Дослушав Франсуа, Ричард спросил: «Тебе об этом лорде Беллмастере что-нибудь известно?»
– Почти ничего. Знаю только, что он еще жив. Так написал мне друг из Парижа. Твоя знакомая очень огорчится?
– Да… пожалуй. Не из-за денег, а потому, что он поддельный.
– Скажешь ей, что настоящий сделал ученик Жиля Легаре вскоре после смерти учителя. А эта копия, хотя она и прекрасна… стоит, увы, гроши по сравнению с оригиналом. Прости, но мне тебя порадовать нечем.
– Ничего не поделаешь. И все же большое спасибо за хлопоты. Интересно, зачем лорду Беллмастеру понадобилась копия?
– Богачи легко с деньгами не расстаются, – усмехнулся Франсуа. – Потому они и богаты. Даришь любовнице оригинал, потом при удобном случае подменяешь его копией, а любовница ни о чем не догадывается. Продать оригинал – без огласки, в частную коллекцию – несложно. Вот дешевый способ умиротворить дорогую любовницу.
… От Франсуа Фарли поехал к Герману. Он решил, что с плохими вестями спешить не стоит, даже думать, как рассказать Саре правду, перестал, хотя понимал: этот удар будет для нее тяжелее, чем его отказ принять пояс. Когда Фарли вышел из машины и помахал Герману, – тот окучивал кукурузу, – он с болью вспомнил ту ночь, когда услышал во тьме крики Сары. Суровы и неисповедимы пути Господни. Возможно, это так. Однако Ричардом овладело совершенно непреодолимое убеждение, что ему наплевать на чувства Сары. Ведь он собирался оставить ее, совершенно одинокую и безутешную в этом мире… Черт возьми!
Подошел Герман, с улыбкой вытер со лба пот тыльной стороной ладони и весело спросил: «Ну, как жизнь на вилле Лобита?»
– Мои дни там сочтены, – тоже улыбаясь, отозвался Ричард.
– А потом? Куда направишься?
– Куда глаза глядят.
– У тебя простая философия фаталиста. И себялюбца.
– Точно.
– Мысли о других для тебя словно клетка для птицы. Вчера в гостинице «Паломаро» я встретил Альваресов. Они на два месяца уезжают на Бермуды. Интересовались тобой. Можешь пока пожить у них в доме.
– Я им, пожалуй, позвоню.
Вилла Альваресов стояла на восточной окраине Альгавры, между Фаро и Тавирой, где Сара вряд ли станет его искать.
– Останешься у меня перекусить?
– С удовольствием.
На виллу Лобита он не торопился.
Лорд Беллмастер обедал с Куинтом у себя в клубе на Сент-Джеймс-сквер. Они заняли стол в дальнем конце зала, в нише с окном на внутренний дворик, куда почти не заглядывало солнце. Посреди дворика возвышалась бронзовая статуя какого-то политика восемнадцатого века в парике, его плечи засидели воробьи и голуби. За первым и вторым речь шла о пустяках. Теперь принесли портвейн и кофе. Куинт знал: с минуты на минуту Беллмастер перейдет к делу, – если таковое имеется, – объяснит, зачем пригласил его в клуб.
И Беллмастер, словно прочитав эти мысли, сказал: «Поговорим о вашем человеке, о Кэслейке».
Куинт пригубил портвейн и отозвался: «Перспективный парень. У него все впереди – как у меня когда-то».
– Так же, как и теперь. – Беллмастер двусмысленно улыбнулся. – В Португалии он славно потрудился. Спасибо, что одолжили мне его.
– Ему многому надо учиться, милорд.
– Это вопрос времени. Я вот что подумал. Если моя… мечта сбудется, почему бы вам не отдать его насовсем? Ведь он все равно останется для вас полезным. Никогда не помешает иметь своего человека в посольстве.
– Это мысль, – согласился Куинт, а сам подумал: «Но что скрывается за нею? Ведь мы оба прекрасно понимаем, что своего человека в посольство я посажу в любом случае». Ответ напрашивался сам. Беллмастер наметил себе новую жертву. Когда-то ею была леди Джин.
Без обиняков, словно читая мысли Куинта и дальше, Беллмастер признался: «Какие славные и полезные для всех были деньки, когда мы с леди Джин работали вместе. Но польза от женщины… как бы это поточнее выразиться… ограничена самой женской сутью».
Решив воспользоваться хорошим настроением Беллмастера, Куинт спросил: «Вы по-прежнему главный кандидат на место посла в Вашингтоне, сэр?»
– Дорогой мой, – расхохотался Беллмастер, – как четко вы знаете, когда застать меня врасплох. Увы, мой милый, это государственная тайна.
– Конечно. – Куинт кашлянул, нечаянно вдохнув дым от сигары Беллмастера. – Хотя между старыми друзьями не должно быть никаких тайн. Вы, например, запросто попросили разрешения надеть хомут на Кэслейка. Что ж, буду откровенен и я: если вы не ответите на мой вопрос, я воздержусь от обещаний насчет Кэслей-ка. – Он улыбнулся. – В конце концов, нужно серьезно подумать, стоит ли отдавать такого многообещающего сотрудника… в чужое ведомство.
Беллмастер провел рукой по подбородку, крякнул и улыбнулся: «Неужели вам так важно знать имя нового посла в США всего за полтора – два месяца до его назначения?»
