— Нет, я еду один, — и Эдмунд пришпорил лошадь. Она стрелой помчалась прочь от арены, заполненной скрежетом и звоном стали и криками толпы. Эдмунду хотелось как можно скорее покинуть место своего позора.
В ту же секунду два человека в коричневых куртках с кинжалами за поясом и увесистыми дубинками в руках отделились от массивного ствола букового дерева, что росло позади палатки де Бресса, вскочили на лошадей которые были привязаны всего в нескольких ярдах и помчались вслед за Эдмундом. Тот несся в направлении леса. Он был слишком подавлен, чтобы думать об опасности, поджидавшей его в лесу, в этом прибежище всякого сброда: беглых вилланов, мелких воришек и беззастенчивых убийц и прочего люда, которым кишела тогда вся страна. Только в лесу он услышал, как трещат ветки за его спиной, сзади кто-то ехал. Им овладело беспокойство, и с широкой протоптанной дорожки, покрытой пятнами солнечного света, он свернул на узенькую тропинку, которая вела в чашу. И тут же справа из-за дерева на него налетел всадник, и ударом кинжала рассек его кожаную куртку. Эдмунд, мысленно проклинал себя за то, что не надел кольчуги, выхватил меч, и парировав второй удар, сбросил убийцу с лошади. Но в то же мгновение из-за куста выскочил второй — конь де Бресса рухнул, с перерезанными сухожилиями. Эдмунд едва успел соскочить. Бандиты — один с кинжалом, другой с огромной палицей — кинулись на него. Не успев отбить очередной удар, Эдмунд пошатнулся, кровь залила глаза. Из груди у него вырвался хриплый вздох, и он понял, что проиграл. Прижавшись к стволу, он из последних сил отбивал удары суковатой палицы, пока меч не выпал из рук и густая тьма не заволокла глаза.
Магдален тщетно высматривала на арене черно-золотой плащ мужа с вышитым соколом — фамильным гербом де Брессов — на спине. Его нигде не было. Зато она увидела серебристо-голубой плащ де Жерве, и тотчас же забыла об отсутствии мужа, всецело поглощенная переживаниями за Гая. Несмотря на ее уничижительные оценки рыцарских турниров вообще, она сейчас следила за турниром внимательно и осталась необыкновенно довольной, когда к концу схватки Гай оказался одним из немногих рыцарей, кто продолжал восседать на коне.
Перегнувшись через ограду, она бурно хлопала в ладоши, всячески стараясь привлечь его взгляд. Когда Гай поскакал к герцогу, чтобы выразить свое почтение, Магдален торопливо выдернула вторую розу из вазы, собираясь кинуть ему цветок, но в спешке уколола палец, так что шип попал под ноготь. Вскрикнув, она попыталась вытащить шип, и момент был упущен. Гай уже получил поздравления от своего сеньора, и теперь дамы из ложи одаривали его улыбками и цветами. Роза выпала из рук Магдален, когда она увидела, что внимание рыцаря явно приковано к одной из них. Из-под опущенных ресниц Магдален украдкой наблюдала, как изящно обменивались любезностями Гай де Жерве и леди Мод Уазефорд. Мод ненамного старше Магдален, но уже успела овдоветь. Герцогиня Констанция, благосклонно улыбаясь, смотрела на Гая и Мод, и Магдален поняла, что тут дело не обошлось без участия герцогини. Она взирала на обеих женщин почти с ненавистью.
Гай заметил недовольную гримасу на ее лице, но приписал это отсутствию на арене Эдмунда. Для леди, чей супруг по непонятной для нее причине не принимал участия в турнире, успех другого едва ли мог быть приятен. Однако сообщать ей о решении герцога раньше, чем Эдмунд сочтет это необходимым, было не в правилах де Жерве. В конце концов муж сам должен поставить в известность свою жену. Успокоив себя такой мыслью, Гай поскакал к своему шатру, чтобы снять тяжелые доспехи.
Магдален же ждала мужа, с которым собиралась ехать в Савойский дворец. Турнир проходил на полях Вестминстера, и толпа народа быстро редела — все спешили добраться до дома пока не стемнело. Герцогиня, решив, что Магдален дожидается мужа, уехала вместе со свитой герцога и теми дамами, чьи рыцари не принимали участия в турнире.
А Магдален все ждала и ждала. Два оруженосца из ее свиты старались не показывать ей своего волнения, хотя тени от кустов и деревьев становились все длиннее, а за частоколом людей уже почти не осталось.
В конце концов терпение ее лопнуло, и она послала одного из оруженосцев в шатер мужа, а сама осталась в ложе, беспредельно возмущенная такой невежливостью со стороны супруга-рыцаря.
Оруженосец с удивлением обнаружил, что палатка де Бресса пуста. Вокруг царила суматоха — слуги разбирали шатры, сворачивали штандарты, складывали все это на повозки. Самих же участников сражения уже не было. Оруженосец призадумался. В его обязанности входило сопровождать леди в отсутствие лорда. За самовольное отбытие вместе с госпожой ему бы не поздоровилось — господин его был короток на расправу, но в то же время его долг подсказывал ему, что леди нужно доставить домой, пока не стало совсем темно. И тут парнишка увидел милорда де Жерве, выходящего с кубком в руке из шатра, и страшно обрадовался: этот господин был патроном де Бресса и мог дать совет, что делать в такой ситуации.
