– Добрый, Бэнкс. Сидите, сидите. Я вызову лифт сам.
Стоя рядом с Беллмастером, Брантон смотрел в сторону от привратника. Они поднялись на лифте, подошли к квартире. Вынув ключ, Беллмастер произнес: «Роджерс сегодня выходной. Мы будем одни».
Брантон переступил порог, не вынимая рук из карманов – он знал: ни к чему прикасаться голыми руками нельзя. Ни к чашке с кофе, ни к рюмке, а перед уходом нужно надеть перчатки. Помимо твердой решимости покончить с аристократом полковник ощущал возбуждение… Не от страха – на свою жизнь ему было наплевать, однако искушать судьбу глупостью не хотелось: жизнь все-таки замечательная штука. Впрочем, он уже попользовался ею сполна и остаток есть смысл поменять на возможность рассчитаться с Беллмастером. Сравнять счет. Пуля или снаряд могли погубить полковника давным-давно – опасности от военной службы неотделимы. Но в петлю суют голову без нужды только дураки.
Полковник сел в кресло у камина, и, пока лорд Беллмастер ходил мыть руки, он разглядывал чучело горбуши. Отличная рыбина. А в Конари сейчас самая рыбалка. «Жаль, если не удастся больше вытянуть ни одной форелины. Впрочем, я свое уже отудил». Ощупывая пистолет в кармане, Брантон уверился – рука не дрогнет… как не дрогнет и решимость. Пистолет подвернулся ему в Италии во время войны – девятизарядный «Вальтер Мангурин», отличная вещь. В магазине шесть патронов. Но хватит и двух. Соседи примут выстрелы за хлопки глушителя какой-нибудь машины. Руки не дрожали. С чего им дрожать? Полковник готов принять все, уготованное провидением, лишь бы расправиться с Беллмастером.
Аристократ вернулся и опустился на диван у окна. Солнечный луч упал ему на голову, сквозь седые волосы заблестела кожа. Он любезно улыбнулся: «Итак, рад видеть вас вновь. А вы славно похудели, подтянулись. Не то, что я, – похлопал он по своему брюшку. – Вот беда – совсем мало двигаюсь. Забыл, когда был на охоте последний раз».
– В клубе поговаривают, будто вы высоко метите, – заметил Брантон. – Может, со дня на день будете охотиться уже в Мериленде.
– Слухи, мой дорогой, слухи. Ими Вестминстер только и полнится. – Он вынул из пиджака золотой портсигар и предложил сигарету Брантону.
– Нет, спасибо. – Когда аристократ закурил, полковник вспомнил леди Джин и вновь убедился, – это чувство не покидало его с той самой минуты, как он прочел дневник, который Ричард запер у него в сейфе, – что пришел мстить не за нее и даже не за тех, кого погубил Беллмастер. Он хотел свести с ним личные счеты, отплатить за неудавшуюся карьеру, за чины, которые получил бы, не свяжись с Беллмастером. «Да, это себялюбие, – признался Брантон самому себе, – зато как утешает!»
Между тем Беллмастер перешел на деловой тон: «Значит вы мое письмо получили. Думаю, Фарли хороший парень, да и Сара очаровательна. И не худо бы им помочь со свадьбой».
– Пожалуй, – отозвался Брантон и подумал: «Отчего бы не потрафить ему напоследок?» Хотелось одного – спокойно посидеть и посмотреть на Беллмастера, сознавая, что его минуты сочтены. – Однако вы знаете – денег у меня нет. Роскошную свадьбу мне не поднять.
– Это мы уладим без лишнего шума. Ведь вы можете сказать, что разбили копилку, куда долгие годы откладывали деньги как раз на такой случай. Я добиваюсь немногого – устроить свадьбу, которая пришлась бы Саре по душе – она же, не в обиду вам будет сказано, моя дочь.
У Брантона едва не сорвалось с языка: «Неужели?», но он сдержался и сказал: «Конечно».
– И это главный день в ее жизни. Всякая девушка мечтает отметить его с шиком.
– Пожалуй. – Не коснувшись подлокотников, Брантон встал с кресла и подошел к окну. – Однако считаю своим долгом предупредить – может заупрямиться Ричард.
– Пустяки. Если захочет Сара, согласится и он. Иначе он просто дикарь! И если Сара похожа на мать хоть немного, он окажется у нее под каблуком.
Брантон кивнул. За окном в парке было чудесно – цветы, деревья с молодой листвой. "Да, наверно. Впрочем, есть одна загвоздка. Когда они приехали ко мне в гости, он попросил разрешения положить некий сверток в мой старый сейф. Сказал, там подарок Саре на день рождения – он у нее… "
Беллмастер раздраженно перебил: «Я не хуже вас знаю, когда родилась Сара. К чему вы, черт побери, клоните?»
– К свертку. Ричард едва прикрыл его старой газетой, да резинками перетянул. Несколько дней назад я зачем-то полез в сейф. И хотя это не в моих правилах, соблазнился заглянуть в сверток. – Откровенно забавляясь игрой, полковник отошел от окна, чтобы получше разглядеть лицо Беллмастера… как это он не замечал, что оно становится все брыластее?… И разрядил наконец напряжение. – Признаюсь, я развернул его. Вы не слышали о книге «Беседы души и тела»?
– Нет, не слышал. – Беллмастер вскочил, беспокойно прошелся по комнате и остановился у камина.
