Катя вздрогнула, и её пальцы сжались сильнее. Она чувствовала, как пространство вокруг неё сжимается, как собственное тело её предаёт, цепенеет, перестаёт подчиняться. Воздух давил на грудь, не давая нормально дышать, превращая каждую попытку вдоха в тяжёлую, прерывистую борьбу.
– Катя, – Дмитрий произнёс её имя негромко, почти вкрадчиво, но в этом мягком звучании было больше напряжения, чем если бы он повысил голос.
Она резко вдохнула, но так и не смогла заговорить.
– Ты знаешь, что выбора нет, – продолжил он спокойно.
Затем она закусила губу, и в её взгляде смешались отчаяние и протест, но в голосе не было ни нотки сомнения, ни единого намёка на возможное отступление.
– Пожалуйста… – едва слышно прошептала она, но её голос дрогнул, словно разбитый на осколки, не в силах сложиться в цельную фразу.
Глаза Дмитрия оставались такими же спокойными, его выражение не менялось, не отражая ни малейшей реакции на её мольбу.
– Нет смысла умолять.
Катя снова метнула взгляд на Артёма, словно надеясь, что хотя бы он вмешается, скажет хоть слово. Но тот лишь едва заметно покачал головой, даже не подняв на неё глаз. Тогда она посмотрела на Анну, но и она лишь сильнее сжала кулаки, не дрогнув под её взглядом.
Катя осталась одна. Дмитрий медленно поднял руку.
Она невольно прижалась к стене ещё сильнее, как будто это могло её спасти, но всё равно не смогла отстраниться, когда его пальцы мягко, но уверенно легли ей на затылок.
Её дыхание сбилось, тело напряглось до ломоты в мышцах, внутри всё сжалось в болезненный комок, но она не смогла сделать ни шага в сторону.
– Смотри на меня, – сказал Дмитрий тихо.
Его голос не был ни жёстким, ни мягким, в нём не было ни угрозы, ни сочувствия, только непоколебимая уверенность, которая не оставляла пространства для сопротивления.
Его рука на её затылке не сжималась грубо, но и не позволяла отвернуться.
Катя почувствовала, как по спине у неё пробежал холод.
Она посмотрела на нового партнёра, но его глаза оставались холодными, изучающими, цепкими, лишёнными привычных человеческих реакций. В них не было злости. Не было удовольствия.
Только знание того, что это произойдёт.
Она судорожно сглотнула, её дыхание стало прерывистым, грудь вздымалась быстро, но кислород будто не доходил до лёгких. Кожа горела там, где его пальцы касались её, но не было возможности отстраниться, не было ни одного способа избежать этого момента.
Дмитрий чуть сильнее наклонился, не убирая руки, заставляя её удерживать зрительный контакт.
Катя почувствовала, как страх разрастается внутри неё, расползается липкими волнами, окутывает каждую клетку тела.
Она не могла пошевелиться.
Её мышцы казались чужими, застывшими под чужой волей, и это осознание пугало ещё больше.
– Хорошая девочка, – тихо произнёс Дмитрий.
Катя содрогнулась от этих слов.
Они казались липкими, обволакивающими, словно тянулись за ней, цепляясь за кожу, оставляя что-то невидимое, но нестерпимо ощутимое.
Ей казалось, что её сейчас вырвет, но даже если бы это случилось, ничего бы не изменилось.
У неё не было выхода.
Она знала это.
Все знали.
В это время Анна сидела на краю кровати, плотно сжав губы, и пыталась подавить внутреннюю дрожь, охватившую всё её тело. Дыхание оставалось ровным, но напряжение сковывало мышцы, не позволяя расслабиться даже на секунду. Её руки были сцеплены так крепко, что пальцы побелели, ногти впивались в кожу, но она не осознавала этого, потому что мысли были заняты тем, что происходило вокруг.
Она не поднимала глаз, но отчётливо ощущала на себе взгляд Кати, чьё сбивчивое дыхание разрывалось короткими всхлипами, словно застрявшими в горле.
Дмитрий по-прежнему стоял рядом с ней, выглядя непоколебимо. Его поза оставалась расслабленной, но в этой расслабленности чувствовалась какая-то неестественная собранность, почти угрожающая.
Его рука всё ещё покоилась на затылке Кати, и этот жест выглядел пугающе привычным – не требовательным, не насильственным, но в то же время не оставляющим выбора. Он не пытался принуждать, он просто терпеливо ждал, когда любое сопротивление само иссякнет.
Анна не выдержала и бросила взгляд на Артёма, пытаясь уловить в его выражении хоть что-то, что могло бы дать ей опору, но вместо этого увидела лишь ту же напряжённость, что ощущала в себе. Он стоял немного в стороне, запрокинув голову назад, будто нарочно пытаясь отстраниться от всего происходящего, но его сжатые кулаки выдавали напряжение, которого он не мог скрыть даже под маской внешнего безразличия.
Она сглотнула, но ощущение кома в горле не исчезло.
Она не знала, чего ожидала в его глазах – раздражения, смятения, злости – но увидела в них нечто другое. Там была не боль, не возмущение, а лишь лёгкое, почти невидимое понимание, несущее в себе странную обречённость. Их взгляды встретились, и на мгновение ей показалось, что они думают об одном и том же, но осознание этого не принесло ей никакого облегчения.
