Иногда Харпер и Грейси уходят из дома по ночам, в убывающую луну. Один или два раза Перл слышала слабые крики, доносящиеся из бухты. Перл рада, что Харпер снова примирилась с этой частью своей личности. И хорошо, что она разделяет ее с Грейси.
Грейси останется и будет присматривать за коттеджем, пока Перл не будет. Этот вариант подходит всем. Мать и дочь смогут продолжать плести тонкую паутину своих отношений, а у Перл будет личный смотритель.
Грейси выходит из парадной двери с куриной ножкой в руке. В другой руке у нее рукопись «Зеркальной гавани». Перл распечатала по одному экземпляру для Грейси и для Харпер. Она замечает, что титульная страница уже измазана куриным жиром.
– Тебе не будет одиноко? – снова спрашивает Перл у Грейси.
Девушка по-прежнему складывает все свои вещи в рюкзак перед сном и использует его как подушку. Не потому что боится, будто Перл у нее что-нибудь украдет, а потому что привыкла. Ей нужно время, чтобы научиться чувствовать себя в безопасности.
– Я буду одна, – отвечает Грейси. – Это не одно и то же. К тому же у меня есть Харпер.
Харпер кидает быстрый взгляд на дочь, и между ними пробегает особый ток.
– Все готово? – спрашивает Грейси.
– Все готово, – отвечает она, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не спросить, как ей книга.
Грейси хитро улыбается. У нее талант слышать то, чего люди не произносят вслух. Видимо, инстинкт самосохранения.
– Я не понимаю, – наконец произносит она. – Ты заставила Уайлдера сделать кучу всего для твоей книги. Ты вроде как использовала его.
– Да.
– Но он же был твоим другом. Ты даже типа любила его. Это тебя не остановило?
– С чего бы? – с искренним недоумением спрашивает Перл.
Грейси тоже задумывается над этим вопросом.
– Мне понравилось, что они нашли ее. Мою бабушку. Что последняя женщина из бочки скрывалась под скалой. Представляешь, если бы это оказалось правдой?
– Не думаю, что теперь они ее когда-нибудь найдут, – ласково замечает Перл. – Мы даже точно не знаем, случилось ли с ней это на самом деле. А этой пещеры в скале не существует. Я ее полностью выдумала.
Грейси пожимает плечами.
– Еще мне понравились маленькие главы только из игры в слова.
Харпер оборачивается и с улыбкой смотрит на Грейси.
– Что? – переспрашивает Перл.
– Ну, там есть главы, которые состоят просто из отдельных слов.
– Нет. То есть там упоминается игра, которую придумал отец, но…
– Ну они же там есть, такие колонки из слов! – озадаченно и немного обиженно говорит Грейси. Ей кажется, будто ее обвиняют во вранье. – Вот тут. Ты сделала так, словно они напечатаны на машинке. Это тоже круто.
– Ну все, хватит, Грейси. – Иногда, когда Перл выходит из комнаты или уезжает из дома, Грейси начинает нервничать и выдумывать поводы, чтобы ее задержать. – Мне пора идти, я опоздаю на самолет до Нью-Йорка.
– Нет, – пихает Грейси Перл стопку страниц. – Я серьезно. Ты, наверное, забыла или что-то в этом духе. Возьми. Посмотри, ты увидишь, что я права.
Перл забирает у нее рукопись.
– Можно мне еще куриную ножку? – Так Грейси тоже делает. Спрашивает разрешения взять еды, как будто ее кто-то ограничивает.
– Конечно, – кидает Перл, перелистывая страницы. Грейси, пританцовывая, возвращается в коттедж.
Перл замирает, прекратив листать. Ее сердце замирает следом.
Нет
Не
Мох
Мор
Вор
Рев
Верь
Миг
Им
Спали
Спаси
Спина
Спаси
Писал
Спаси
Она этого не писала. Она точно знает, что не писала.
По правилам отца Перл, у игры должна быть структура. Последние слова каждой группы должны складываться в предложение.
Не верь им
Спаси
Спаси
Спаси
– Наверное, я это написала и забыла, – громким срывающимся голосом говорит Перл. – Наверное, так.
Но сверху буква «е» не пропечатывается, так что становится похожа на печальную «с». А еще чернила слегка зеленоватые, как будто в машинке заканчивается лента.
– Уайлдер? – шепчет Перл, оглядываясь вокруг в поиске… Чего? Море и солнце переливаются, как будто вот-вот ей ответят.
Харпер смотрит прямо на нее.
– Да, он здесь. Я привела его сюда. Использовала волосы, которые ты мне дала.
Небо сумеречно темнеет. Глаза Харпер отливают серебром, как последние лучи солнца на волнах.
Перл понимает, что никогда ее на самом деле не знала, потому что лицо этой женщины непохоже на лицо человека, которого она когда-то знала, да и человека вообще.
– Ты хотела жить вечно, – тихо говорит Харпер. – Вы оба хотели: и ты, и Уайлдер. Это единственное, чего на самом деле хотят писатели, что бы они ни говорили. И теперь это стало возможным – просто загляни в книгу. У меня твоя кровь, так что после смерти ты тоже там окажешься. Вы навсегда останетесь вместе и будете блуждать по этим страницам.