Де Жерве, выслушав сбивчивый рассказ парнишки, покачал головой и приказал ему сообщить леди Магдален, чтобы она ждала в ложе, пока он за ней не придет. Допив вино, Гай передал кубок своему оруженосцу и двинулся к ложе герцога. Ему было яснее ясного, что Эдмунд в порыве уязвленной гордости ускакал куда глаза глядят, и забыл обо всем на свете, в том числе и о жене. Поступок совершенно понятный для юноши, который считает себя несправедливо обиженным. Но что-то насторожило Гая: такое поведение не очень характерно для Эдмунда — все-таки де Жерве дал хорошую школу своему племяннику.
Гай нашел Магдален в состоянии крайнего гнева, который она, проявляя редкое чувство сарказма и своеобразного черного юмора, тут же излила на него, будто именно он был во всем виноват.
Гай терпеливо дождался, пока иссякнет поток ее филиппик, и спокойно заметил:
— Если вы все сказали, мадам, то я предложил бы вам тронуться в путь. Темнеет.
— Но где же Эдмунд? — спросила она, чуть остыв от его тона. — Не понимаю, как он мог так поступить?
Гаю пришлось поведать ей о наказании Ланкастера.
— Ваш муж сильно расстроен, мадам. Неудивительно, что в таком состоянии он забыл обо всем на свете.
— Ничего, пусть еще хоть раз попробует позабыть обо мне! — мрачно пообещала Магдален, когда де Жерве подсаживал ее на лошадь. — И если ему запрещено спускаться в главный зал, то мне — нет. Так что я присутствую на ужине, а где будет ужинать он, меня не касается.
— Жене лорда не стоит так себя вести, — заметил Гай, но в голосе его она не услышала упрека. Эдмунд, безусловно, поступал некрасиво, а потому имело смысл немного его проучить.
— Почему он хотел сражаться со сьёром де Ламбером до конца? — спросила она вдруг, когда в сопровождении двух своих пажей и оруженосца Гая они выехали на дорогу.
Гай пожал плечами.
— Юношеская ссора, которой совсем не место на подобном турнире. Их обоих необходимо было поставить на место.
— Но де Ламберу разрешили участвовать дальше в турнире. — Ее гнев утих, однако теперь она переживала за Эдмунда, с которым обошлись явно несправедливо.
— Разрешили, — согласился ее спутник. — Если вам интересно почему, можете спросить об этом у герцога, что до меня, то я не рискую пускаться в объяснения.
Утолил ли он ее любопытство? А если да, то до какой степени? Остается надеяться, что Эдмунд, перебесившись, придумает какую-нибудь убедительную историю на тот случай, если она пожелает выяснить у него обстоятельства ссоры. Де Бресс был теперь также посвящен в тайну ее рождения, но если бы она узнала об этом и о том, что Эдмунд уязвлен самой мыслью о незаконности ее рождения, это нанесло бы величайший удар по ее самолюбию.
Они уже достигли того места, где дорога круто поворачивала влево. Обочина здесь поросла лавром и ежевикой, и пряный запах лавра висел в вечернем воздухе, смешиваясь с испарениями согретой за день земли.
И вдруг как из-под земли перед ними выросли шестеро дюжих молодцев в кожаных куртках, домотканых штанах и крестьянских башмаках. Вооруженные ножами, дубинками, разбойники кинулись на всадников, явно намереваясь перерезать животным сухожилия. Гай и его оруженосец, вооруженные мечами и кинжалами, тут же ринулись в бой. Но бедные пажи, у которых были только кинжалы, с трудом уклонялись от убийственных ударов тяжелыми дубинками. Мальчишки лишь отгоняли разбойников от себя, стараясь, чтобы их не стащили на землю. Гай хладнокровно орудовал мечом, успев отметить про себя, что нападавшие ведут себя странно, — они пытаются вывести из строя лошадей, а не поразить всадников. Гай был уверен в победе. Хотя разбойников было шестеро, а их четверо, тем не менее эти четверо обучены военному делу, а двое из них — Гай и его оруженосец — вооружены мечами. Такой исход был почти наверняка равнозначен для нападавших самоубийству, и действия их вновь показались Гаю непонятными.
Одна из лошадей с шумным ржанием упала, но Дик, так звали пажа, успел соскочить с нее, угрожающе размахивая кинжалом. Секундой позже тяжелая дубина с хрустом опустилась на запястье мальчишки. Дик закричал, и тут же голова его противника разлетелась как ореховая скорлупа на две части под ударом меча де Жерве.
Магдален, стараясь сдержать испуганно дергавшуюся лошадь, лихорадочно соображала, что ей делать. У нее был с собой лишь маленький, украшенный драгоценными камнями кинжал, но как его можно употребить, когда противник стоит на земле, она не представляла. Разбойники, казалось, не замечали ее, как вдруг один из них бешеным прыжком вскочил на лошадь сзади нее. Злобно выругавшись, он одной рукой обхватил Магдален, а другой хлестал кобылу веткой ежевики. Животное стремглав понеслось по дороге.
Так вот ради чего все это было задумано! Вот почему разбойники стремились перерезать именно лошадей — без них спутники Магдален не смогли бы прийти ей на помощь! Вероятно, этому сброду очень хорошо заплатили, если они рискнули напасть на противника, прекрасно понимая, что кому-то из них неизбежно придется сложить голову в этой схватке.