Катя взглянула на него с презрением.
– Я пытаюсь понять.
– Может, тогда лучше начать с себя? – усмехнулся он, но в его взгляде уже не было лёгкости.
Катя напряглась.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты говоришь, что я не боюсь, – он склонился к ней ближе, голос понизился, – но почему-то забываешь, что ты тоже ещё здесь. Жива. Почему же?
Катя вскинула подбородок.
– Потому что я выживаю, в отличие от некоторых, кто слишком легко принимает чужие правила.
– А, может, потому что ты их ЗНАЕШЬ? – резко бросил он.
Катя вздрогнула, но справилась с собой. Анна и Дмитрий молча наблюдали. Тишина опустилась на обеденный стол.
Где-то внутри, глубоко, за чужими взглядами, за посторонними тенями, Катя ощущала, как растёт напряжение между людьми.
Артём медленно откинулся назад, затем снова взял ложку.
– Может, ты хочешь что-то сказать, Катя? Или просто ищешь крайнего?
Анна вдруг разорвала тишину, в которой её голос прозвучал мягко, но остро.
– Может, хватит?
Все взгляды разом устремились на неё. Анна медленно вытерла губы салфеткой, затем отложила её в сторону.
– У нас и без ваших разборок достаточно проблем. Вы не разве замечаете?
Катя бросила на неё быстрый взгляд, потом снова уставилась на Артёма.
– Заметила. Вот и пытаюсь разобраться, в чём они заключаются.
Дмитрий вдруг негромко усмехнулся.
– Если хотите знать, мне кажется, вы оба немного перегибаете.
Катя повернулась к нему.
– Что ты хочешь этим сказать?
Дмитрий взглянул на неё спокойно, почти скучающе.
– Просто играете в чужую игру. Это очевидно.
Катя прищурилась, но не ответила. Артём же бросил на Дмитрия быстрый взгляд.
– Что значит «играете»?
Дмитрий пожал плечами.
– То и значит. Разделяй и властвуй. Вас стравливают, а вы подыгрываете.
Анна кивнула.
– Дмитрий прав. Мы здесь все в одной лодке. А ваши крики только добавляют этому месту мрака.
Катя задержала дыхание, чувствуя, как под кожей нарастает злость.
– Значит, молчать? Притворяться, будто всё нормально?
Анна раздражённо повела плечами, затем её голос стал твёрже.
– Нет. Просто не забывайте, что настоящая угроза – не за этим столом.
Наступила тишина. Воздух в комнате потяжелел и наэлектризовался, как перед грозой.
Катя медленно опустила глаза в тарелку, её руки дрожали. Артём коротко выдохнул, отвёл взгляд.
Дмитрий и Анна обменялись едва заметными взглядами, и этот молчаливый контакт, мимолётный, но полный смысла, не ускользнул от Кати.
Её разум уже работал на пределе. Что это было? Договорённость? Или это всего лишь ошибка в расчётах?
Она бросила быстрый взгляд на Артёма. Его лицо было непроницаемым, но она чувствовала, что он думает о том же.
Игра началась.
Глава 15
Тьма в комнате была вязкой, плотной, словно её можно было разрезать ножом. Воздух тяжёлый, застоявшийся, как в покинутом подвале. Анна лежала на спине, глядя в потолок, но не видела ничего – только ощущала. Дыхание спящих рядом людей, редкие, отрывистые движения, тонкие проблески сна, которым она не поддавалась.
Тревога жгла изнутри.
Она поднялась бесшумно, как призрак, сбросив с себя чужое тепло. Пол под босыми ногами был холодным, и это слегка прояснило сознание. Она шла, вытягивая руки в темноте, чтобы не наткнуться на стену. Один шаг, второй. Сердце билось медленно, но глухо, отдаваясь в рёбрах напряжённым эхом.
Дверь в ванную легко поддалась, пропуская её внутрь.
Закрыв за собой, Анна оперлась ладонями о раковину и склонилась над ней, глубоко выдыхая. Из крана потекла тонкая струя воды. Её пальцы дрожали, когда она поднесла ладони под горячий поток, позволила влаге стечь по запястьям, стеклянными нитями впитываясь в кожу.
Затем она подняла взгляд.
Отражение в зеркале было размытым от пара, но даже сквозь эту дымку она видела – чужая. Глаза, которые привыкли видеть детали, теперь смотрели, не понимая, кому они принадлежат. Лицо оставалось её, но в нём было что-то иное. Глубже, острее. Как будто за прошедшие дни оно облупилось, облезло, оголило нерв.
Ручка двери дёрнулась, и Анна замерла.
Движение осторожное, пробное. Пауза. Затем вторая попытка – настойчивее.
Она медленно повернулась, замерев, как загнанный зверь.Дверь приоткрылась, и в узкую щель шагнул силуэт. Дмитрий.
Он не выглядел удивлённым. Лишь задержался на пороге, позволяя глазам привыкнуть к приглушённому свету ванной. Они встретились взглядами.
Анна не двинулась, но внутри всё напряглось, сжалось в пружину. Дмитрий закрыл за собой дверь, не торопясь. Тишина между ними наполнилась чем-то неясным, тяжёлым.
Он шагнул ближе, но Анна сделала шаг назад. Затем ещё один.
Её спина коснулась холодной стены, и в этот момент она вдруг резко метнулась вперёд, обхватила дверную ручку и с силой повернула, запирая дверь.