Артём медленно выдохнул, почти незаметно качнул головой, а затем лениво двинулся к ней, словно нехотя, с нарочитой небрежностью, будто это был всего лишь очередной шаг, который он не мог не сделать. В этой плавности было что-то зловещее, потому что в ней не осталось выбора ни для кого из них.
Усмехнувшись, он слегка склонился к ней, только в этой усмешке не было ни иронии, ни веселья: одна лишь пустая маска эмоции, искусственная оболочка, за которой скрывалась напряжённая, выжидающая тишина.
– Просто отключись, как они хотят, – его голос прозвучал слишком близко, и от того, как он шепнул эти слова, по её коже пробежал едва заметный озноб.
Анна чувствовала его дыхание, ощущала вибрацию в голосе. Его слова прозвучали так отчётливо, будто раздались прямо в её сознании.
Это звучало просто, почти логично, но её тело отказывалось подчиняться. Она не могла отключиться, даже если понимала, что это единственный способ сохранить остатки себя.
Холод прокрался под рёбра, медленно расползаясь по телу, но снаружи она оставалась неподвижной, только плечи вздрогнули, выдавая напряжение, которое она не могла контролировать.
Она знала, что не сможет убежать, что не найдёт способа выскользнуть из этого пространства, что из этой реальности выхода не существовало. Осознание этого давило, словно что-то тяжёлое легло на грудь, не давая вздохнуть полной грудью.
Артём выпрямился: его движения остались ленивыми, но Анна заметила, как дрогнули пальцы, когда он дотронулся до подола своей футболки. Он сохранял внешнее спокойствие, но это было лишь внешнее проявление, потому что она видела, как в его взгляде мелькнуло напряжение.
Она медленно вдохнула, чувствуя, как её руки перестают слушаться, но продолжала сидеть, будто привязанная к этому месту.
Никто не произнёс ни слова.
Пары начали раздеваться.
Дмитрий наклонил голову, скользнув глазами по лицу Кати, по её зажатым плечам, по тому, как она сжала губы, не решаясь сделать следующий шаг. Он не улыбался, не проявлял ни капли жестокости, но именно его спокойствие было самым страшным.
– Быстрее, – сказал он негромко, и голос его прозвучал не требовательно, но уверенно, так, словно всё уже решено и откладывать бессмысленно.
Катя вздрогнула, но не подняла глаз. Её руки медленно потянули пояс вниз.
Анна почувствовала, как у неё пересохло во рту.
Она тоже медленно коснулась своей одежды, но пальцы слушались плохо, двигались как-то чуждо, отстранённо, будто это были не её руки, будто она наблюдала за собой со стороны. Ткань прохладно скользнула по коже, оставляя открытым всё, что ещё мгновение назад оставалось защищённым.
Рядом Артём тоже сбросил одежду. Он двигался быстро, резко, будто старался поскорее избавиться от этих действий, не растягивать момент, не позволять ему проникнуть глубже, чем уже проникло всё, что происходило.
Катя убрала дрожащие руки от своего тела, но её пальцы остались сжатыми в кулаки. Кожа на костяшках побелела.
Дмитрий всё ещё пристально смотрел на неё. Анна почувствовала, как по её спине пробежала дрожь.
Они стояли обнажённые, но этот момент не был интимным. Он не был близким. В нём не было ни тени настоящей близости.
Только приказ. Только его выполнение. Только тишина, которая становилась всё плотнее, не оставляя в себе ничего живого.
Анна ощущала, как напряжение в комнате достигло предела. Никто не говорил, но тишина не была пустой. Она наполнялась едва слышными звуками – тяжёлыми вдохами, сдавленными движениями, прерывистым дыханием, скользящим по чужой коже. Пространство стало слишком узким, стены будто сблизились, не оставляя ни единой лазейки, ни малейшего шанса спрятаться.
Дмитрий первым двинулся, плавно контролируя собственные движения, но именно эта медленная, почти лениво-выжидающая настойчивость делала происходящее ещё более удушающим. Его рука легко скользнула по спине Кати, почти незаметно, но от этого она вздрогнула сильнее, чем если бы он сделал это грубо. Её дыхание стало сбивчивым, спина чуть изогнулась, но она не отстранилась, не сделала ни единой попытки уклониться.
Анна заметила, как пальцы Дмитрия слегка сжались, едва уловимо меняя давление, словно он проверял, насколько далеко можно зайти. Он не говорил, не принуждал, не подталкивал – просто терпеливо, безмолвно создавал условия, в которых сопротивление становилось бессмысленным. Катя замерла, будто внутренне решая что-то. Её руки дрожали, но она медленно перевела взгляд на него.
Она почувствовала, как Артём выдохнул рядом с ней, и этот выдох оказался единственным, что ещё связывало её с реальностью. Он звучал слишком близко, слишком неровно, в нём было что-то, чего она не могла не заметить. Она знала, что он пытается оставаться таким, каким был всегда, пытается убедить себя, что это незначительно, что ничего не изменится после этого момента.
Но всё уже изменилось.
Она ощутила его прикосновение, в котором его пальцы были тёплыми, движения уверенными, но даже в этой уверенности чувствовалось что-то натянутое, скрытое под слоем внешнего спокойствия. Он медленно провёл ладонью по её спине, словно изучая её реакцию, давая ей возможность почувствовать его, но не оставляя времени на осознание.