– Да?… А следовало бы. Ведь вы провели с леди Джин больше времени, чем даже я. Заголовок – просто отвлекающая уловка. Книга оказалась дневником – Джин вела его многие годы. Читается – не оторвешься. Я провел с ним весь день, когда Сара и Ричард ездили к его тетке в Шопшир. Местами чертовски забавно… и откровенно. И пестрит ее рисуночками. Вы же помните, как замечательно она рисовала. Есть такие карикатуры и на меня, и на вас, что закачаешься!… – С наслаждением видя, как румянец сытой жизни сходит у Беллмастера со щек, полковник закончить не спешил. – Бог мой, стоило ей невзлюбить кого-нибудь, и она клеймила его, не стесняясь. Помните того размазню Арчи Кардингтона – он служил в Королевском полку…
– Брантон!
– Да, милорд?
– Не делайте из меня идиота. Говорите, чего добиваетесь. Вы же не ради свадьбы Сары приехали, да и мне сейчас тоже не до нее.
– Нет, конечно, нет. Знаете, леди Джин временами бывала очень несдержанна. Она призналась, что вы несколько раз толкали ее на прямо-таки грязные дела…
– Джин не надо было толкать. Она и сама святой не была.
– Тем хуже для вас. Ведь она обо всем написала, а зря.
– Обо всем?
Брантон улыбнулся: "Обо всем, милорд. И подробно – на страницах, которые заложил листиками, по-видимому, Фарли. Там говорится о двух убийствах – Полидора и Матерсона. Пространно описаны и ваши связи с разными иностранными агентами… вернее, с агентами иностранных разведок. Особенно с кубинцем по имени Монтеверде и… "
– Хорошо, Брантон. Разжевывать не стоит. Когда вы уезжали, дневник оставался в сейфе?
– Да.
– И Фарли вам о нем ни словом не обмолвился?
– Нет.
– Фарли можно купить?
Голос Беллмастера едва не сорвался… в нем зазвучали гнев и, как показалось Брантону, первые нотки отчаяния. Полковник твердо заявил: «Нет, или я совсем в людях не разбираюсь».
– Купить можно всякого.
– Только не его, милорд.
Беллмастер внезапно выпятил подбородок, надул губы и зло бросил: «Вы, черт возьми, торжествуете?»
Брантон кивнул. Впервые в жизни он был так спокоен и доволен собой. Беллмастер буквально развалился на глазах, поэтому полковник сказал почти с жалостью: «Да, милорд, торжествую. И по-моему, справедливо. Но пришел я сюда еще и помочь вам… сделать то, на что у вас самих духу не хватит».
– Послушайте, Брантон, неужели нельзя договориться? Я за ценой не постою. Можно же как-то уломать Фарли.
Брантон улыбнулся: «Есть только один выход, милорд, Фарли ради вас и палец о палец не ударит. Не такой он человек. Я сам выручу вас. И, признаюсь, с величайшим удовольствием, хотя вы, может быть, мою услугу и не оцените. Тем не менее она сведет наши старые счеты на нет».
Он вынул «Вальтер» из кармана и нажал курок. Выстрел прозвучал громче, чем ожидал полковник. Пуля попала Беллмастеру в левый глаз, пробила голову насквозь и вонзилась в картину Алфреда Муннингса на стене. Беллмастер рухнул на спину, Брантон встал над ним, взглянул на изуродованное лицо равнодушно. На войне ему часто случалось видеть подобное.
Тихо сказав: «Так и прошла твоя, черт побери, земная слава», полковник отвернулся и надел перчатки. Из квартиры он спустился на лифте со шляпой в руке, а когда проходил мимо привратника, поднял ее, словно хотел надеть, и скрыл лицо.
На улице полковник поймал такси, взглянул на часы, прикинул, сколько времени оставалось до поезда с Паддингтонского вокзала – оказалось, много, – и попросил отвезти его к универмагу «Харродз». «Сегодня день особенный, – решил Брантон. – Надо купить Долли что-нибудь посерьезнее, чем конфеты».
В «Харродз» он приехал в три часа пополудни.
В половине четвертого Кэслейк уже сидел в машине около церкви. На другом краю поросшей травой площадки стоял всего один автомобиль. Он приехал позже Кэслейка, оттуда вышла женщина с собакой, заперла дверцу и отправилась к Маяку. Без двадцати пяти четыре на дороге показалась другая машина, и, когда она приблизилась, Кэслейк узнал за рулем Фарли. Помахал ему рукой в перчатке. Фарли развернулся и поставил машину рядом.
Кэслейк пересел к нему на переднее сиденье. Фарли улыбнулся и сказал: «Рад видеть вас снова. Извините, я немного опоздал – заплутался».
– Ничего. Я тем временем насладился природой и солнцем. – Кэслейк рассмеялся. – Итак, вы что-то с собой привезли, верно? – Он вошел в роль молодого преуспевающего стряпчего. Раньше она ему нравилась. Он сыграет ее и сегодня, но по-иному – ведь это прощальная гастроль. Не снимая перчаток, он положил на колени папку.
Фарли помрачнел: «Знаете, я жалею, что заварил эту кашу. Век бы не видеть проклятого дневника. Надо было сжечь его, не сказав никому ни слова. Но вот он. Бог знает, что с ним делать».
– Ну, это не ваша забота. И не моя. Когда мы впервые встретились, он уже был у вас? – Ни ради дела, ни ради самого себя Кэслейку торопить события не хотелось.
– Да, хотя я этого еще не знал. Он то ли у Сары на столе валялся, то ли в книжном шкафу стоял. Она получила его от бывшей служанки матери вместе с поясом Венеры. Слава Богу, что она его не прочла и уже никогда не увидит.
– Она может спросить о нем. И вам надо придумать что-нибудь в ответ.