Щелчок замка прозвучал оглушительно. Дмитрий застыл:
– Ты что делаешь? – его голос был низким, сухим, но в глазах мелькнула искра чего-то, что трудно было определить.
Анна не ответила. Грудь тяжело вздымалась, дыхание сбивалось.
Дмитрий не двигался. Анна тоже. Воздух между ними становился плотнее, насыщался чем-то невидимым, но неотвратимым. Она ощущала это кожей, всем телом – зыбкость грани, перетекающее напряжение, сжатое в тугую пружину ожидания.
Мужчина стоял ровно, уверенно, будто ничто не могло вывести его из равновесия. Ни ситуация, ни её поступок, ни то, что они были вдвоём в этом замкнутом пространстве. Он выглядел непроницаемым, спокойным, но за этим спокойствием угадывалось нечто ещё. Взгляд, слишком внимательный, слишком оценивающий. Лёгкое, едва уловимое напряжение в плечах. Он будто ждал чего-то – но чего именно?
Анна всматривалась в него, пытаясь разгадать, пытаясь понять, что происходит в этой паузе между движениями, в этой глухой тишине, которая только на первый взгляд казалась пустой. На самом деле в ней кипела сотня вопросов, тысячи смыслов, но никто из них не произносил ни слова.
Внутри неё пульсировало ощущение, которому она не могла подобрать название. Страх? Нет. Злость? Тоже нет. Что-то другое. Непривычное. Неудобное.
Ей больше не хотелось быть просто наблюдателем.
Решение пришло молниеносно. Неосознанное, инстинктивное. Она шагнула вперёд.
Дмитрий не шелохнулся, лишь чуть сузил глаза, продолжая наблюдать. Его лицо оставалось спокойным, но взгляд… Взгляд говорил о другом.
Анна медленно подняла руку. Её пальцы едва коснулись его щеки, скользнули к линии скулы, чувствуя жар кожи. Дмитрий был тёплым, живым, настоящим.
Ровное дыхание, ни единого движения. Он не отстранился. Мгновение растянулось в вечность.
Она почувствовала, как что-то изменилось. В воздухе, в их взглядах, в этом крошечном расстоянии между ними.
Дмитрий не отвернулся, но и Анна не убрала руку.
Тишина звенела, обволакивая их со всех сторон. Что-то должно было случиться. И оно случилось.
Он смотрел на неё, не двигаясь, но воздух вокруг становился всё плотнее, почти ощутимым. Его спокойствие раздражало, пульсировало вызовом, который Анна не могла проигнорировать. Это не было преднамеренным решением – скорее, внутренним взрывом, результатом всех подавленных эмоций, накопленных за эти дни.
Её пальцы, ещё мгновение назад осторожно касавшиеся его лица, дрогнули, соскользнули чуть ниже. Дыхание сбилось, стало рваным, тяжёлым. Дмитрий слегка наклонил голову, словно позволял ей действовать, но в его глазах горело что-то опасное.
– Ты думаешь, что держишь всё под контролем? – произнёс он негромко, почти шёпотом, но в его голосе звучала сталь.
Анна не ответила. Она чувствовала, как внутри неё нарастает что-то дикое, необузданное, что больше нельзя было удерживать.
Её руки скользнули по мужским плечам, а затем она вдруг потянула его к себе, заставив сделать шаг вперёд. Дмитрий не сопротивлялся. Его ладони легли на её талию, но не мягко, не осторожно. Их прикосновения были грубыми, но в этой грубости была странная честность – никакого обмана, никакой игры. Только ярость и жгучее желание доказать что-то друг другу.
Анна ощутила, как спина касается холодной стены, как этот холод проникает через одежду, смешиваясь с жаром их тел. Она не отвела взгляд, не дрогнула. Дмитрий склонился ближе, их дыхание смешалось.
– И что теперь? – его голос стал ниже, хриплым.
– Тебе не нравится? – бросила она, чуть поднимая подбородок.
Его губы дрогнули в короткой усмешке, но ответить он не успел. Она первая стерла спокойствие с его лица, обрывая все слова и оставляя только тишину.
Они двигались жадно, порывисто, словно стараясь вытеснить всю боль, весь страх, всю бессмысленность происходящего. Каждый жест, каждое прикосновение были полны глухой агрессии, не ярости, а скорее отчаянной попытки вернуть себе хоть каплю власти над жизнью, над ситуацией, друг над другом.
Звук их дыхания заполнял маленькое пространство ванной. Оно было рваным, прерывистым, будто они не могли насытиться воздухом, как утопающие. Анна закрыла глаза, чувствуя, как её тело напрягается, как каждый нерв, каждая клетка кричат, но этот крик оставался немым.
Кафельный пол был холодным, но они этого не замечали. Ладони скользили, оставляя на коже следы, будто пытались что-то стереть, что-то забыть. В этом не было ни нежности, ни утешения – только боль, только напряжение, выплёскивающееся наружу.
Дмитрий крепче прижал её к себе. Его движения стали грубее, резче. Она ответила тем же, сжимая его плечи так, что её пальцы казались белыми на фоне его кожи. Это было больше похоже на борьбу, чем на близость. Борьбу за право доминировать, за право чувствовать, за право существовать в этом чуждом, жестоком мире.
В какой-то момент время перестало существовать. Было только это странное переплетение тел, дыханий, стонов, которые эхом отдавались в стенах ванной. Это была симфония их подавленных эмоций, глухая, но одновременно с этим острая, словно лезвие бритвы.