– Главное дело Клетки – узнать наперед как можно больше. Неважно о ком – папе римском или Председателе Совета Министров СССР. Может быть, эти сведения и не пригодятся, но иметь их под рукой – всегда необходимо. А что касается Кэслейка, вы, думаю, найдете кого-нибудь получше. Как я уже говорил, ему еще многому предстоит научиться. Возьмите хотя бы такое простое дело, как ликвидация. На нем погорело немало наших лучших ребят. По-настоящему своими мы считаем лишь тех, кто выдержал и это испытание. А Кэслейку оно еще предстоит. Итак, вернемся к вопросу о Вашингтоне.
Беллмастер, раздраженный и одновременно наслаждающийся словесной перепалкой, сказал: «Вполне возможно, вы меня там видеть не хотите».
– С другой стороны, мы, может быть, очень этого хотим, но желаем знать обо всем заранее. Время – деньги. Впрочем, я человек маленький, могу и ошибаться. Что делается на верхних этажах Клетки, мне не известно. Я имею дело лишь – да не обидят вас мои слова – с пустяками.
– Вы чертовски хитрый лис, – рассмеялся Беллмастер. – Каким были, таким и остались.
– А вы в прекрасном расположении духа, милорд. И я знаю, отчего.
– Вы были бы – не обижайтесь – круглым дураком, если бы не догадались. Леди Джин исчерпала себя и для меня, и для Клетки. Однако я считал, что где-то в сейфе она заперла множество скелетов, которые так и рвутся наружу. И хотел убедиться, правда ли это.
– Но когда сейф открыли, там не оказалось ничего кроме красивой драгоценности. Сказка закончилась счастливо. Но мы остановились на Вашингтоне – да или нет? И на Кэслейке – да или нет?
Беллмастер допил портвейн. Полуденное солнце бросило желтый луч на лицо истукана во дворе. Куинт катал по скатерти шарик из хлебных крошек.
Наконец аристократ негромко произнес: «Вашингтон – да. Объявят через шесть недель».
Куинт, смакуя победу, надул губы и ответил: «Кэслейк – да. Через шесть недель».
– Ну и хитрец, – усмехнулся Беллмастер, – вы пришли сюда, готовый торговаться.
– Так же, как и вы, милорд, – кивнул Куинт. – Надеюсь, мы оба не в накладе?
– Естественно. Теперь, я полагаю, Кэслейка можно считать более или менее моим человеком. Через шесть недель то есть.
– Да, конечно, – ответил Куинт, хотя знал, что Беллмастер, если приспичит, воспользуется Кэслейком завтра же. Убедит или принудит его служить. Впрочем, это не так важно. Важно другое: Беллмастер собирается в Вашингтон. Так, по крайней мере, он сам считает. Но Клетку такой оборот не устраивает совершенно. Как хорошо, что в запасе целых шесть недель. И как жаль, что леди Джин не оставила дочери обличающих записей, которые подчинили бы Беллмастера Клетке, позволили использовать его постыдные способности полностью. По иронии судьбы Беллмастер достиг такого возраста и влияния, что пожелал занять место, доступное лишь человеку с безукоризненной репутацией. Как можно столь простодушно считать, будто все грехи уже искуплены, забыты? Признай он Клетку своей безраздельной госпожой, и там бы его, как кандидата в Вашингтон, поддержали. Однако – хотя веских доказательств не было, что раздражало, особенно боссов – сама жизнь подсказывала: он работал и на других, Клетку предавал не однажды. Но он был и чрезвычайно обходителен, что позволило ему иметь в союзницах леди Джин – очаровать и поработить эту женщину почти до самой ее кончины. Женись он на леди Джин, и его карьера была бы в безопасности. Но он женился на деньгах одной американки, которая через пять лет после свадьбы благополучно сломала шею, упав с лошади на охоте. Куинту, бывало, приходила в голову бессердечная мысль, а не подстроил ли этот несчастный случай сам Беллмастер. Жена оставила аристократу двух похотливых, здоровых сыновей – они продолжают род лордов Конарейских – и свои миллионы в придачу. Лучшего он и желать не мог. Да… вполне возможно, он отделался от нее… разрубил этот гордиев узел. «Боже мой, – вздохнул про себя Куинт, приняв от Беллмастера графин с портвейном, – неужели Клетку провел столь бесстыже один из ее собственных сотрудников? Такого еще не бывало». Этот вопрос давно не давал ему покоя. Как жаль леди Джин. Пара откровенных строк в ее дневнике, и Беллмастер оказался бы в клетке буквально, покорно надел бы хомут и стал бы плясать под их дудку.
Сара сгорала от нетерпения. Было шесть вечера, она сидела у себя в спальне, переоделась к ужину. Вот уже три часа ждала она, когда зашуршит по дорожке машина Ричарда. Не раз приказывала себе быть терпеливой. А он, наверно, остался у Норберов на обед, а потом… ведь у него так много друзей. Но терпение, как теперь убеждалась Сара – это добродетель, которую она истратила на жизнь в монастыре. Как он не догадается, что она просто жаждет узнать цену пояса… обсудить планы Ричарда, его новую жизнь. О, сколь много она ему желала, но больше всего – вывести из праздности, снабдить настоящей целью в жизни под стать его характepy и способностям…
Сара отвернулась от окна, из которого виднелся поворот дороги к вилле, и заметалась по комнате. Остановилась перед зеркалом. Рассеянно отметила: волосы отрасли уже настолько, что никого не удивляют, а ее саму не смущает носить короткое платье, выставлять напоказ загорелые руки и ноги. На мгновение она поддалась искушению признать себя женщиной, притом красивой… позволила себе бросить мимолетный взгляд в будущее… подумать о замужестве, о том, кого полюбит и кто полюбит ее. Стыдливо зарделась.