наклоняется, чтобы налить себе попить. Внезапно Харпер просто оказывается перед ней у костра.
Она постарела – как иначе? В рыжих волосах седые пряди. Но на лице ни одной морщины и все то же лукавое выражение, что и раньше. На лице играют языки пламени, превращая ее серые глаза в черные дыры. Вступление к этому разговору, которое Перл уже отрепетировала у себя в голове, мгновенно из нее вылетело.
– Привет, Перл, – говорит Харпер. – Давно не виделись.
Перл делает глубокий вздох.
– Я думала, ты сделала аборт, Харпер. В школе ты всегда вела себя так, будто…
Харпер бледнеет и замирает.
– Она здесь, да?
Перл кивает. Она видит, какая неизъяснимая тоска появилась на лице Харпер.
– Я нашла ее, когда она лазила по старому дому Пеллетье.
– Я велела ей не приезжать, – Харпер резко опускается на песок. – Я не могу с ней встретиться. Это ловушка. Как ты могла так со мной поступить?
– Выпей, – говорит Перл. – Тебе это нужно. – А потом она вспыхивает, вспоминая.
Но Харпер не слушает.
– Стоило догадаться, что она найдет меня.
– Есть еще кое-что, – Перл протягивает Харпер полароид. Она положила его в чистый пластиковый пакет. Перл приходит мысль, что он похож на пакет для улик.
Харпер кидает на фотографию быстрый взгляд и говорит:
– Она сейчас в стесненных обстоятельствах. Ей нужно где-то жить. Может, она просто увидела, чего ты хочешь, и дала тебе это.
Прошли годы, но Харпер и Перл по-прежнему видят друг друга насквозь. Наверное, если ты заглянул кому-то настолько глубоко в душу, лишиться этого уже невозможно.
– Хватит лгать, Харпер, – мягко произносит Перл. – Ната больше нет. Тебе не нужно хранить его секреты. Эту фотографию Уайлдер видел у него в бумажнике?
Харпер кивает.
– Нату ее дал Вернон – сказал, что это фотография его настоящих мамы и папы. Вернон всегда считал неправильным, что Нат не знает своего отца, но обещал брату никому не говорить. Поэтому он и подкидывал Нату такие маленькие подсказки. Когда тем вечером в коттедже Нат увидел на отце Уайлдера эти запонки из крышек, он сразу все понял. Он украл запонки и спрятал их вместе с полароидом за плинтусом. – Харпер тяжело вздыхает. – Последний раз я видела его в больнице в тот самый день, когда сказала, что беременна. Мне кажется, ему хотелось передать нашему ребенку что-то из его прошлого. Но, как ты знаешь, запонки нашла полиция. Все, что у него осталось, – эта фотография.
– Кто-нибудь еще знает? – У Перл быстро и сильно колотится сердце.
Харпер качает головой.
– Нат боялся того, что может сделать Элтон, если узнает. Но он чувствовал, что его время в любом случае истекает, – Харпер яростно вытирает глаза. – Поэтому тем днем в больнице он попросил меня рассказать Уайлдеру, что они с ним братья. И я собиралась, клянусь! Но я ждала, ждала, а потом стало слишком поздно. – Харпер затихает. – Я ведь нашла его. Уайлдера. Ты знала об этом?
– Нет, – потрясенно отвечает Перл. – Мне жаль. Каким он тебе показался перед тем, как… – Она не может найти слов, чтобы спросить, был ли Уайлдер похож на потенциального самоубийцу. – Из того, что он писал в своих мемуарах, я поняла, что он собирался написать свой роман-возмездие. Но, видимо, что-то изменило его решение.
– Он был зол, – говорит Харпер.
– На меня.
– На тебя. Но очень… живой.
– Может, у него есть племянница. Будем уверены после того, как сделаем ДНК-тест. Грейси уже согласилась, и у меня осталось немного волос Уайлдера.
Лицо Харпер искажает какое-то сильное чувство.
– Откуда они у тебя?
– Я взяла их утром после того, как мы…
– Ты должна была сказать мне об этом! – В свете костра видно, как Харпер побелела от злости.
– С чего это? – интересуется Перл, тоже начиная злиться. – Это все твои секреты, Харпер! Ты никогда не хотела найти ее? Свою дочь?
– Не смей меня судить, Перл.
– Это ты судишь меня! Ты так долго винила меня в его смерти! Годами, Харпер, почти двадцать лет! Но это была не моя вина!
– Ты взяла уязвимого, травмированного мальчика и использовала его! – перечисляет на пальцах Харпер. – Ты выжала из него информацию, переспала с ним и заставила заново пережить травмирующее прошлое: и все ради своей книги. И то же самое ты пыталась сделать со мной. – Их лица так близко друг от друга, что Перл думает: она же меня не укусит?
На песчаной дорожке раздается звук шагов, и они обе резко поворачивают головы. Из темноты появляется стройная фигура.
– Я не знала, где ты, – говорит Грейси Перл.
– Мы решили устроить костер на пляже, – врет Перл. Она глубоко вдыхает, пытаясь успокоиться. – Это моя подру… Это Харпер.
Перл чувствует, как смещается и меняется атмосфера, когда Грейси и Харпер смотрят друг на друга.
– Мне нечего ей сказать, – говорит Грейси. Она достает из пачки кусок зефира и насаживает его на палочку.
– Вам может потребоваться время, – Перл невыносимо видеть боль на лице Грейси. – Вам обеим надо привыкнуть друг к другу. Ты же сможешь, Харпер?
Но Харпер не слушает. Она всматривается в черты девушки, на которых пляшут языки пламени, наблюдает, как она поедает длинные розовые нити зефира. Почувствовав на себе взгляд, Грейси поднимает глаза. На секунду из их бледноты на них смотрит Уайлдер. Как Перл могла раньше этого не замечать? Но тут Грейси снова опускает голову, и теперь это уже Натаниэль Пеллетье, повернувший свой львиный профиль в сторону висящей в небе луны.
Перл хочется сказать: теперь ты видишь? Харпер, ты это видела? Но ей уже не надо ничего говорить. Лицо Харпер блестит от слез.
– Сработало, – шепчет она. – Магия. В конце концов, мы вернулись сюда все втроем.
После трех хот-догов и почти целой пачки зефира Грейси отправляется в постель.
– Знаешь, я хочу указать его в книге, – говорит Перл. – Отчасти ее написал он. Я бы даже сказала, что он соавтор.
– Что ты собираешься с ней делать? – спрашивает Харпер.