– Откуда у тебя моя кровь? – горячая плоть Перл вздымается на ее костях, как волны.
– Грейси. Ты капнула кровью на ее джинсы, когда она застряла в старом доме. Ты в тот же день привела ее к себе домой. А она сразу принесла мне и джинсы, и жемчужину твоей матери.
– Грейси не могла. Я пыталась ей помочь…
– Ты пыталась помочь себе. И она использовала тебя, чтобы быть рядом со мной. Она моя дочь, моя! – Харпер на секунду замолкает. – Ты чудовище, а книги и есть клетки для чудовищ. Вы оба этого заслуживаете – вы с Уайлдером. Вы выплеснули мою боль на эти страницы, даже не задумываясь. И эти умершие женщины не заслужили того, чтобы вы их использовали. Это настоящее воровство, Перл. Она была твоей матерью, но ты почти выкинула ее из истории. Ты сосредоточилась на убийце и его сыне.
– Но этого не может быть, – в отчаянии кричит Перл. – Уайлдер умер много лет назад! А с тех пор, как я отдала тебе его волосы, прошло всего пару недель!
– Если б я решила запереть его в камне или в дереве, это бы, конечно, не сработало. Но с книгами все по-другому, они вне времени. Они повсюду.
– Но… – Лицо Перл пылает, как дровяная печь. Она чувствует темную пульсацию, исходящую от Харпер. Каждая ее частичка кричит: опасность, беги!
Харпер видит. Она улыбается.
– Все правильно, – ласково произносит она. – Садись в машину и уезжай. И не возвращайся сюда. Это мой дом. Мне казалось, ты это поняла. Зачем ты вернулась? Ты думала, что тут главная ты, но на самом деле история с самого начала была обо мне. Вы никогда не думали обо мне, никто из вас. О том, что мне пришлось… Никто не знает, что мне пришлось сделать, через что пришлось пройти.
Лицо Харпер раскраснелось и сморщилось от слез.
– Нат не вынес бы тюрьмы, – выдавливает она сквозь стиснутые зубы. – Я не могла позволить этому случиться. Он правда фотографировал тех детей. Он сказал мне, я заставила его рассказать. Нат хотел прощения, и я дала ему это, а потом накормила. Так было лучше.
Харпер поднимает глаза на Перл. Все ее лицо – сплошная пелена слез.
– Знаешь, каково это – убивать того, кого любишь? – Ее сдавленный голос пропитан слезами. – Этого даже любовь не может пережить. Я сумела сделать так, чтобы мы все снова были вместе. Нат, Уайлдер и я. Мы можем вернуться туда, где всего этого еще не случилось. – Харпер задыхается собственными всхлипываниями. – Я очень сильно облажалась, но теперь наконец-то смогу все исправить.
Харпер
Осень 1992
У нее почти все готово.
Бухта сверкает, луг отливает золотом в вечернем свете. Харпер ощущает запах теплой земли. Лето было засушливое. Это хорошо. На солнце болиголов растет лучше. Ее сердце суше, чем земля. Харпер понимает, что ради этого должна дойти до крайности. В последний раз.
Окна Свистящего коттеджа были открыты, когда она проходила мимо. Там кто-то есть. Она вытянула шею, но поспешила дальше. Не стоит привлекать к себе внимание.
Харпер по очереди достает все необходимое. Серебряный нож, сияющий свежестью сибас, которого она купила в Кастине. Это должно быть что-то из моря, а Нат любил ловить сибаса. Она аккуратно разматывает свитер, в который укутала тинктуру. Жидкость почему-то приобрела кроваво-красный цвет. Она не знает почему: может, сделала что-то не так.
Инструкции она нашла в «Американском рецептурном справочнике Кинга» из отцовской библиотеки.
«…соберите небольшое количество в стеклянный конический процеживатель и медленно лейте сверху разбавленный спирт, пока не получите тысячу миллиграммов тинктуры…»
К счастью, она всегда неплохо разбиралась в естественных науках. У Харпер не было процеживателя, так что она воспользовалась кофейником с фильтром. Потом она его разбила и выкинула осколки в ведро, прикрыв мусорными мешками в три слоя.
Она открывает банку и осторожно погружает нож в жидкость. Лезвие должно покрыться целиком.
Харпер вернулась присматривать за бухтой, как верный страж. У нее есть отчетливое впечатление – которое может быть ошибочно, ведь магия во многом состоит из догадок, – что она призвала ее. Иногда ей кажется, что это бухта охраняет ее. Или, может, она сошла с ума. Как бы то ни было, после Фэйрвью она стала жить здесь – в этом пустом белом доме. Время для Харпер как будто остановилось. Даже Перл покинула ее и смогла что-то сделать со своей жизнью. Харпер читала о ней и о ее книге в газетах. Зато Харпер теперь не пьет. Вот так. Уже два года.
– Я молодец, Натти? – спрашивает она вслух. Иногда она разговаривает с ним. Может, когда-нибудь он ответит.
– Харпер?
Харпер оборачивается, трепеща всем телом. Она еще даже не начала – но уже узнает этот голос.